Георгий Горин - Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Розалина. Когда это было?
Антонио. Ну, это зависит от… сроков. Сколько, извините, сейчас… нашему мальчику?
Розалина. Месяца три с половиной.
Антонио (задумавшись). Сейчас — апрель… Стало быть, все произошло… март, февраль… Прекрасно! В канун праздника Рождества! В Венеции!
Розалина. Почему в Венеции?
Антонио. Потому что я был тогда в Венеции.
Розалина. А я тогда не была в Венеции…
Антонио. Но, в принципе, могли бы и быть. Здесь не так далеко… Вы, вообще-то, синьора, бывали в Венеции?
Розалина. Никогда.
Антонио. О, бедная!.. Мерзавцы Капулетти! Венеция — особый город, синьора. В этом городе слепым нищим подают двойную милостыню, ибо жить в Италии и не видеть Венеции — самое большое несчастье!.. Город, который весь состоит из воды, неба, стекол и зеркал… И все это отражается друг в друге! Поэтому там лодки плывут по небу, а облака стелются под каблуками… Мы обязательно с вами заедем в Венецию по дороге в Новую Индию. Там я вам покажу площадь Святого Марка… Кстати, именно на ней мы с вами и познакомились под Рождество… Площадь из белого камня… И белый собор! И я… весь в белом камзоле… вскочил из белого плетеного кресла, завидев вас… А потом мы пошли в таверну, выпили белого вина и направились в уютную гостиницу «Белый аист», славящуюся своим белым кружевным бельем… Ну как?!
Розалина (мрачно). Не нравится!
Антонио (устало). О, мадонна, почему?!
Розалина. Потому что я не была в Венеции. А с кем вы там шлялись по гостиницам, меня не интересует.
Антонио. Хорошо. Согласен на другой город. Какой?
Розалина. Мантуя.
Антонио. Предположим. И чего меня туда занесло под Рождество?
Розалина. Вас — не знаю. А меня повезла тетушка. Потому что туда приехал ее компаньон… Джорджи… И еще какие-то важные синьоры. Назначили бал-маскарад. И тетушка сказала, что я должна понравиться этому Джорджи… Он, дескать, и жениться обещал… А он пришел со своим приятелем из Милана… И они, сволочи, опоили меня какой-то дрянью, и я ничего уже не помнила, а они затащили меня в беседку, две волосатые сволочи… и я стала кричать… но начался фейерверк… и никто ничего не слышал… (Плачет).
Пауза.
Антонио. М-да. Ужасная история… Ну, и при чем тут я?
Розалина. Я хочу, чтоб это были вы.
Антонио (испуганно). Один из двух?
Розалина (дает ему оплеуху, кричит). Не было двух! Не было! Вы были — один… В белом костюме, или в каком хотите… Но один!.. Пожалуйста! Если вы сами вызвались… Если такой благородный… Один! Умоляю!..
Антонио (смущенно). Да… Конечно… Только не плачьте, синьора. Мантуя так Мантуя… Хотя я всегда не любил этот скверный городишко, и, как выяснилось, не зря!.. (Достал из кармана флягу). Не глотнуть ли нам по капельке «граппы», чтоб дух перевести? (Выпивает. Затем протягивает флягу Розалине. Та, подумав, тоже выпивает.) Ну, вот и умница. А теперь, когда вы выпили из моего бокала, вы можете угадывать мои мысли, синьора… А мысли мои о том, что надо нам с вами раз и навсегда забыть про Мантую, будь она проклята. Это — не та история, какую захочется когда-нибудь рассказывать внукам!
Розалина. А что рассказывать?
Антонио. У меня есть правило: когда не знаешь, как соврать, говори правду, — это очень озадачивает окружающих. Расскажем все как было… Три месяца назад у вас было скверное настроение… Вы приехали сюда… в монастырь Святого Франциска, к доброму монаху Лоренцо… Чтобы исповедаться, а может, и попроситься навек в монастырь. И тут же случайно оказался я — Антонио, коммерсант из Неаполя… У меня тоже настроение было не из лучших. Ибо, когда торгуешь собственной судьбой, это не лучший вид коммерции. И вот мы случайно встретились… И нас потянуло друг к другу… Ведь потянуло, Розалина?
Розалина молча кивает. Они выпивают еще по глоточку.
И я обнял вас, синьора… Нет, вы еще были синьориной… Я обнял вас, синьорина, и вам это не было противно… (Обнимает Розалину). И тут, как на грех — открылась дверь и вошла синьора Капулетти!.. (Прислушался, затем громко повторил). Вошла синьора Капулетти!
Входит синьора Капулетти.
Вот!.. Она вошла и, застав нас в любовных утехах, потребовала, чтоб я женился на ее племяннице. Что я, как честный человек, и обязан теперь сделать! (Синьоре Капулетти). Вас это устраивает, синьора?
Синьора Капулетти (с усмешкой). Вполне… Только не очень понятно, как я-то оказалась здесь, в монастыре?
Антонио (заметив в ее руке ножницы). А вы пришли постричься в монахини, синьора!.. Надо же когда-то подумать и о душе?
Входит Лоренцо.
Розалина (падает перед ним на колени).
Прошу меня простить, святой отец!..
Лоренцо.
За что?
Розалина.
Недавно в монастырь просилась,
А ныне… отправляюсь под венец…
Лоренцо.
Что ж, дочь моя, смотри, что б не свершилась
Непоправимая ошибка в этот раз…
Антонио (встает на колени рядом с Розалиной).
Святой отец, благословите нас!..
Лоренцо (внимательно смотрит ему в глаза).
На что, сын мой? Я вас совсем не знаю…
Поверьте, неприязни не питаю,
Но и с приязнью не потороплюсь!
Я здесь благословлял уж двух влюбленных…
Теперь у их могилы исступленно
Лишь только горько каюсь и молюсь…
Уходит.
Картина четвертая
Городская площадь перед дворцом Герцога. Толпа горожан.
Бальтазар выкатывает бочонок вина.
Бальтазар (кричит). Эй, жители Вероны! Вас Монтекки всех с честью просят выпить, закусить в знак примирения с семьею Капулетти! Гуляй и пей во славу молодых! С возгласами радости горожане подставляют кружки.
Свой бочонок выкатывает Самсон.
Самсон (кричит). Эй, горожане! Капулетти всех вас потчуют вином в знак примирения с семьей Монтекки! Пей и веселись!
Снова возгласы радости.
Бальтазар. Самсон! О, Боже! Ты ли, мой дружочек?
Самсон. Я, Бальтазар! Я, солнышко мое! Как мы давно не виделись!
Целуются к изумлению горожан.
1-й горожанин. Смотри-ка! Целуются!
Горожанка. Соскучились…
2-й горожанин. С чего это «соскучились»?… Они из тюрьмы только три дня как вышли!
Бальтазар. Ну, как ты здесь, дружочек?
Самсон. Да бегаю все, солнышко, кручусь… По целым дням спины не разгибаю! А ночь покоя тоже не дарит… Тоскую о былой!
Бальтазар. Да, мой дружочек… Прошедших дней усладу не вернуть! И время, проведенное в тюрьме, уж каторга свободы не заменит!..
Вновь целуются.
1-й горожанин. Да это — не они. Не иначе, подменили!
2-й горожанин. Эй, Бальтазар! Самсон! Это вы или нет?… Чего это вы целуетесь? Или вам крысы в тюрьме кое-что поотгрызали?
Горожане смеются.
Бальтазар. Да это мы, Петручьо! Но — другие! Совместная темница нам дала иное пониманье смысла жизни… А ты, дружочек, как был дерьмом, так и остался…
Самсон. Ты, Петручьо, козел вонючий, вот что я добавлю!
2-й горожанин (удовлетворенно и без всякой обиды). Они!.. А то слышим, изъясняетесь как-то непонятно… с выкрутасами. Словно господа!..
Бальтазар. Так Герцог повелел! Он нам сказал, что будут нас в темнице держать, пока друг друга не полюбим. И не научимся изящно изъясняться…
Самсон. И элегантной шуткой ублажать!..
Бальтазар. Хотите услыхать вы серенаду, что в заточенье сочинили мы?
Горожане. Хотим! Хотим!
Вооружившись мандолинами, Бальтазар и Самсон исполняют серенаду.
За решеткой по небу гуляет луна…
Годы жизни проходят, как дым…
Бедный узник не спит! Ах, ему не до сна!
Его сердце разбито другим…
Чему положено, то пусть исполнится!..
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, — невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
Если жажда томит — воду я отыщу!
Если голоден ты — дам поесть!
Но измену любви никогда не прощу!
Смоет кровь поруганную честь!
Чему положено, то пусть исполнится!..
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, — невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
На прощанье, о друг мой, тебя попрошу:
Пусть не гаснет сердечный пожар.
Ведь под сердцем отныне наколкой ношу
Твое имя: «Самсон!» «Бальтазар!»
Чему положено, то пусть исполнится!..
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, — невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
Аплодисменты. Горожане пьют, веселятся, танцуют.
