Бертольд Брехт - Жизнь Галилея
Внизу стучат.
(Смотрит в зеркальце за окном, так называемый "шпион".) Боже мой, ведь это уже великий герцог. А Галилей еще в университете.
Бежит вниз и впускает великого герцога Флоренции Козимо Медичи, маршала
двора и двух придворных дам.
Козимо. Я хочу увидеть трубу.
Маршал двора. Может быть, ваше высочество соблаговолят подождать, пока придут господин Галилей и другие господа из университета. (Оборачиваясь к госпоже Сарти.) Господин Галилей хотел, чтобы астрономы проверили открытые им звезды, названные им звездами Медичи.
Козимо. Но они ведь вовсе не верят в трубу. Где она?
Госпожа Сарти. Там, наверху, в рабочей комнате.
Мальчик кивает, показывая на лестницу, и после ответного кивка госпожи
Сарти взбегает наверх.
Маршал двора (дряхлый старик). Ваше высочество! (Госпоже Сарти.) Нужно обязательно туда подыматься? Я ведь пришел только потому, что заболел воспитатель.
Госпожа Сарти. С молодым господином ничего не приключится. Там наверху мой сын.
Козимо (наверху, входя). Добрый вечер.
Мальчики церемонно раскланиваются. Пауза. Затем Андреа вновь возвращается
к своей работе.
Андреа (тоном своего учителя). Здесь у нас прямо как в проходном дворе.
Козимо. Много посетителей?
Андреа. Ходят, толкутся, глазеют и не понимают ни шиша.
Козимо. Понятно. Это она? (Показывает на трубу.)
Андреа. Да, это она. Но только здесь руки прочь!
Козимо. А это что такое? (Показывает на деревянную модель системы Птолемея.)
Андреа. Это птолемеевская.
Козимо. Тут показано, как вертится Солнце?
Андреа. Да, так говорят.
Козимо (садится, кладет модель на колени). Мой учитель простудился, потому я смог уйти пораньше. Здесь хорошо.
Андреа (беспокоен, ходит взад-вперед, волоча ноги, недоверчиво оглядывая чужака, наконец, не в силах удержаться от соблазна, достает из-за карт вторую деревянную модель - модель системы Коперника). Но в действительности-то, конечно, все выглядит так.
Козимо. Что значит - так?
Ашдреа (показывая на модель, которую держит Козимо). Думают, что устроено все так, а по-настоящему (показывая на свою модель) оно так. Земля вертится вокруг Солнца. Понимаете?
Козимо. Ты вправду так думаешь?
Андреа. Еще бы! Это доказано.
Козимо. Правда?.. Хотел бы я знать, почему они меня вообще не пускают к старику. Вчера он еще был за ужином.
Андреа. Вы, кажется, не верите, а?
Козимо. Напротив, конечно, верю.
Андреа (внезапно показывая на модель, которую держит Козимо). Отдай-ка. Ты ведь даже этого не понимаешь.
Козимо. Зачем тебе сразу две?
Андреа. Отдавай! Это не игрушка для мальчишек.
Козимо. Я готов тебе отдать, но ты должен быть повежливее, вот что.
Андреа. Ты дурак! "Повежливее"! Еще чего, ишь ты. Давай живо, не то влетит.
Козимо. Руки прочь, слышишь!
Они начинают драться, схватываются, катаются по полу.
Андреа. Я тебе покажу, как обращаться с моделью. Сдавайся!
Козимо. Вот теперь она сломалась. Ты вывернешь мне руку.
Андреа. А вот мы увидим, кто прав, кто неправ. Говори, что она вертится, а не то нащелкаю по лбу.
Козимо. Никогда! Ах ты, рыжий! Вот я тебя научу вежливости.
Андреа. Кто рыжий? Я рыжий?
Они молча продолжают драться. Внизу входят Галилей и несколько профессоров
университета; за ними Федерцони.
Маршал двора. Господа! Легкое недомогание воспрепятствовало воспитателю его высочества господину Сури сопровождать его высочество.
Теолог. Надеюсь, ничего опасного?
Маршал двора. Нисколько.
Галилей (разочарованно). Значит, его высочества не будет?
Маршал двора. Его высочество наверху. Прошу господ не медлить. Двор так жаждет поскорее узнать мнение просвещенного университета о необычайном приборе господина Галилея и чудесных новых созвездиях.
Они подымаются наверх. Мальчики, лежа на полу, притихли. Они услыхали
движение внизу.
Козимо. Они уже здесь. Пусти меня.
Профессора (поднимаясь по лестнице). Нет-нет, все в полном порядке.
- Медицинский факультет считает, что эти заболевания в старом городе нельзя считать чумой. Это исключено. Миазмы должны замерзать при такой температуре, как сейчас.
