Александр Островский. - Богатые невесты
Гневышов. Да, конечно, можешь ли ты сомневаться!
Белесова (задумчиво). Чего я могу ждать от тебя?… Чего?… Ты, вероятно, предложил меня какому-нибудь своему старому другу, богатому человеку… и, конечно, разнежился при этом случае и сквозь слезы просил его любить меня и лелеять… (Утирает слезы.)
Гневышов. Ошибаешься, Валентина, ошибаешься…
Белесова. Разве хуже что-нибудь?
Гневышов. Нет, лучше! Я хочу, чтоб ты вышла замуж.
Белесова (с испугом). Замуж?!
Гневышов. Да, замуж. Я хочу, чтоб ты занимала положение в обществе, какое следует тебе по твоему рождению, по твоей красоте, по твоим способностям. Я считаю своей обязанностью возвратить тебя на ту дорогу, с которой ты по моей вине уклонилась.
Белесова. Замуж! Но что же у меня есть для того, чтоб идти замуж?
Гневышов. Все есть! Хотя я в настоящее время стеснен в деньгах, но я не забыл своей обязанности, и у меня пятнадцать тысяч готовы для вас. Моя жена… она так великодушна, что предлагает столько же, чтоб…
Белесова. Чтоб избавиться от меня?
Гневышов (строго). Чтоб устроить вашу судьбу, друг мой.
Белесова. Денег вы дадите, я знаю, – я в этом не сомневаюсь; но где ж у меня те качества, которые нужны, чтоб быть хорошей женой? Как я буду исполнять обязанности, о которых я понятия не имею? Вы как меня воспитали? Вы взяли в свой дом, и баловали, и окружали роскошью бедного ребенка, сироту. Все, что нужно для внешности, для уменья держать себя, я узнала в подробности, а что честно и бесчестно для женщины, вы от меня скрыли. Замуж!… Замуж!… А что такое муж, дом, семья, разве я знаю, разве вы мне сказали? Ваша глупая жена всеми силами старалась развивать во мне гордость, мотовство, суетность; и как она радовалась своим успехам, нисколько не подозревая, что она старается для вас, что она действует в пользу ваших сластолюбивых замыслов. После такого воспитания вам нетрудно было обольстить меня; вам стоило только сказать: «Хочешь ты жить в бедности или в богатстве», – и кончено… и я ваша!
Гневышов. К чему эти слова, эти упреки, мой друг!…
Белесова. Ах, как я только подумаю, что у меня будет муж!…
Гневышов. Не бойся! Для такой красавицы, как ты, муж не что иное, как покорный слуга.
Белесова. Ну, кого ж вы нашли, кто этот покорный слуга? Уж не тот ли жалкий, полусумасшедший господин, которого я видела сегодня?
Гневышов. Да, Цыплунов. Это лучший человек, какого только можно желать для вас. Вы ошибаетесь, мой друг!
Белесова. Нет, не ошибаюсь! Именно лучший-то мне и не годится. Вы не дали мне никакого понятия о нравственности, когда я была ребенком, а что было во мне хорошего от природы, вы погубили, лишь только я успела выйти из детства, и теперь торжественно вручаете меня мужу, серьезному человеку, пропитанному какими-то строгими правилами, какими-то мещанскими добродетелями.
Гневышов. Зачем придавать такое большое значение…
Белесова. Хорошо вам говорить, вы уедете с спокойной совестью, вы исполнили свою обязанность, а я останусь лицом к лицу с ним, с этим мужем. Ведь это ужас, ужас!
Гневышов. Но если вам неприятен Цыплунов, есть другой: Пирамидалов готов предложить вам свою руку.
Белесова. Фи!… Что вы! Не оскорбляйте меня по крайней мере! (Задумывается.)
Гневышов. Нечего думать! Нечего колебаться! Года через три-четыре Цыплунов займет видное место, и, вспомните мои слова, очень многие дамы будут завидовать вашему положению.
Белесова. Но ведь надо будет с ним объясниться, надо открыть ему все. Ах, мучение!
Гневышов. Зачем, зачем? Ни-ни!
Белесова. Как же можно обманывать! Это нечестно!
Гневышов. Нет, после, после. Ваше признание может затянуть дело… Что еще скажет его мать.
Белесова. Тебе хочется только сбыть меня; а как я буду разведываться с мужем, тебе и дела нет.
Гневышов. Нет-с! Я даю вам такой совет, потому что глубоко знаю натуру человеческую. Такие люди, как Цыплунов, только на то и созданы, чтобы прощать. Разве вы не видите, его привязанность к вам собачья, вы его можете гнать от себя, обижать, как вам угодно, он все больше и больше будет любить вас.
