Валентин Катаев - Поэт
Тарасов. Теперь вы уже не фурия революции, и не мадонна Мурильо, и не фея Берилюна.
Оля. А кто же я?
Тарасов. Вы просто Оля. Даже, если хотите, Олечка. Пожалуйте ручку. Я ее нежно поцелую в ладошку.
Оля. Товарищ Тарасов. (Краснеет, сердится. Строго.) Я вас призываю…
Тарасов (в другом смысле, нежно). Я вас тоже призываю.
Оля. Ох, какой же вы пустой человек!
Одна из комнат губкома. На стенах – печатные плакаты, портреты Ленина. За столом банкира сидит Тарасов и пишет. Чуб на лоб. Вокруг масса исписанной бумаги. Четвертка табаку. Тарасов зажигает цигарку большой медной зажигалкой. Курит. Пишет. Ночь.
Туча сонного табачного дыма. В углу на громадном ундервуде спит обессиленная работой машинистка. Тарасов кончает писать, подходит к машинистке.
Тарасов. Мадам, проснитесь. (Машинистка продолжает спать. Тарасов кричит ей в ухо.)
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало!
Машинистка просыпается. Это немолодая женщина с отекшим лицом. Она быстро поправляет волосы, сердито смотрит на Тарасова и кладет руки на клавиши.
Машинистка. Ну?
Тарасов (диктует с выражением).
Знамена цветут, проплывая,
Горит боевая звезда.
Да здравствует Первое мая —
Сияющий праздник труда!
Машинистка быстро щелкает, после каждой строки шумно переводя регистр, и звоночек машинки как бы ставит ударение на каждой рифме.
Входит Оля с ворохом только что напечатанных лозунгов. Она шатается от усталости, но пытается держаться бодро.
Оля. Готово?
Тарасов. Диктую.
Оля. А ну, дай посмотреть. (Заглядывает через плечо машинистки, читает про себя.) Хорошо. Диктуй дальше.
Тарасов (машинистке, которая уже опять заснула). Мадам, встрепенитесь.
Машинистка вздрагивает, просыпается, сердито поправляет волосы.
Машинистка. Ну?
Тарасов.
Пусть враг не сдается упорный,
Но множатся наши полки.
Вздувайте, товарищи, горны,
В огне закаляйте клинки.
Машинистка стучит, Оля слушает.
Оля. Хорошо.
Тарасов.
Знамена цветут, проплывая,
Горит боевая звезда.
Оля. Подожди. (Собирает морщины на лбу, думает.) А ну покажи, как у тебя дальше.
Тарасов показывает. Оля смотрит в рукопись.
Опять «сияющий праздник труда»?
Тарасов. А что?
Оля. Пролетариат еще не победил. Это надо выделить.
Тарасов. Я ж пишу – «боевая звезда».
Оля. Еще определеннее.
Тарасов. Ну, так пиши сама, а у меня голова больше не работает. Я сутки не спал.
Оля. Я тоже сутки не спала. Думай!
Тарасов. Я думаю. (Бормочет про себя.) Совершенно котелок не варит.
Оля. Колечка, последнее напряжение.
Тарасов. Смотри, я и так за сегодняшний день написал полное собрание сочинений. (Показывает на столе бумаги.)
Оля. Понимаю. Но надо.
Тарасов садится за стол и засыпает.
Проснись, Тарасов.
Тарасов. А?
Оля. Ну!
Тарасов. Погоди, сейчас. (Вскакивает, думает.) Есть. (Идет и будит машинистку.)
Машинистка вздрагивает, сердито поправляет волосы, кладет руки на клавиши.
Машинистка. Ну?
Тарасов.
Да здравствует Первое мая,
Наш праздник борьбы и труда!
«Борьбы и труда» – это тебя устраивает?
Оля. Хорошо. Теперь хорошо.
Машинистка. Все?
Тарасов. Все.
Машинистка идет к дивану, ложится и засыпает. Оля вынимает лист из машинки, идет к двери.
Оля (кричит). Вайнштейн!
Входит заспанный комсомолец Вайнштейн. Он в самодельных шлепанцах, с наганом, в косоворотке, с расстегнутым воротом. Оля дает ему лист.
Оля. В типографию! Немедленно!
Вайнштейн берет лист, чешет голову и, шлепая самодельными туфлями, уходит. Роскошные банковские часы шумят и бьют три раза.
