Александр Андреев - Семь пятниц Фарисея Савла
ЛУКА. Что это за чепуха с духом тления?
САВЛ. Я видел умирающего…
ЛУКА. Ты уже это говорил.
САВЛ. Он просил, чтобы в его погребальную пещеру поставили корзину рыбы!
ЛУКА. Наверное, он боится проголодаться!
САВЛ. Рыбу он просит закрыть тканью с надписью: «Вот – твоя пища, дух тления»!
ЛУКА. Гм! То есть он предлагает духу тления рыбу вместо себя? Неплохая мысль! Идем, Савл, я голоден.
Там, куда я тебя отведу, духи тления не обедают: рыба будет свежая.
САВЛ. Хорошо, Лука. Но позволь мне угостить тебя. Я тоже получил деньги. (Уходят).
Входит Никодим.
НИКОДИМ. (Один). Савл, ты здесь? (Заглядывает в палатку). Где же он пропадает?
Не замечая Никодима, входят Симон с ягненком в мешке за плечами и Мария,
СИМОН. Восемь месяцев я не видел Иерусалима, Мария. Он стал еще прекраснее!
МАРИЯ. Это – весеннее солнце радует тебя, Симон.
НИКОДИМ. Симон?! СИМОН. Боже праведный! Никодим, тебя ли я вижу?!
НИКОДИМ. Симон, друг мой, мы не виделись с месяца сивана! (Обнимаются).
СИМОН. Верно, ты же был у меня тогда, в праздник!
НИКОДИМ. Но постой, говорили, что у тебя – проказа, и ты не отлучаешься из Вифании!
СИМОН. Все – правда, Никодим, все – правда. Но, как видишь, я совершенно очистился.
НИКОДИМ. Ты несешь в Храм ягненка?
СИМОН. Да, хочу принести жертву благодарения.
НИКОДИМ. Я рад, Симон, я так рад за тебя!.. Как же ты вылечился?
СИМОН. Один человек, имеющий милость у Бога, испросил ее и для меня.
НИКОДИМ. И кто этот добрый человек?
СИМОН. Он – из Галилеи.
НИКОДИМ. Ох, Симон! Будь осторожен: что может быть доброго из Галилеи? Одна смута и кровь. Уж не тот ли это, кого называют Иисусом Назарянином?
СИМОН. Да, верно, его так называют!
НИКОДИМ. (С тревогой). Известно ли тебе, Симон, что Совет признал его лжепророком?
СИМОН. Откуда мне знать, Никодим? Я с прошлой осени не был в Иерусалиме.
НИКОДИМ. Симон, Большой Совет признал его пророчества о приближении Царства Божия лживыми. Слова, записанные за этим человеком, говорят о его безумии, об одержимости бесами. Тебе не стоит хвалиться таким знакомством, Симон!
СИМОН. Благодарю тебя, Никодим! Твой совет дорог мне… Я так рад нашей встрече! (Марии). Мария, это – Никодим, мой друг от школьной скамьи.
МАРИЯ. Здравствуй, Никодим.
СИМОН. Никодим – учитель Закона, и тебе, Мария, следует говорить ему «равви».
МАРИЯ. У меня – один учитель, и ты это знаешь, Симон.
СИМОН. (В смущении). Но, Мария…
НИКОДИМ. (Пораженый красотой Марии). Не нужно, Симон, это – не обязательно. Скажи лучше, здорова ли твоя Лия?
СИМОН. Она здорова, слава Богу. (Смеясь). А, понимаю, ты подумал, не взял ли я себе новую жену? Нет, Никодим, Мария мне – не жена. Она – сестра Лазаря, моего соседа. Ты должен его помнить: он пировал с нами тогда. Видишь ли, Лазарь болен, и Мария просилась идти со мною в город, чтобы найти ему врача.
НИКОДИМ. Я помню Лазаря. Достойный молодой человек. (Марии). Что с ним такое?
МАРИЯ. Лежит и молчит. Отказывается от пищи и тает на глазах.
НИКОДИМ. Я помогу с врачом. Мне известен один грек. О, он, конечно – язычник, но человек, кажется, неплохой и в своем деле искусный.
СИМОН. Благослови тебя Бог, Никодим! Могу ли я просить тебя отвести Марию к этому человеку, чтобы я тем временем поспешил в Храм?
НИКОДИМ. Конечно, Симон, иди спокойно по своему делу и возвращайся сюда же. Я сделаю, что смогу, не тревожься.
СИМОН. (Никодиму тихо). Опомнись, друг, нельзя так смотреть на женщину! (Уходит).
НИКОДИМ. (Марии, сильно волнуясь). Надеюсь, тот, кто нам нужен, здесь неподалеку… Ты пойдешь со мной, или хочешь подождать тут?
МАРИЯ. Я сделаю, как ты скажешь, Никодим.
НИКОДИМ. Я не знаю… наверное… может быть, мне все-таки лучше сходить одному…
МАРИЯ. Может быть, Никодим.
НИКОДИМ. Так я… пойду…
МАРИЯ. Иди, тебе нужно успокоиться. Ты уже – в летах, а сердце у тебя совсем юное. (Прикладывает руку к его сердцу). Вон как колотится! Как у пойманной птицы.
НИКОДИМ. (Вздрогнув и отстранясь). Что ты делаешь?