Белесова. Ну… я подумаю. Прощайте!
Гневышов. Думать некогда. Завтра приезжает моя жена, и мы скоро отправляемся в деревню; а я хочу, чтобы все это кончилось при мне, иначе я не буду покоен. Прощайте! Завтра я не буду у вас… через день или два я привезу вам деньги. Не думайте, мой друг, не думайте!
Белесова. Не думать! да разве это в моей власти! Какую ночь я проведу! Мне кажется, я поседею к утру. Уезжайте! (Подходит к трюмо.)
Гневышов. До свидания, мой друг!
Белесова (глядя в зеркало и поправляя волосы). Вы разбили меня всю, я в эти полчаса постарела на пять лет! Прощайте! (Подает руку назад, не оборачиваясь.)
Гневышов сначала жмет ей руку, потом целует и уходит.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Белесова (одна).
Белесова. Не покончить ли с жизнию? (Подумав.) Нет, что за малодушие! Это средство всегда в моих руках, и я всегда им могу воспользоваться… да, еще успею… успею, когда нужно будет. Я ведь женщина, я любопытна; и страшно мне, и женское любопытство тянет меня заглянуть в этот неведомый для меня мир супружества. Как ничтожен казался мне этот человек, как мал передо мною; и вот теперь, когда я думаю о нем, мне кажется, что умаляюсь я; а этот пигмей растет, принимает грозный вид… и вот в моем воображении рисуется холодное и строгое лицо мужа перед недостойной женой. Ах, страшно, страшно!… (Садится.) Но что это со мной? (Хватается за грудь.) Мне теснит грудь, я умираю… А! Нет… это… я знаю, это из глубины души идут благодатные слезы. Что это за слезы? Слезы обиды, стыда, отчаяния? Но какие бы слезы ни были, только бы слезы… слезы. Рыдай, рыдай, несчастная! И если эти слезы не облегчат тебя, лучше не живи! (Рыдает.)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Цыплунов.
Цыплунова.
Белесова.
Бедонегова.
Пирамидалов.
Садик при даче Цыплуновых, налево крыльцо дома; направо несколько деревьев и кустов, круглый стол и садовая мебель; в глубине дощатый забор и в нем калитка.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Цыплунов и Цыплунова сходят с крыльца, потом Пирамидалов.
Цыплунов. Повторите мне, маменька, все, что она вам сказала, только, прошу вас, слово в слово, не изменяйте и не прибавляйте ничего.
Цыплунова. Она сказала мне: «Любовь вашего сына меня трогает; если б я была уверена, что достойна его и могу составить его счастие, я б ни минуты не задумалась».
Цыплунов. Вы не клялись ей, что она была мечтой всей моей жизни, что даже видеть ее для меня блаженство невыразимое?
Цыплунова. Уж это твое дело.
Цыплунов. Что же вы ей сказали?
Цыплунова. Я поблагодарила ее за расположение к нам и сказала, что очень рада назвать ее своей дочерью и что пришлю тебя к ней.
Цыплунов. Ну, я иду, иду.
Цыплунова. Только ты будь посмелее. Она говорит: «Скажите ему, чтоб не дичился меня, чтоб он шел ко мне, как к невесте».
Цыплунов. Я иду к невесте, маменька! (Обнимает мать и прилегает к ней на плечо.) Я иду к невесте. Дождались вы?
Цыплунова. Дождалась, мой друг, дождалась радости. Ты повеселеешь, и я повеселею, а то ты ходишь, тоскуешь неизвестно о чем, и я тоскую, на тебя глядя.
Цыплунов. Ну, прощайте!
Цыплунова. Приходите вместе, приводи и ее с собой. Она обещала к нам чай пить.
Цыплунов. Да, вместе придем, теперь уж всё вместе. Зачем нам разлучаться, и что может разлучить нас! (Идет.)
Навстречу ему из калитки выходит Пирамидалов.
Пирамидалов. А, Юрий Михайлович, здравствуйте!
Цыплунов. Здравствуйте, здравствуйте! Вот маменька, а мне некогда. (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Цыплунова и Пирамидалов.
Цыплунова. А, это вы, Виталий Петрович!
Пирамидалов. Честь имею кланяться, Анна Афанасьевна! Куда это Юрий Михайлович так торопится?
Цыплунова. Он пошел к Валентине Васильевне.
Пирамидалов. Что ж он не сказал? Чудак, право чудак. Так и я туда же. Прощайте!
Цыплунова. Нет, уж повремените немножко здесь!