- Самое худшее в таких случаях паника.
- Не что иное, как обычные для этого времени года простуды.
- Всякое подозрение исключено.
- Все в полном порядке. (Приветствует герцога.)
Галилей. Ваше высочество, я счастлив, что мне позволено в вашем присутствии познакомить этих господ с некоторыми новинками.
Козимо церемонно раскланивается со всеми, в том числе и с Андреа.
Теолог (увидев на полу сломанную модель системы Птолемея). Здесь, кажется, что-то сломалось.
Козимо быстро наклоняется и вежливо передает модель Андреа. Тем
временем Галилей незаметно убирает вторую модель.
Галилей (стоя у телескопа). Как вашему высочеству несомненно известно, мы, астрономы, за последнее время столкнулись с большими трудностями в наших расчетах. Мы используем для них очень старую систему, которая хотя и соответствует философским воззрениям, но, к сожалению, видимо, не соответствует фактам. Согласно этой старой системе - системе Птолемея предполагается, что движения звезд очень сложны. Так, например, планета Венера движется якобы так. (Рисует на доске эпициклический путь Венеры в соответствии с гипотезой Птолемея.) Однако, принимая за действительность такие затруднительные движения, мы оказываемся не в состоянии рассчитать заранее положение небесных тел. Мы их не находим там, где им следовало бы быть по нашим вычислениям. А к тому же еще имеются и такие движения звезд и планет, которые вообще невозможно объяснить по системе Птолемея. Именно такие движения осуществляют вокруг планеты Юпитер те новые маленькие звезды, которые я обнаружил. Угодно ли будет господам начать с наблюдений над спутниками Юпитера - звездами Медичи?
Андреа (указывая на табурет перед телескопом). Пожалуйста, садитесь вот сюда.
Философ. Благодарю, дитя мое! Я опасаюсь, однако, что все это не так просто. Господин Галилей, прежде чем мы используем вашу знаменитую трубу, мы просили бы вас доставить нам удовольствие провести диспут. Тема: могут ли существовать такие планеты?
Математик. Вот именно, диспут по всей форме.
Галилей. Я полагаю, вы просто поглядите в трубу и убедитесь.
Андрея. Садитесь, пожалуйста, сюда.
Математик. Разумеется, разумеется. Вам, конечно, известно, что, согласно воззрениям древних, невозможно существование таких звезд, кои кружились бы вокруг какого-либо иного центра, кроме Земли, и так же невозможны звезды, кои не имели бы на небе твердой опоры?
Галилей. Да.
Философ. Независимо от вопроса о возможности существования таких звезд, которую господин математик (кланяется математику), видимо, полагает сомнительной, я хотел бы со всею скромностью задать другой вопрос в качестве философа: нужны ли такие звезды? Aristotelis divini universum... {Вселенная божественного Аристотеля (лат.).}.
Галилей. Не лучше ли нам продолжать на обиходном языке? Мой коллега, господин Федерцони, не знает латыни.
Философ. Так ли это важно, чтобы он понимал нас?
Галилей. Да.
Философ. Простите, но я полагал - он у вас шлифует линзы.
Андреа. Господин Федерцони шлифовальщик линз и ученый.
Философ. Благодарю, дитя мое. Если господин Федерцони настаивает на этом...
Галилей. Я настаиваю на этом.
Философ. Что ж, аргументация утратит блеск, но мы у вас в доме... Итак, картина вселенной, начертанная божественным Аристотелем, с ее мистически-музыкальными сферами и кристаллическими сводами, с круговращениями небесных тел и косоугольным склонением солнечного пути, с тайнами таблиц спутников и богатством звездного каталога южного полушария, с ее пронизанным светом строением небесного шара - является зданием, наделенным такой стройностью и красотой, что мы не должны были бы дерзать нарушить эту гармонию.
Галилей. А что, если ваше высочество увидели бы через эту трубу все эти столь же невозможные, сколь ненужные звезды?
Математик. Тогда возник бы соблазн возразить, что ваша труба, ежели она показывает то, чего не может быть, является не очень надежной трубой.
Галилей. Что вы хотите сказать?
Математик. Было бы более целесообразно, господин Галилей, если бы вы привели нам те основания, которые побуждают вас допустить, что в наивысшей сфере неизменного неба могут обретаться созвездия, движущиеся в свободном взвешенном состоянии.
Философ. Основания, господин Галилей, основания!
Галилей. Основания? Но ведь один взгляд на сами звезды и на заметки о моих наблюдениях показывает, что это именно так. Сударь, диспут -становится беспредметным.
Математик. Если бы не опасаться, что вы еще больше взволнуетесь, можно было бы сказать, что не все, что видно в вашей трубе, действительно существует в небесах. Это могут быть и совершенно различные явления.
