Эдвин Гилберт - Камни его родины
В контору она попала около пяти. Эб познакомил ее со Сью Коллинз, и они вместе расставили шампанское, икру и крекеры на одном из пустых столов в чертежной. Усевшись вокруг него, Трой, Эб и Лем Херши стали ждать Винсента и Раффа Блума, которые вот-вот должны были вернуться.
Эбби внимательно смотрел на сестру и расспрашивал, что ей сказал доктор Хатчинз, и не чересчур ли она полнеет, и можно ли заранее определить, кто родится – мальчик или девочка. Эб куда больше интересовался всем этим, чем Винсент.
Трой чувствовала себя отлично. С приятным собственническим чувством она оглядела чертежную: деловой союз, на который она так настойчиво подбивала трех друзей, стал наконец реальностью.
В это время Винс, возвращаясь из Ньюхилла, подводил итог событиям дня. Возможно, думал он, тактика, благодаря которой он добился согласия Джошуа Ханта на свое выступление перед строительным комитетом школы, не совсем безупречна; возможно, она даже не слишком этична. Но, если на то пошло, разве Ральф Гэвин всегда так уж строго придерживался требований этики?
Винс держал себя с Хантом, председателем школьного совета, очень независимо – не настолько, однако, чтобы испортить дело. Стараясь добиться своей цели, он пустил в ход имя Уйды Реннинг. Когда летом он был с визитом у этой родственницы Трой, ему удалось выяснить, что год назад она и Джошуа Хант были выбраны делегатами в какую-то комиссию и вместе заседали в Хартфорде. Винс не замедлил воспользоваться этим козырем.
Итак, первая встреча с Хантом прошла удачно. Джошуа Хант, седовласый, седоусый и суровый янки старого образца, был человек осторожный и в общем консервативный. Свое состояние он частично унаследовал, частично приобрел, занимаясь продажей земельных участков. Он был старостой конгрегациональной церкви, президентом ньюхиллского Кладбищенского общества и президентом местного отделения Новоанглийского общества охраны природы и памятников старины. К современной архитектуре он был равнодушен, но и не отвергал ее, понимая, что в конечном счете она экономичнее старой.
– О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Коул? – спросил Хант. после того как они поболтали об Уйде Реннинг.
– О проекте начальной школы.
– Вы знаете, а может, и не знаете, что пригласить архитектора для переговоров может только строительный комитет. Так что лично я ничем не могу быть вам полезен, – сказал Хант и с нежностью взглянул на маленькую модель фрегата на столе.
– Я это знаю, сэр, – ответил Винс. – Но я как раз затем и пришел к вам, чтобы поговорить насчет приглашения. – Он сделал паузу. – Видите ли, мы сами молоды, и фирма у нас новая. Вот мне и захотелось познакомить вас с нашими принципами, чтобы вы могли решить, будет ли интересно комитету выслушать нас.
Хант кивнул.
– Должен сказать, что архитекторы нас просто одолевают. Не стану скрывать, что мы ищем архитектора с большим опытом, такого, который не только уложится в смету, но еще и сэкономит. А вы, молодежь, этому вряд ли обучены.
Винс внимательно слушал и в то же время украдкой оглядывал комнату. Увидев на стенах всевозможные кустарные тарелки, документы, грамоты, он немедленно сделал вывод, что подлинная страсть (или слабость) Ханта – это история Новой Англии, история ее материальной культуры, ее пионеров и их семейств.
– В общем, сэр, – снова заговорил Винс, – это зависит от точки зрения. Не думаю, чтобы, скажем, Тринити-банк доверил строительство своего тоунтонского отделения архитектору, который...
– Тринити?
– Да. Это отделение строим мы. Один из моих компаньонов, Эббот Остин...
– Вы хотите сказать, старый Вер...
– Нет, его племянник, – поправил Винс.
– Племянник... Ах да, конечно.
– Молодой Эб – тоже очень одаренный парень, – сказал Винс и усмехнулся. – Впрочем, вы вполне можете мне возразить, что все Остины были незаурядными людьми – и верховные судьи и капитаны клипперов. – Винс остановился, чувствуя, что зашел достаточно далеко и, может быть, даже слишком далеко. Он беспокойно задвигался в жестком виндзорском[42] кресле, но Хант сидел, чуть подавшись вперед, и, видимо, ждал продолжения. – Да, – закончил Винс, – замечательный клан. – Он снова усмехнулся и наградил собеседника доверчивым взглядом. – Мне ли этого не знать? Ведь моя жена тоже Остин!
– Вот как? – Твердокаменное лицо Ханта смягчилось, стало добродушным, отечески-ласковым. Потом он вдруг спросил прежним резким голосом: – А кто третий? Забыл его имя...