МАРИЯ. А что я делаю? Тебя нельзя касаться? Прости… Сегодня ты будешь любить свою жену, как в первую ночь. Ты сделаешь ее счастливой, Никодим!
НИКОДИМ. Как можешь ты говорить такое?! Кто ты?
МАРИЯ. Кто я? Не знаю… Знаю только, что я сделана из любви. Нет во мне ничего другого. Прежде было, но мой Учитель сказал, что я – сама любовь, и не стало во мне ничего другого.
НИКОДИМ. Кто твой учитель?!
МАРИЯ. Его имя – Иисус, но кто он, я не знаю. Он называл меня голубкой и целовал, но глаза его не туманились страстью. Он говорил, что во мне столько любви, что хватит на всех. (Целует его). Я наделила тебя любовью. Иди к жене и люби ее, люби!
НИКОДИМ. (В полном смятении). Я пойду. (Уходит).
МАРИЯ. (Одна). Что я болтаю? Как я могу наделить любовью? Я чувствую себя мертвой, если не даю любви – вот и все. А для себя взять любви не умею…
Входит Иуда.
О, нет!.. Иуда, ты что, следил за мной?.. Откуда ты взялся? Вы же ушли за Иордан!
ИУДА. Я вернулся. Я хожу за тобой как тень. Я сплю под домом, где ты живешь.
МАРИЯ. Ты бросил Учителя?!
ИУДА. С тех пор, как тебя нет с нами, все потеряло смысл: и Учитель и Царство Божье, каким бы оно ни было. Я пришел, чтобы видеть тебя, чтобы валяться в твоих ногах, быть твоим псом. Ты – мое царство, и небесное и земное. Ты – моя царица!
МАРИЯ. Иуда, ты безумен! Ты должен вернуться к Учителю.
ИУДА. Зачем?
МАРИЯ. Он любит тебя! Без него ты сойдешь с ума, твои демоны одолеют тебя!
ИУДА. Ты знаешь моих демонов, Мария? А своих ты знаешь?! Твой названный брат, Лазарь, уже входил к тебе? Он познал тебя?! Или вы все еще играете в братика и сестричку, умирая от похоти?!
МАРИЯ. Убирайся прочь!
ИУДА. Не нравится слушать про своих демонов?!
Знай, Мария, тебя никто не может любить так, как я. Я пожертвовал ради тебя своей свободной душой!
МАРИЯ. О чем это ты?
ИУДА. Ты не знаешь… Когда ты ушла с нами из Магдалы, и мы пришли к подножию горы Табор, кто-то из нас, двенадцати, спросил Учителя: «Как может эта женщина ходить с нами? Она – грешница, каких мало!»
МАРИЯ. Не ты ли спросил, Иуда?
ИУДА. Да, это я спросил! Что из того?! Ты всех смутила! Ты для всех стала соблазном!
МАРИЯ. Что же ответил тебе Учитель?
ИУДА. Учитель сказал: «В Марии – любви избыток, и от этого избытка своего она изливает, и нет ей осуждения».
МАРИЯ. Вот видишь! Что еще он сказал вам у горы Табор?
ИУДА. Он сказал слова удивительные: «Двенадцать вас со мною всегда. Вы были рабами греха, но, пока вы вблизи меня, вы – вблизи огня: огонь истины, который во мне, делает вас свободными. Мария – испытание ваше. В ней великая сила, имя которой – Женственность. Сила эта подобна зеркалу. Она властвует над тем, кто ищет власти над нею. Она оскверняет того, кто хочет осквернить ее. А тому, кто ищет восхищения, сила эта явится голубкой, что восхи́тит его клювом за волос и вознесет на эту гору[1]. Вы вольны выбирать между моей свободой и ее игом». Так он сказал и посмотрел на меня с печалью. Конечно, он уже знал, в чем моя свобода: я выбрал тебя, Мария, твое иго!
МАРИЯ. Как ты можешь выбрать меня, Иуда, если я не выберу тебя?
ИУДА. Ты ведь однажды была моей! Почему я стал плох, полюбив тебя?!
МАРИЯ. Я не была твоей, Иуда. Я пожалела тебя тогда, но ты обезумел!
ИУДА. Нет, Мария! Говорю тебе, я один понял Учителя: он всегда учил нас, что любовь и есть первая и последняя истина. И печаль его – оттого, что лишь я один из двенадцати выбрал любовь! Остальные просто струсили, хотя все желали любить тебя. Все до одного!
И их свобода – свобода скопцов!! (Смеется). И никто из них не вознесся на гору Табор!
МАРИЯ. Ты не понял ничего, Иуда: ты мучаешься, но не от любви! Любовь не мучает, потому что ей ничего не нужно, она хочет только дать. А ты вожделеешь владеть мною. Ты не иго мое выбрал, ты пожелал свое иго наложить на меня! Ты хочешь, чтобы я принадлежала тебе!.. Я ведь знала о вашем собрании, Иуда. С того дня все, кроме тебя, успокоились, и я радовалась этому! Один ты изводил себя, домогаясь меня и ревнуя ко всем, даже к Учителю. Это из-за тебя я больше не хожу с вами. Это чтобы тебя спасти от твоей муки, Учитель оставил меня жить у Лазаря!
