Жан-Поль Сартр - Фрейд
Отель рядом с вокзалом: слышится пыхтение паровозов, и вдруг громкий свисток, который будит ребенка.
Ребенок открыл глаза, и мы почти его глазами видим в полутьме, как высокая, прекрасно сложенная женщина сбрасывает нижнее белье и, оставшись обнаженной, намыливает лицо, плечи и шею. Потом надевает ночную рубашку.
В дверь стучат.
Она набрасывает халат.
Госпожа Фрейд (шепотом). Кто там?
Она открывает дверь. Появляется Якоб.
Его волнует красота жены.
Голос Якоба за кадром. Как ты прекрасна! Ты любишь меня?
Госпожа Фрейд. Да.
Якоб (властным тоном, который совсем ему не свойствен и объясняется возникшим желанием). Ты моя?
Госпожа Фрейд. Да.
Якоб. Пошли! Моя комната рядом.
Госпожа Фрейд. Я не могу оставить малыша одного.
Якоб. Какого малыша? (Поворачивается к маленькому Фрейду, который мгновенно закрывает глаза.) Он спит. (Нетерпеливо торопит ее.) Иди ко мне! Ненадолго! Иди!
Они уходят, тихо прикрыв дверь.
И тут ребенок открывает глазки, машет ручонками и кричит.
Голос Сесили за кадром (заглушая вопли ребенка). Доктор! Доктор!
(31)
Кадр исчезает. В комнате Сесили. Она проснулась и тревожно смотрит на Фрейда.
Сесили. О чем вы думаете?
Фрейд. О своем прошлом.
Сесили. Я хотела убить свою мать?
Фрейд. Да. Или, точнее, этого хотели не вы, а девочка Сесили, которая «воскресла» и узнала, что выгоняют Магду.
Сесили (с отвращением). Девочка Сесили была маленьким чудовищем.
Фрейд. Нет. Она была ребенком. И все. Я победил, Сесили. По-моему, благодаря вам я понял нас, понял нас обоих. И понял, что я могу нас излечить (Пауза.) Вы знаете миф об Эдипе?
Сесили. Он убил своего отца, женился на своей матери и выколол себе глаза, чтобы больше не видеть дела рук своих. Правильно?
Фрейд. Каждый человек – Эдип. (Пауза.) Я должен рассказать вам немного о себе. При неврозах, я считал, виновны родители и невинны дети. Это объясняется тем, что я ненавидел своего отца. Теперь надо перевернуть понятия.
Сесили. Значит, виновны дети!
Фрейд(сулыбкой). Никто не виноват. Но именно дети…
На экране – комната в отеле.
Мать Фрейда тихо открывает дверь, бесшумно подбирается к постели.
Фрейд. Я обожал мою мать: она кормила меня грудью, ласкала, она брала меня к себе в постель, и мне было тепло. (Сняв халат, она ложится рядом с ребенком, а тот, закрыв глаза, словно во сне, прижимается к ней и каким-то ревнивым жестом обнимает ее за шею.) Я любил ее во плоти. Сексуально.
Кадр исчезает.
Мы снова в комнате Сесили.
Сесили. Вы хотите сказать, что я была влюблена в отца?
Фрейд (говорит, словно с самим с собой; кажется, что он почти уснул). Я ревновал к отцу потому, что он обладал моей матерью. Я одновременно и любил, и ненавидел его.
Сесили слушает, но как бы переводя слова Фрейда на себя: ведь она слышит рассказ и о себе самой.
Сесили. Я ревновала. Да. Он ее любил. Магда всегда доставляла мне удовольствие, отец не дорожил ею, и потом он унижал мою мать в нашем же доме. Я была соучастницей этого.
Фрейд. Мой отец был мягким и добрым, глубоко порядочным. Я обвинял его в слабости. Мысленно я считал его трусом. Мне хотелось бы иметь отца столь же сильного и сурового, как Моисей.
В какой-то комнате старый, ласковый и тихий Якоб сидит на стуле, покуривая трубку.
В то мгновение, когда за кадром раздается голос Сесили, госпожа Кёртнер с глубоко печальным лицом садится на другой стул.
Голос Сесили за кадром. Она была несчастна. Она казалась мне суровой, потому, что ей всегда приходилось подавлять свои чувства. Я отдавала предпочтение Магде, которая была злой, но нежной.
Голос Фрейда за кадром. Я искал других отцов: среди своих профессоров и коллег. Но стоило им проявить хоть какую-то слабость, я бросал их. В них я ненавидел свою собственную слабость.
