Михаил Рощин - Валентин и Валентина
Валя. Уже поздно, Валя.
Валентин. Ну что ты, что ты! Маш, а что сегодня по телеку? Сбегала бы к Оле своей.
Маша. Я с ней уже неделю не разговариваю.
Валентин. Что это? На какой почве?
Маша. На почве – врать поменьше надо.
Валентин (шепотом). Ну я прошу… Подожди…
Валя (тоже шепотом, едко). Оставь. Это противно все. (Быстро одевается.)
Валентин тоже берет свое пальто. Маша выходит и смотрит на них с порога.
(Наигранно.) Гуд бай, мисс Маша! Не огорчайся и не бери в другой раз Дюймовочку…
Маша. Куда же вы?.. Я к Катюше, она обещала мне по русскому… (В руке ее учебник, она проходит, потупясь, между Валентиной и братом.)
Валентина коротко плачет, уткнувшись в стену, потом выбегает.
Валентин идет за ней, и они снова оказываются на улице. Мороз, фонари, грохот города.
Он. Я тебе говорю, нам надо расписаться. Поставить всех перед фактом. Тогда хоть не надо будет скрываться, врать, все портить…
Она. Это самое унизительное – вранье.
Он. Я переведусь на заочное, пойду работать. Скоро нам дадут квартиру. Проживем, не бойся. И не такие уж это большие жертвы за нашу большую любовь. Люди умирали ради любви!.. У нас ведь любовь, это не шутки, другие бы отдали за такую любовь не знаю что, понимаешь? А мы сами готовы закопать ее в землю. Ты слышишь?.. У нас с тобой еще вся жизнь впереди! Уедем куда-нибудь, будем работать в одной школе, ты будешь мучить ребят своей математикой, а я историей. А потом я напишу диссертацию.
Она. Ох, ничего не известно!
Он. Валя, ты что?
Она. Нет-нет, это все потому, что я такая! Я дура, я несовременная! Надо относиться ко всему легко и просто, надо на все наплевать! Другие ни о чем не думают, живут сегодняшним днем! Моя Тамарка смеется надо мной, она выучилась после школы на парикмахершу, стала самостоятельная, у нее есть деньги, она одета, обута. И правильно она говорит, что я не знаю жизни, что в жизни все не так. Надо жить, и быть счастливой, и не задумываться… А я измучила и тебя и себя… Мне хочется быть с тобой всегда, и работать вместе, конечно, и чтобы у нас был дом, и дети, я бы так все устроила, я каждый вечер перед сном мечтаю, как бы я все устроила, я ведь умею, меня бабка всему научила… Может, меня не так воспитали? Может, я просто собственница, мещанка? И я не могу, пойми!.. Это унизительно, это стыдно! Мы даем девочке рубль, чтобы она ушла из дому, и делаем вид, что она ничего не понимает. А потом она будет так же делать, да?.. Ты говоришь: любовь! Но из-за любви люди убивают друг друга, делаются как звери, разве так не бывает? А я хочу быть человеком, я хочу гордиться своей любовью, я хочу нести ее как корону на голове, а не как проклятый крест на плечах. Я не хочу, чтобы она раздавила нас!.. Прости меня. Прости, что я такая. Тебе тяжело со мной…
Он. Не говори глупости. Я что-нибудь придумаю… Я посоветуюсь с ребятами…
Она. Но я не могу иначе. Ты же видишь…
Он. Я все сделаю, чтобы тебе было легко.
Она. Ты можешь прогнать меня, бросить…
Он. Аля!..
Она. Я не обижусь, я пойму…
Он. Иди, тебе надо отдохнуть… Главное, нам с тобой держаться, понимаешь? Не отчаяться, не сломаться. Ты меня любишь?..
Она (устало). Да.
Он. И я тебя. Это самое главное… Ну иди…
Она. Завтра в шесть? У маленького метро?
Он. Да… Но если хочешь, отдохни, не приходи…
Она (испуганно). Что? Почему?
Он. Нет, я так… просто из-за тебя…
Она. Чем страшнее, чем невозможнее, тем сильнее я хочу видеть тебя. Еще ночь, день… боже мой!
Он. До завтра!
Она. До завтра! (Уходит.)
Валентин стоит, думает, идет. Мы попадаем вместе с ним в комнату, где собралась компания молодых людей, которых мы видели в прологе. Это бывшие одноклассники Валентина, студенты и рабочие.
Среди них выделяются: Очкарик – девушка в очках; красивая Дина; строгий Карандашов; друг Валентина Бухов – тот самый паренек, который брал интервью о любви.
Очкарик. Стая, тихо!.. Тихо же!.. Бухов, у тебя все?..
Бухов. Да! Не я против, а Карандаш, как всегда.
