Василий Аксенов - Всегда в продаже
СУРОВЫЙ. Отвечайте прямо – коммунальные услуги оплачены?
КИСТОЧКИН (нервно). Да! Вот квитанции!
СУРОВЫЙ. Никаких хвостов, никаких задолженностей по основному предмету?
КИСТОЧКИН. Вот зачетка, проверьте.
СУРОВЫЙ (просматривает квитанции и зачетку, возвращает их Кисточкину). Пока все в порядке. (Уходит.)
Кисточкин смотрит ему вслед.
СВЕТЛАНА. Кто это такой?
КИСТОЧКИН. Да так… знакомый.
СВЕТЛАНА. Шутник.
КИСТОЧКИН. Угу. Большой юморист.
Уходят.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена разделена на две части. Слева редакционное помещение, в котором сидят за пишущими машинками, трудятся трое поджарых молодых людей. Косо и очень примитивно здесь поставлена декорация стенки, на которой дверь с надписью «Зав. отделом». Молодые люди, беззвучно хохоча, перемигиваясь и иронически кивая на дверь заведующего, бодро стрекочут на пишущих машинках.
Справа комната Кисточкина, по ней разгуливает мрачный Треугольников В комнате Кисточкина все, что полагается, на месте: модерн. На стене картина: красные длинные человечки на многосуставчатых конечностях. Треугольников смотрит на картину, стоя спиной к залу, окутывается облаком сигаретного дыма.
В просцениуме по-прежнему буфет. Буфетчица за объявлением «Ушла на базу». Разговаривает по телефону. В просцениуме появляется Кисточкин.
БУФЕТЧИЦА (хрипло вопит в трубку). Жуков? Я на тебя найду управу, Жуков! Ты чего это игнорируешь? Моя точка особая, сам знаешь! Смотри, в торг сообщу! (Вешает трубку.) •
КИСТОЧКИН (подходит). Здрасьте, мамаша! Неприятности?
БУФЕТЧИЦА. Ерунда на базе. Палки в колеса. Просишь гвозди, дают мыло. Просишь доски, дают чай. Здрасьте.
КИСТОЧКИН (подмигивает). А как там с моей судьбишкой? Все в порядке? Еду?
ПРОДАВЩИЦА (смеется). Все в ажуре. Уж для тебя, Женька, постаралася. Жди, не заржавеет.
КИСТОЧКИН (потирая руки). Передайте, что я полностью соответствую. (Открывает дверь с надписью «Зав. отделом» и входит в редакционное помещение.) Привет, старики!
СОТРУДНИКИ. Привет!
Привет, старик!
А, шеф, салют!
КИСТОЧКИН. Ребята, надо вмазать дельцам от науки.
АЛИК. Можно начинать?
КИСТОЧКИН (прикидывает). Нет, подожди, Алик. Виталик, лучше ты начни – у тебя положительная часть лучше получается.
ВИТАЛИК. Успехи нашей науки несомненны… Так начать?
КИСТОЧКИН. Валяй, валяй на полстолбца, только поинтеллигентней. Потом поставишь: «но, к сожалению…»
ВИТАЛИК. Не учи ученого. (Принимается за работу.)
КИСТОЧКИН. Алик, а ты начинай критическую часть. Выбирай, выбирай выражения похлеще. Трудитесь, старики, я на минутку выйду. Переговорить надо по телефону с…андром…ови-чем… (Выходит из комнаты, приседает на корточки и наблюдает за подчиненными в замочную скважину.)
Треугольников садится в кресло, рассеянно нажимает клавишу
радиокомбайна. Раздается свистящая надмирная музыка.
Треугольников вздрагивает, неумело регулирует громкость.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Мне что-то не по себе в этой комнате. Влюбился, надо же, в эту несчастную девочку. О, я понимаю, какие инстинкты она вызывает в нем. Опять наши дороги пересеклись, дружок.
СЕРЕЖА. Ребята, а вам не кажется, что наш шеф, блестящий Женя Кисточкин, понемногу приучает нас к какому-то подонству?
АЛИК. Он умеет работать. Я лично, без балды, восхищаюсь им. А ты, Виталик?
ВИТАЛИК. А мне наплевать. Я всегда пишу начало, а это ни к чему не обязывает.
СЕРЕЖА. А я не хочу так работать!
Входит Кисточкин.
АЛИК (Сереже). Дальше?
Сережа, махнув рукой, садится.
КИСТОЧКИН. Сережа, я вижу, ты сидишь без дела. Собери, пожалуйста, материал по конкретной проблематике на данном этапе.
СЕРЕЖА (растерянно). Где я его соберу?
КИСТОЧКИН (жестко). А где хочешь.
СЕРЕЖА. Ладно, соберу. (Начинает собирать.)
АЛИК. Как фамилии дельцов от науки?
КИСТОЧКИН. Иванов, Абрамзон, Карапетьян, Гогишвили, Ахмадуллин.
АЛИК. В какой области свила гнездо эта банда?
КИСТОЧКИН. В теории больших чисел.