Отец Фрейда и мать Сесили, кажется, слушают эта исповеди с какой-то покорной кротостью.
Голос Фрейда за кадром. Я был ревнивец! Ревнивец! Из ревности я обвинял отца в том, что он не способен ни воспитать, ни даже прокормить свою семью. Это было неправдой: его разорил антисемитизм.
Голос Сесили за кадром. Мой отец имел любовниц, а ревновала я только к Магде. Потому что он делил с ней постель. Магда свела меня с ума.
Мы снова видим маленькую Сесили и Магду, которая в своей комнате укладывает чемоданы. Она опустилась на колени, чтобы закрыть один из них.
Слезы струятся по ее щекам… Она говорит, заикаясь от ярости.
Магда. Она меня прогнала, а он и пальцем не шевельнул. Он – тряпка. Ты знаешь, почему она его давит? Потому что он подобрал ее в кафешантане, где она танцевала голая. Смотри!
Она встает, достает из другого чемодана сверток бумаги и дает Сесили, которая его разворачивает. Это афиша, с которой мы уже знакомы.
Магда. Ему нравятся только проститутки, это его порок. Я не могу с этим бороться, я – порядочная.
Маленькая Сесили разглядывает афишу.
Голос Сесили за кадром. Ему нравятся только проститутки! Ему нравятся только проститутки! Я хотела стать проституткой, чтобы он любил меня.
Неожиданно раздается страшный крик, затем слышатся рыдания.
(Крик Сесили за кадром.)
С этим криком и этими рыданиями происходит смена кадра.
Госпожа Кёртнер в легкой коляске, которой сама правит. Звуки коляски (скрип колес, стук копыт и т.д.) с трудом перекрывают рыдания.
Коляска (в упряжке одна лошадь, скачущая галопом) катит вдоль озера, по довольно узкой дороге, метров на двадцать выше уровня воды. Внезапно лошадь понесла; госпожа Кёртнер, вместо того чтобы натянуть поводья, отпускает их и, не делая ни единого жеста, позволяет дребезжащей коляске мчаться вперед; в конце концов на повороте коляска опрокидывается.
Коляска падает в озеро, а госпожу Кёртнер выбрасывает на склон, который спускается к воде. Ее удерживают кусты; она теряет сознание.
Крик Сесили за кадром. Я убила ее! Убила!
Фрейд и Сесили в комнате. Фрейд смотрит на Сесили, которая только что казалась спокойной, но вдруг снова начинает обнаруживать признаки сильного волнения.
Он братским жестом (подобный жест мы видим у Фрейда впервые) протягивает к ней руку.
Сесили. Она бросилась в озеро три дня спустя после отъезда Магды. Она не могла вынести того, что я знаю правду.
Фрейд. (склоняется к ней; ласковым, нежным голосом). Это был несчастный случай, Сесили.
Сесили. Это было самоубийство. Она избежала смерти, но хотела умереть. Ведь я толкнула ее на это. Я помню! Помню! Больше года мне снились кошмары, о которых я никому не рассказывала. А потом я забыла об этом, но начались болезни тела! Я – чудовище!
Уткнувшись головой в колени, она рыдает. Фрейд трогает ее за плечо.
Голос госпожи Кёртнер за кадром. Это был несчастный случай! (Сесили резко выпрямляется. Наступило утро. Госпожа Кёртнер бесшумно вошла в комнату и смотрит на Сесили с выражением спокойной доброты.) Клянусь тебе. Я никогда не думала кончать с собой. В моей семье все стойки к горю, и мы живем со всеми несчастьями. (С иронической, но беззлобной улыбкой.) На другой день после нашей ссоры я сама натерла в доме все полы.
Сесили смотрит на нее со смешанным чувством страха и облегчения.
Госпожа Кёртнер (обращаясь Фрейду). Значит, это был невроз Сесили?
Фрейд. Побочная его причина. Она больше не могла выносить мысли, что толкнула вас на самоубийство. Тело помогало ей забыть об этом.
Госпожа Кёртнер дружески глядит на Сесили: кажется, мысль о том, что дочь терзается причиненным матери злом, нравится ей, успокаивает.
Фрейд переводит взгляд с матери на дочь
Фрейд (ласково). Теперь надо попытаться жить.
Взяв руку госпожи Кёртнер, опускает ее на руку Сесили.
(32)
Прошло полгода.
Зима. Падает снег. Мы в Ахензее, на берегу озера.
Двое мужчин (в шубах и тирольских шляпах) прогуливаются под снегом и беседуют, не обращая внимания на погоду.