Карандашов. Почему – как всегда? У меня свое мнение. В отличие (несколько презрительно) от стаи.
Очкарик. Карандаш, ты потом скажешь!.. Бухов, все?
Бухов. Все! Я только повторяю: здесь все нормально, и юридически и граждански…
Карандашов. Вот только не надо о гражданственности!
Бухов. Хорошо! Даже биологически, если хочешь! Сейчас ускоренное развитие!
Первый студент. Акселерация. Это точно.
Бухов. Это не фактор! А уровень жизни?..
Первый студент. Правильно. В обществе с ростом потребления происходит повышение сексуального ряда…
Бухов. Возьмите социологию, официальные цифры: небывалое количество ранних браков!
Очкарик. Это потому, что люди стали честнее!
Дина. И небывалое количество ранних разводов!..
Второй студент. Чего я-то вот не влюблюсь, а?.. У нас в цеху одни девчата, а я – никак!
Третий студент. Дайте сказать!..
Карандашов. Ох, до чего лучше иметь дело с ЭВМ! Машина, а умней вас всех в миллион раз! Скажите проще: развивается потребительское отношение к жизни, и обыватель его культивирует. Вместо того чтобы давать обществу, хотят от него только брать!..
Бухов. При чем здесь Валька и его любовь?..
Дина. Он думает, все можно рассчитать на машине!..
Карандашов. При чем? А при том! Потому что мы наблюдаем роль любви в превращении человека в обезьяну. Спокойно!.. Был человек, работал, отлично поступил, отлично учится, есть цель, есть способности. Хотя сидит на шее у матери и имеет еще двух сестер. Все нормально… Но вдруг, видите ли, начинается любовь – и все летит к черту. Ах, люблю, и все! Трава не расти! Любовь – центр мироздания, центр существования, все остальное – побоку!..
Первый студент. Экзюпери отлично сказал: «Любовь, одна любовь – какой тупик».
Очкарик. Ну уж, Экзюпери не мог так сказать…
Второй студент. Да какая любовь? Где это любовь?..
Третий студент. Дайте сказать, а?
Карандашов. Тысячи лет всякие недоумки воспевают людей, которые умирают от любви, стреляются, бросаются с башен…
Бухов (всем). Это Шекспир и Пушкин недоумки!..
Карандашов (продолжая). И вот льют над ними слезы, жалеют, плачут, стенают! Ах, Ромео и Джульетта!.. Ах, кто там еще? Тахир и Зухра, что ли?..
Бухов. Карандашу апломб вечно заменял образование! (Перечисляет.) Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дафнис и Хлоя, Зигфрид и Кримгильда, Франческа и Паоло!..
Очкарик. Онегин и Татьяна!..
Бухов. Фауст и Гретхен! Эгмонт и Клерхен!.. Хватит?..
Дина. Потрясно, Бухов!
Второй студент. Шапошников и Вальцев!
Очкарик. Все-таки в гуманитарных вузах больше влюбляются: ну что наше химическое машиностроение? Сушь!
Карандашов. Насчет моего апломба и образования не будем. Вам нравится – пожалуйста! А по мне – это глупость, и я могу только презирать человека, который распадается и гибнет от любви!..
Дина. Ой, как бы я распалась и погибла!..
Карандашов. И грош цена такой любви, которая заслоняет человеку весь свет! Это патология и распущенность! Интеллектуальная, эмоциональная, какая хотите! Не может самая распрекрасная возлюбленная заменить человеку весь мир, не может!..
Бухов. Но и мир, как сказал поэт, не может ее заменить.
Первый студент. Зачем такие полюса? Вот мы были летом в стройотряде, и там у нас тоже, например…
Второй студент. Да кого любить-то, кого?..
Третий студент. Дайте сказать! Очкарик!..
Карандашов. Я еще могу понять, когда какая-нибудь дура, у которой нет в жизни никаких интересов…
Дина. Это он про меня.
Карандашов. …жрет десять таблеток снотворного оттого, что ее не любят. Но кто из вас может представить умирающим от любви Эйнштейна? Маркса? Ньютона?
Первый студент. Ну, почему? Маркс, например…
Бухов. Ты путаешь «рацио» и «эмоцио»!..
Карандашов. Да не бывает никаких ваших обезьяньих «эмоцио» у разумного человека! Это только дети живут чувствами! И нелепо почти в двадцать лет бегать в коротких штанишках! Нам и без того прожужжали все уши, что мы инфантильны, безответственны, что ничего нас не интересует. Не о любви надо думать, а о деле! Дел много, дел!..
Бухов. «Суров ты был, ты в молодые годы учил рассудку страсти подчинять»…
Карандашов. А, без толку!.. Вас научишь!..