– Рафферти Блум, – скороговоркой произнес Винс и прибавил уже медленнее и как бы между прочим: – Человек редких способностей – даже в Йеле таких не много.
– Так, так, – сказал Джошуа Хант.
И тут Винс наконец облегченно вздохнул. Он открыл портфель и достал перспективный вид вест-ганноверской начальной школы, выполненный цветными карандашами.
– Вот один из проектов, в которых я принимал участие, когда работал у «Гэвина и Мура».
– Вот как? – Надев очки без оправы, Хант погрузился в чертеж.
Потом Винс показал ему цветные фотографии школьных зданий, которые он проектировал для «Г. и М.».
– Отличная фирма, – великодушно заявил он.
– Да, – согласился Хант, – отличная.
– И я прекрасно понимаю те строительные комитеты, которые прибегают к услугам этой фирмы, – добавил Винс. – Конечно, если нам будет предоставлена возможность выступить перед вашим строительным комитетом, мистер Хант... Знаете, всякая новая фирма вроде нашей согласна поступиться частью гонорара, чтобы получить такой заманчивый заказ, как ньюхиллская школа.
– Гм, – сказал Хант и кивнул. – А вы знаете, что одним из первых губернаторов Коннектикута тоже был Остин?
Винс собрался уходить, и Хант проводил его до самых дверей.
– Почему бы вам не выступить перед нами в будущий понедельник? Я не сомневаюсь, что комитету будет интересно познакомиться с вашими соображениями.
– Очень признателен вам, сэр, – сказал Винс и добавил, словно это только что пришло ему в голову: – Я хотел бы обсудить мое выступление с Эбом Остином. У вас случайно нет под рукой цифр?
Вот он и получил то, что хотел, что так пригодится ему, когда члены комитета начнут его допрашивать: количество учащихся, перспективы дальнейшего расширения школы, численность автобусного парка и топографический план участка.
Винс возвращался в отличном настроении: результаты обнадеживают, есть чем похвастать в конторе. На Эба это, конечно, произведет впечатление., Если дело выгорит, гонорар будет внушительный.
Но придется разделить его на три части.
Вот в чем неудобство такого делового союза. Ведь это вопиющая несправедливость. Человек, который единолична добился такого заказа – предположим, заказ уже получен, – положит в карман только треть гонорара! Одну треть. Винс быстро подсчитал в уме. Скажем, здание обойдется в пятьсот тысяч долларов – это по самой скромной оценке. И, скажем, гонорар составит пять процентов от этой суммы, то есть двадцать пять тысяч. Но если разделить эти двадцать пять тысяч на три, получится только восемь тысяч с небольшим.
Против дележа с Эбом, разумеется, ничего нельзя возразить. Это дело особое, вроде вклада в солидное предприятие.
Винсент внезапно притормозил и свернул на Хай Брукроуд; ему почему-то захотелось еще раз как следует посмотреть на старый дом Вернона Остина. Проехав с милю, он остановил машину на подъездной дорожке, вылез и долго глядел на здание, которое скоро перейдет по наследству к Эбби и Трой.
Он обнаружил, что смотрит на дом совсем другими глазами, чем прежде. Это уже не дощатый музей, не мышеловка, которая мгновенно захлопнется в случае пожара, а старинный домашний очаг одного из Остинов. Почтенная перечница с огромной дымовой трубой в центре и чудесно отделанной входной дверью. Правда, до сегодняшнего дня Винс считал, что по горло сыт такими особняками – их в Нью-Хейвене и окрестностях полным-полно. А все-таки у этого дома есть индивидуальность. Разумеется, не такая, чтобы импонировать современному архитектору. Но именно поэтому все заговорят о Винсе, если он все-таки поселится в этом доме.
Винс закурил. Нужно как-то развить свою индивидуальность, сделать ее богаче. Он становится слишком шаблонным – настоящей копией, слепком Эба Остина. Это никуда не годится. Пусть люди говорят о нем. Взять хотя бы Раффа Блума – сколько о нем разговоров. А он, Винс, не привлекает к себе внимания, и это главный его просчет. Так продолжаться не может.
Перечница старого Вернона Остина. Теперь Винс уже хотел заполучить ее. Ему давно не терпелось спроектировать и построить себе дом, но он ни за что на свете не прикоснулся бы к деньгам Трой. Берлога Вернона одним махом решала и проблему собственного дома и проблему собственной индивидуальности.
Сигарета догорела до мундштука. Винс размахнулся, собираясь бросить ее в траву, но передумал, вышел на дорожку и тщательно затоптал окурок в гравий. Жаль портить такой великолепный газон.
