Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Тюбиков. Склочная девка!
Пряник. Да, видели мы ее — в легком платьице на морозе. Пусть пугает, ее только цыплята боятся…
Ася (вдруг срывается с места, поет и пляшет).
Старики старухам врали,
Что они всю жисть не врали!
А старухи отвечали:
«Врали вы, мы тоже врали…»
Жора расхохотался.
Зобова (резко одергивает его). Прекрати!
Тюбиков. Это что же, она в бреду такие пакостные частушки сочиняет?
Зобова. Слышала где-нибудь. Теперь разное бродит…
Крутилина. Доктор… можно вылезать? Мне тут душно и жарко…
Зобова. Обождите… Может, она еще какую угрозу выложит!
Ася (поет).
А когда в гробу лежали,
Даже там нахально врали,
Что они не умирали…
Котлеты с макаронами на двенадцать персон… (Вдруг нормальным голосом.) Я спать хочу… (Идет к постели.) Кто забрался ко мне в постель? (Визжит.) Уберите! Уберите чужую бабу! (Хватает Крутилину и пытается сбросить на пол.)
Тюбиков. Частушки не успел записать.
Крутилина (взывает о помощи). Да уймите ее, она царапается!
Жора, Тамара, Зобова оттаскивают Асю и укладывают в кровать.
Ася (вдруг нежно гладит Крутилину). Бедная моя, погубленная девочка!
Крутилина (с показной бодростью). Совсем не опасная эта Ася. Люди много посильнее хотели нас на том же месте погубить. Тоже пытались нам ложное дело пришить, и не раз! Но справедливость в нашей стране всегда торжествовала!
Пряник. Ася выпрашивает, чтобы и ей тоже что-нибудь доставалось!
Зобова. Пожалуй, нет, Ася искренне честная!
Крутилина (с усмешкой). Честный — это значит еще не пойманный!
Зобова (понизив голос). Она засыпает… Уходим на цыпочках!
Все тянутся к выходу.
Крутилина (шепотом). Это ты, Жора, ей насплетничал, наврал всякого!
Жора. Да вы что, Римма Петровна!
Крутилина. Пойми, идиот, через болтовню женщину к себе не приковывают. Болтунов женщины презирают.
В этот момент Ася встает с постели.
Ася (кричит). Девочка, не покидай! Сейчас приедут двенадцать Особо Важных Персон есть двенадцать котлет с двенадцатью макаронами!
Вместо ответа Крутилина гасит свет. А когда свет, тусклая лампочка на шнуре, снова вспыхивает, Ася еще спит. Тюбиков сидит за столом и что-то пишет.
(Открывает глаза и удивленно озирается.) Где я?
Тюбиков. У меня, крупинка моя, здесь мое жилье и рабочий кабинет тоже…
Ася. Голова какая-то… не своя…
Тюбиков. Еще бы! Столько часов без просыпу! И еще в бреду такой цирк выдавала, Римму Петровну девочкой обзывала, на тюрьму намекала отчетливо…
Ася (улыбнулась). Не может быть!
Тюбиков. Частушки пела!
Ася. Ничего не помню!
Тюбиков. А котлеты с макаронами, ты как?
Ася. Уважаю. Только чтоб макароны не разварились и не слиплись… Где моя одежда?
Тюбиков. Вот она! (Достает из шкафа, подает.) На плечиках висит, ничего не помялось.
Ася (одевается под одеялом). Похоже, меня усыпили. А что дальше со мною намечено по вашей надругательской программе? Истязать, как когда-то Тамару?
Тюбиков (с полным равнодушием). Если потребуется. Пока нужды в этом не вижу.
Ася (встает). Тогда что?
Тюбиков. Ничего.
Ася. Что обозначает ничего?
Тюбиков. Ничего…
Ася (походила по комнате туда-сюда, сюда-туда). Кстати, объедки это кто такие?
Тюбиков. Это кто по помойкам промышляет, по свалкам…
Ася (подошла к двери — заперто). Выйти нельзя?
Тюбиков. Это когда Римма Петровна позволит. Светелку мою я тебе, конечно, уступаю. Только сам буду приходить сюда работать! (Садится за стол, кладет на него какие-то бумаги, папки, газеты.)
Ася. Я в окно выброшусь!
Тюбиков. Валяй! Это решит все проблемы! Только учти, тут высоко! И не мешай, пожалуйста!
Ася. Что у вас за работа такая?