АЛИК. В уютной области теории больших чисел свила себе гнездо компания дельцов от науки: Иванова, Абрамзона, Кара-петьяна, Гогишвили, Ахмадуллина, фамилии которых как-то не хочется писать с больших букв.
КИСТОЧКИН. Прекрасно! Готово название фельетона – «Большие числа и маленькие буквы». Ребята, мы гении! Тихие гении, простые советские микрогении.
СЕРЕЖА. Глупо!
КИСТОЧКИН (весело). Пролетело – не заметили. Готовы материалы по конкретной проблематике на текущем этапе?
СЕРЕЖА. Да где же я их возьму?
КИСТОЧКИН (жестко). Ищи!
В редакционное помещение входит мрачный парень в толстом свитере и в кашне. Его появление почему-то смущает сотрудников.
АЛИК (тихо). Женя, приперся этот Буркалло.
КИСТОЧКИН (тихо). Спокойно. Как бы не замечаем. (Громко.) А ну, давай-ка поработаем вместе над текстом.
Алик и Виталик подают ему свои тексты. Втроем они усаживаются за стол и что-то пишут, правят.
СЕРЕЖА. Буркалло, ты к нам?
БУРКАЛЛО. Ничего, подожду. (Усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу, смотрит в окно.)
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (выключает музыку). Все-таки что случилось с Женькой? Кажется, он вообразил, что подчинил себе все человечество. Нет, брат, это не так-то просто.
КИСТОЧКИН (через сцену). Просто, очень просто.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (уверенно). Люди – не дураки.
КИСТОЧКИН. Смело, но не научно! (Продолжает работать похохатывая.)
Треугольников мечется по комнате. В квартире Принцкеров появляется Светлана.
СВЕТЛАНА (громко). Оля! Бабушка! Куда это все подевались?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (открывая дверь). А вас как зовут, а?
СВЕТЛАНА. Света. А вы кто такой?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я Треугольников.
СВЕТЛАНА (со смехом). В детстве звали Треуголкой, да?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Заходите.
СВЕТЛАНА (входит). Как вы сюда попали?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (жестко). Я дружок этого самого… Кисточкина. Он вам нравится?
СВЕТЛАНА. Вы заметили?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А я вам нравлюсь?
СВЕТЛАНА (хохочет). Ну и будка! Вы что, битник?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Какой я битник. Я горный мастер.
СВЕТЛАНА (хохочет еще пуще). Ой, горный мастер! Умру! (С разбега валится на тахту.)
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (улыбаясь, смотрит на ее ноги). Однако вы очень смело сейчас кинулись.
СВЕТЛАНА (с тахты). Я вижу, вы разбираетесь кое в чем.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я, кажется, влюблен в вас.
СВЕТЛАНА (встает). Ну, пока!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (тоскливо). Не уходите, а?
СВЕТЛАНА. Пока, горный мастер.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (отчаянно). Я вас люблю!
СВЕТЛАНА (сухо). Перебьетесь, дружище. (Уходит.)
КИСТОЧКИН (Треугольникову). Бездарно, старик! Я вижу, ты совсем потерял квалификацию. (Сотрудникам.) Хорошо поработали, ребята. Теперь найдите какого-нибудь лопуха, лучше всего доцента, для подписи. (Идет к Буркалло, обнимает его.) Здорово, старик!
БУРКАЛЛО. Какого черта? Еще обнимаешься?
КИСТОЧКИН. Чудак! Обижен, что ли?
БУРКАЛЛО. Состряпали заметку, ничего себе. Сколько ты мне в дружбе распинался, и картина моя у тебя висит…
КИСТОЧКИН. Я не кривил душой. Ты – гениальный художник.
БУРКАЛЛО. Какого же хрена ты пишешь?
КИСТОЧКИН. Ты неисправимый чудак. Не все ли тебе равно – похвалил я тебя или поругал? Главное – реклама. Многие великие так начинали.
БУРКАЛЛО (простодушно). Правда?
КИСТОЧКИН. И потом, посвященные поняли все.
БУРКАЛЛО. А непосвященные?
КИСТОЧКИН. У них еще нос не дорос соваться в такие дела. Тебя будут любить все, для кого ты пишешь…
БУРКАЛЛО. Я для всех пишу.
КИСТОЧКИН. Вечный спор. Без поллитры тут не разберешься.
БУРКАЛЛО (оживляясь). Вот это правильно.
КИСТОЧКИН. Давай завтра, дружище. Идет?
БУРКАЛЛО. Почему не сегодня?
КИСТОЧКИН. Сегодня у меня… (Что-то шепчет на ухо Буркалло, тот трясется в немом смехе, он, видно, очень любит Кисточкина.) Кстати, старик, твоя студия сегодня вечером свободна? (Громко.) Понимаешь, мне надо продиктовать стенографистке статью. Дай ключ!
БУРКАЛЛО (смеется). Хорошая, наверно, будет статья. (Вынимает ключ и передает его Кисточкину.) До завтра. Эй, пираты пера, пока! (Уходит.)
КИСТОЧКИН (выходит на просцениум, Треугольникову). Понял, как надо работать с людьми?
