Лия Гераскина - Аттестат зрелости
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Парк. Ранняя сибирская весна. Цветут черемуха и сирень. Входят Вика и Клава с портфелями в руках.
Вика. Посмотри, какая прелесть… А пахнет как! Листочки ярко-ярко-зеленые!
Клава. Вика, мы пришли заниматься, а не любоваться листочками. Ты меня спроси по литературе. Ну, отчего я такая несчастная? И читаю много, и мама у меня интеллигентная, а не умею я литературно выражаться.
Вика. А ты поменьше старайся — лучше получится. Давай свою тетрадь.
Клава (вынимая тетрадь из портфеля). Вот. У меня там все вопросы записаны. Я сама составляла. Ты сначала подряд, а потом вразбивку. Ох, Вика, как мне один человек нравится.
Вика. Расскажи характеристику Печорина.
Клава (возбужденно). Викочка! Правильно! Он похож на Печорина. Гордый такой и воображает из себя много.
Вика (строго). Клавдия, тебе задан вопрос: характеристика Печорина.
Клава (припоминая). Печорин был одинок. Он любил скакать по степи только в обществе своей лошади… так как был охлажден…
Вика. Клавка, какую ты чушь несешь!
Клава. Я про Печорина не повторяла. Задай мне другой вопрос, (Всматривается в даль.) Ой, идет!
Вика. Кто?
Клава. Он… Печорин. Ты спрашивай, спрашивай, как будто мы его не замечаем.
Вика. Расскажи характеристику Беликова.
Клава. Беликов?.. Беликов боялся, как бы чего не вышло… ходил в галошах, с зонтиком и спал всегда с головой!
Вика (сердито). Он спал с головой, а ты отвечаешь без головы!
Входит Валентин.
Валентин (радостно). Вика! Здравствуйте, вот неожиданно!
Вика. Добрый день! А мы занимаемся… Вы не знакомы? Это — Клава Попова.
Валентин (подавая руку). Листовский.
Клава. Попова. У нас в школе литературный маскарад на днях, вы будете?
Валентин. Нет. Я всегда скучаю на вечерах.
Клава. А если я очень попрошу?
Валентин. Боюсь, что не поможет даже это. (Вике.) Я прочел вашу книгу, Вика.
Клава (обиженно). Я пойду.
Вика. Куда ты, Клавочка?
Клава. Мне надо… в одно место… (Валентину.) Так вы не придете?
Валентин. Нет.
Клава. Всего хорошего.
Валентин. И вам того же.
Клава, обиженная, уходит.
Вика (смущенно). Ну, как ваш братишка?
Валентин. Спасибо, ему, кажется, лучше.
Вика. Ну, я пойду.
Валентин. Подождите, Вика. Скажите, ваш любимый предмет — литература? Что, угадал?
Вика. Угадали. А вы, я слышала, будущий математик?
Валентин. Я люблю математику. И, говорят, умею мыслить отвлеченно, но она мне нужна не для отвлеченной цели.
Вика. А для чего?
Валентин. Вы слышали когда-нибудь о комсомольцах-стратонавтах: Федосеенко, Усыскине, Васенко?
Вика. Отец нам о них рассказывал. Это были смелые люди. Они поднялись на стратостате и побили мировой рекорд.
Валентин. Они заплатили за это жизнью. Их, так же как Икара, первого человека, поднявшегося в воздух, погубило солнце. А я хочу построить новый стратостат, которому ничто не будет угрожать. Я уже даже начал работу.
Вика встает.
Куда вы? Погодите…
Вика (нерешительно). Но мне надо…
Валентин. Хотите, я вам прочту стихи о стратонавтах? Хотите? Я никому не читаю своих стихов, Виктория, только вам…
Вика. Ну хорошо, читайте. (Садится на скамейку.)
Валентин.
Когда-то разбилось об острые скалы
Прекрасное, юное тело Икара,
Он в небо подняться задумал, и кара
Постигла за то, что отважно искало
Мятежное сердце дорогу сквозь тучи.
Лежит его тело, разбившись о кручи,
Растаяли крылья его восковые,
Сложили легенды о нем вековые,
Сквозь сказки, и песни, и давние были
О дивном полете его не забыли…
Зачем узнавать нам о том, что он не был?