Кушать хочешь? (Берет с подоконника кусок хлеба и солдатский бачок с похлебкой.)
Тарасов. Спать хочу.
Оля. Ну, так спи.
Тарасов. А ты?
Оля. И я.
Тарасов сгребает все свои рукописи, делает из них подушку. И ложится на письменный стол. Оля занавешивает бумажкой лампочку и ложится на этот же стол головой в другую сторону. Пауза.
Тарасов?
Тарасов. А?
Оля. Тебе не холодно?
Тарасов. Немножко. А что?
Оля. Подожди. (Идет в угол, берет кучу лозунгов на кумачовых полотнищах и укрывает Тарасова.)
Тарасов. Спасибо, Олечка. А тебе не холодно?
Оля (укладываясь и укрывая ноги своей кожаной курткой). У меня кожаное.
Оля вертится. Ей мешает револьвер. Она его снимает и кладет под голову.
Тарасов. Как ты думаешь, завтра будет хорошая погода?
Оля. Должна быть хорошая. Ну спи, спи, не разговаривай.
Тарасов. Спокойной ночи.
Оля. Спокойной ночи.
Тарасов. Это будет хамство, если завтра пойдет дождь. Весь праздник нам испортит.
Оля. Не будет дождя. Спи. Завтра горячий день.
Тарасов. Сплю.
Берег моря. Ночь. Сквозь туман в море проступают контуры военных кораблей. На берегу два человека: Орловский и Селиванов. Они обнимаются. Шум прибоя.
Селиванов. Возьмите пакет и карту. Здесь нанесены береговые батареи, прожектора, заставы. Передайте начальнику штаба в собственные руки. На словах доложите, что ждем десанта в районе, указанном на карте стрелкой. И чем скорее, тем лучше.
Орловский. Слушаюсь.
В море – световые сигналы.
Селиванов. Вас ждут на французском миноносце.
Они целуются. Селиванов осеняет крестным знамением Орловского. Орловский садится в шаланду. Шаланду сталкивают в воду. Уключина и весла обернуты тряпками. Орловский садится за руль. Вздохи весел. Туман. В море сигналы. Лодка уходит вдаль.
Орловский (бормочет).
Еще безумствует Париж
И носит головы на пиках.
В море сигналы. Вздохи весел. Шум прибоя.
День Первого мая. Солнце. Город весь в знаменах, в огромных плакатах – тех самих, которые мы видели в «Изо» губкома. Толпы праздничного народа. Гремят оркестры, гармоники. На всех стенах пестрят первомайские лозунги. По улице едет «агитконка», украшенная флагами, лозунгами, плакатами. Конка – открытая, так называемая летняя. Ее тащит пара лошадей. В конке сидят артисты и поэты. Они на каждом большом перекрестке дают агитконцерты. Выступают с крыши.
Оля Данилова распоряжается выступлениями. В тот момент, когда мы видим конку, на ее крыше гармонист и эстрадная пара исполняют популярную в то время «польку-агитку» – с рефреном «раз, два, три, четыре, пять». За конкой бежит народ, мальчишки. Кричат «ура». С конки им отвечают поэты, выкрикивая первомайские лозунги. Много портретов Ленина.
Проезд конки панорамой. Здесь надо показать южный город, со множеством вывесок, с террасами закрытых кафе, с балконами, с полосатыми маркизами, и надо показать очень демократическую, пролетарскую, красногвардейскую толпу, столь несвойственную этому торговому, буржуазному району.
Агитконка останавливается возле площади, посредине которой воздвигнута первомайская арка. Арка украшена плакатами, лозунгами Тарасова, флагами. Под аркой проходят демонстранты. Поэты по очереди вылезают на крышу конки и оттуда кричат первомайские лозунги:
Да здравствует Ленин!
Да здравствует Первое мая!
Арчибальд Гуральник карабкается на крышу конки. Его поддерживают за ноги дочь и жена. Арчибальд Гуральник выкрикивает свой лозунг.
Арчибальд.
Я, кубок мудрости над миром поднимая,
Кричу «ура» в честь солнечного мая!
Демонстранты (весело кричат). Ура! Ура-а-а-а!
Арчибальд раскланивается, а затем, кряхтя, спускается в конку. Его дочь и жена неистово аплодируют. На крыше студент в обдрипанных штанах.
Студент (выкрикивает лозунг).
Слова весеннего привета,
Гремящие из края в край,
От лучезарного поэта