Тюбиков (первый раз оживленно). Научная работа. Очень даже ответственная. Понимаешь, теперь многие сами на себя доносы пишут!
Ася. Как это так?
Тюбиков. В газетах, в журналах, сущность свою вредную обнажают… а я все подшиваю, подклеиваю — для будущих времен! Кто-то должен этим заняться.
Ася подходит к Тюбиков у вплотную, всем видом изображает симпатию и преданность.
Ася. Я думаю, вы не один такой. А я ведь сообразила, почему вы в этом тихом и незаметном месте работаете… Я так рассуждаю. Вы начальник охраны? Но когда-то вы были просто охранник. И чем вы тогда занимались в нехорошие молодые годы?
Тюбиков насупился, перестал шуршать бумагами, молчит.
И вот покровители помогли вам здесь спрятаться? А Римма знает, что вы людей губили, и потому вами помыкает, правильно?
В конце монолога Ася кладет руку на плечо Тюбикова, ну прямо ближайший друг. Тюбиков сбрасывает с плеча Асину руку.
Тюбиков (с горечью). Про всех нас, зажившихся, гадости думают… (Открывает шкаф и вываливает гору конвертов.) Смотри!
Ася. Что это за письма?
Тюбиков. Я всю жизнь в милиции был — по борьбе с малолетней преступностью… скольких ребят в люди я перевел… письма до сих пор идут…
Ася. И всех их били, как Тамару?
Тюбиков (искренне). Конечно, нет! А ты-то, выходит, злая, ведьма ты, Ася! (Снимает пиджак, рубашка перевязана ремнем, на котором висит кобура. И говорит сквозь зубы.) Иди вон, встань к дальней стенке!
Асе становится жутко, но она не хочет этого показывать.
Ася. Расстреливать — это у вас тоже игра считается?
Тюбиков (жестко). Я тебя нарисую!
Надвигается на Асю, заставляя ее пятиться до тех пор, пока она спиной не упирается в стену. Тогда Тюбиков быстро отходит к двери, выхватывает пистолет и стреляет, почти не целясь. Пуля вонзается в стену. Ася дико кричит.
Ася. Вы что, спятили?
Тюбиков. Не двигаться! Убью! (Стреляет еще и еще.)
Ася закрыла глаза. Тишина. Выстрелы прекратились. (Командует.)
Отойди!
Ася отходит.
Глаза открой! Смотри!
На стене пулями выбит Асин силуэт.
Ася (все еще дрожит). Да. Вы классно стреляете!.. Но должно быть, когда-то вы часто так развлекались?
В ответ Тюбиков гасит лампочку. Темнота. И тотчас вспыхивает яркий свет, неизвестно во сколько свечей, но свет бьет Асе в лицо со всех сторон и сверху, конечно, тоже. От этого света-пламени податься некуда. Ася прикрывает лицо руками. И вдруг опять полная темень.
Тюбиков. Приготовься к серьезной беседе, Ася Мартыненко!
И снова свет, снова иллюминация. Ася заметалась под слепящими лучами и, решившись, в отчаянии подбегает к косому оконцу, выбивает ставень, с силой распахивает и… выбрасывается наружу. Удар! И снова истошный Асин вскрик.
Тюбиков убирает пышное освещение и… размашистым движением раздвигает одну из стен. Оттуда, из смежной комнаты, оказывается, подслушивали происходящее Крутилина и вся ее команда — Жора, Тамара, Зобова и Пряник.
(Обращается к Жоре.) Жора, ты пойди, проверь, что там от твоей красотки осталось! И доктора прихвати — может, не поздно еще!
Жора и Зобова поспешно уходят.
Крутилина. Ну, Всеволод Иваныч, ну, мастер, ну, угостил, на большую высоту вышел!
Тюбиков. Спасибо, Римма Петровна, за положительную оценку.
Тамара. Как вы пистолетом орудуете, Всеволод Иваныч, смотрите, какой точный силуэт, вы правда художник!
Пряник. Пусти этого художника в курятник, он всех курочек перестреляет… (Просительно.) Может, сообразим? У меня с собой!
Но тут в окошке показывается Зобова и с трудом пролезает в комнату.
Зобова. Не для моих лет эта физкультура!
Вслед за доктором в окно легко впрыгивает Жора.
Тюбиков. Ну а что скакунья наша — цела?
И только тогда в окошке появляется Ася. Сияет улыбкой. И так, не переставая улыбаться, залезает в комнату.