Мы верим, он взвился в холодное небо,
Разбился, слетелись на труп его грифы…
Пусть правдою станут прекрасные мифы…
Я знаю людей, современников наших,
С сердцами Икара, с его же бесстрашьем…
Нет, Вика, я не буду вам читать всего, как они летели, как достигли рекорда, как разбились, я только самый конец…
Ребята, родные в Москве вас не встретят
Цветами, улыбками, рукопожатьем,
Вас больше у старта пропеллера ветер
Горячим дыханьем своим не охватит.
В Кремлевской стене, за железной оградой,
Три новые урны построились рядом.
Столетий опять проползут вереницы,
От времени книг пожелтеют страницы,
Но память о вас никогда не угаснет,
Как память о смелых. Как память о счастье!
Вика. Как память о счастье! Хорошо…
Валентин. Я построю стратостат и поднимусь на нем, и если мы достигнем их рекорда — а может быть, поднимемся еще выше, — я приду к Кремлевской стене, поклонюсь урнам, в которых покоятся три отважных комсомольских сердца, и скажу: «Дорогие товарищи! Ваше дело довершено. Мы приняли от вас эстафету и донесли ее до финиша. Вы указали нам путь к звездам. Вы помогли обогатить советскую науку». (Смущен своим высокопарным слогом.) Что-нибудь в этом роде, попроще, конечно.
Вика (вставая). Вы прочтите мне эту поэму всю. Валентин. Вика, подождите. А вы будете на вечере? Вика. Конечно.
Валентин. А почему вы не спросите, буду ли на вечере я?
Вика. Но я же слышала, что вы сказали Клаве.
Валентин. Вика, я буду на вечере.
Вика. Вот и хорошо. До свидания. (Уходит.)
Валентин. Вика, подождите.
Вика (за сценой). До свидания…
Валентин садится на скамью, срывает ветку черемухи, нюхает ее и напевает в самом мечтательном настроении. Входит Женя.
Женя. Валька! Ты мне нужен!
Валентин (мягко). Сядь, Женя. Посмотри, какие листики.
Женя. К черту листики! Надоело мне из-за тебя упреки слышать. Совсем запустил работу.
Валентин. Женя, я прошу тебя, не говори мне сейчас ничего об этом. Ну пожалуйста, не порть мне настроение!
Женя. Это просто возмутительно! Он, изволите видеть, не желает разговаривать!
Валентин. Потом, Женя, потом. Вот мы с тобой редко наслаждаемся природой. А зря… Ты посмотри вон туда… Это только ранней весной бывает.
Женя (сердито). Что это за лирический припадок некстати?
Валентин (обнимая Женю и опрокидывая его на скамью). Женька, Женька, ах ты мой Онегин, до чего ж мне с тобой хорошо!
Женя (вырываясь). Слушай, Валька!..
Валентин. Ничего, Женечка, слушать не хочу. Почитать тебе стихи?
Женя. Я тебя решительно не понимаю. Мы должны поговорить серьезно.
Валентин. Серьезно? (Покорно.) Ну, поговорим серьезно.
Женя. Валентин, ты распустился. Как другу говорю. Ведь ты ничего не делаешь в комитете. Возьми ты себя в руки, пока не поздно..
Валентин (вскакивает в восторге, вспомнив стихи).
Идет-гудет Зеленый Шум,
Зеленый Шум, весенний шум!
Как молоком облитые,
Стоят сады вишневые…
(Целует ветку черемухи и прижимает ее к лицу.)
Женя (поражен). Пошел ты, в самом деле… Я ему серьезно, а он…
Валентин (обнимая его). Если бы ты знал, до чего я серьезно с тобой разговариваю. Я открываю тебе самое сокровенное.
Женя. Что это на тебя нашло?
Валентин (мечтательно). Чучело, просто я очень… люблю.
Женя. Кого?
Валентин. Как — кого? (Насмешливо.) Тебя, конечно!
Женя. Ну, Валька, знаешь! (Убегает.)
Валентин. Стой! Женька, стой! (Бежит за Женей.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Комната отдыха в женской школе. Висят гирлянды, цветные бумажные фонарики. Ковры, диваны, пианино, цветы. С потолка свисают цветные ленты серпантина. На стене — доска, на которой старательно выведено: «Комната отдыха». За стеной слышна танцевальная музыка. С разных сторон выбегают школьники: один в костюме суворовца (Ваня Солнцев из повести Катаева «Сын полка»), другой в картузе, жилетке, сапогах (Ванька Жуков из чеховского рассказа). Мальчики развешивают большие плакаты со стихами и карикатурами. На одном плакате написано:
