Кэрил Черчил - Антология современной британской драматургии
ИОАННА (обращаясь к МАРЛИН). Мы ссорились с ним по поводу ученья Джона Шотландского, утверждавшего, что наше незнание Бога равно незнанию им самого себя. Он знает только то, что создает, потому что он создает все, что знает, но сам-то он над бытием — понимаете?
МАРЛИН. Не понимаю, но вы продолжайте.
НИДЖО. Мне было страшно представить, / в каком обличье он возродится. *
ИОАННА. Святой Августин считал, что Неоплатонические Идеи неотделимы от Бога, но я согласна с Джоном в том, что…
ИЗАБЕЛЛА. * Буддизм — настолько неудобная религия.
ИОАННА. …мир есть производное от Идей, полученных из Бога. Как говорил Дионисий Ареопагитский, сначала мы даем Богу имя, потом отрицаем его, / потом примиряем…
НИДЖО. В чьем теле он возвратится?
ИОАННА. …противоречия, встав над этой терминологией.
МАРЛИН. Погодите минутку, что? Что сказал Дионисий?
ИОАННА. Мы спорили, ссорились. На следующий день он заболел, / я ужасно злилась, и, пока я за ним…
НИДЖО. Страдания в этой жизни, в следующей еще ужасней, и все из-за меня.
ИОАННА. …ухаживала, я все время об этом думала. Материя не есть средство познания сущности. Все сущее происходит из Идеи. Потом я вдруг подумала, что ему никогда не понять моих аргументов, и в эту ночь он умер. Джон Шотландский утверждал, что отдельный человек распадается, исчезает / и личного бессмертия не существует.
ИЗАБЕЛЛА. Не хотелось бы создавать впечатление, что я была влюблена в Джима Наджента. Страстное желание спасти его — вот что я чувствовала.
МАРЛИН (обращаясь к ИОАННЕ). И что же вы сделали?
ИОАННА. Прежде всего я решила остаться мужчиной. Я привыкла. И я хотела посвятить жизнь познанию. Знаете, почему я поехала в Рим? Итальянские мужчины не носили бород.
ИЗАБЕЛЛА. Любовью моей жизни была моя обожаемая Хэнн и и мой дорогой муж, доктор, который за Хэнни ухаживал во время ее последней болезни. Я знала, что, когда Хэнни умрет, это будет ужасно, но не думала, что настолько. Мне казалось, я потеряла половину себя. Как я могла теперь утешествовать, если эта нежная душа не ждет больше моих писем? Самоотверженность доктора Бишопа во время болезни Хэнни побудила меня выйти за него замуж. У них с Хэнни были такие чудесные характеры. А я — другая.
НИДЖО. Я думала, у Его Величества — прекрасный характер, потому что, когда он узнал про Ариаке, он был так милостив. На самом деле он просто ко мне охладел. Однажды ночью он даже велел мне пойти к человеку, который меня домогался. / А сам лежал за ширмой и слушал.
ИЗАБЕЛЛА. Мне казалось, что замужество должно резко изменить мою жизнь. Я изо всех сил старалась справляться с нудной повседневностью. И опять сделалась больна — карбункулы на позвоночнике, нервное истощение. Я себе выписала трехколесный велосипед — это заменило мне приключения. А тут Джон и заболел, у него была анемия и рожистое воспаление. Я уже любила его всем сердцем, но поздно. Он превратился в скелет с прозрачными белыми руками. Я возила его на воды в инвалидной коляске. А он таял на глазах и наконец покинул меня. В моей жизни ничего не осталось. Врачи нашли у меня подагру, / и она сильно повлияла на сердце.
НИДЖО. Ничего, ничего в жизни у меня не осталось, когда я лишилась благосклонности императора. С императрицей мы всегда были врагами. Марлин, она сказала, что я не имею права носить трехслойные кимоно. / Но я же приемная дочь своего дедушки премьер-министра. И я имела официальное разрешение носить тонкие шелка.
ИОАННА. Ничего не осталось у меня в жизни, кроме учебы. Я была одержима поиском истины. Я училась в Риме в греческой школе, ставшей знаменитой благодаря Святому Августину. Я была бедна, упорно трудилась, я, по-видимому, блестяще выступала, я все еще была очень молода, я была иностранкой; и вдруг оказалось, что я довольно известна и что я всеобщая любимица. Слушать меня приходили толпы. В день, когда меня избрали кардиналом, я заболела и две недели лежала, не говоря ни единого слова, полная ужаса и раскаяния. Но потом поднялась…
МАРЛИН. Да, успех, конечно, очень…
ИОАННА. …решив, что должна продолжать. Вновь я была охвачена / отчаянным стремлением к абсолюту.
ИЗАБЕЛЛА. Да, да, продолжать. Сидя в Тобермори среди цветов, посаженных Хэнни, я сшила себе платье из английской фланели. / Мне тогда было пятьдесят шесть.
НИДЖО. Потеряла благосклонность, но не умерла. Я ушла пешком, никто меня не видел. И двадцать лет я скиталась по Японии.
ГРЕТА. Пешком ходить полезно.
Входит ОФИЦИАНТКА.
ИОАННА. Папа Лев умер и меня избрали. Ну, что ж. Значит, я буду Папой. Я познаю Бога. Я познаю все.
ИЗАБЕЛЛА. Я решила оставить горе дома и отправилась на Тибет.
МАРЛИН. Какие же вы все замечательные. Нам надо еще вина, пожалуйста, две бутылки, наверное, Гризельда даже еще не приехала, а я хочу предложить тост за вас.
ИЗАБЕЛЛА. Нет, давайте за вас, / мы празднуем ваш успех.
НИДЖО. Да, Марлин.
ИОАННА. А что именно, Марлин?
МАРЛИН. Я, конечно, не Папа, но я теперь исполнительный директор. *
ИОАННА. И вы находите людям работу.
МАРЛИН. Да, кадровое агентство.
НИДЖО. * За всех женщин, с которыми вы работаете. И за мужчин.
ИЗАБЕЛЛА. Заслуженный успех. Я просто уверена, что это начало необыкновенной карьеры.
МАРЛИН. Да, это стоит отметить.
ИЗАБЕЛЛА. За Марлин. *
МАРЛИН. За нас за всех.
ИОАННА. * Марлин.
НИДЖО. Марлин.
ГРЕТА. Марлин.
МАРЛИН. Мы все прошли большой путь. За наше мужество, за то, что мы смогли изменить свою жизнь, за наши выдающиеся достижения.
Они смеются и пьют.
ИЗАБЕЛЛА. Такие приключения. Мы шли по горной тропе на высоте 7 тысяч футов. Повар был еле живой, у погонщиков мулов сделалась лихорадка и снежная слепота. И хотя у меня страшно болел позвоночник, я держалась.
МАРЛИН. Потрясающе.
НИДЖО. Однажды я заболела и четыре месяца пролежала одна в гостинице. Никто не привел Будде лошадь. Я должна была выживать сама, и я жила.
ИЗАБЕЛЛА. Конечно, жила. Вернуться в Тобермори было куда страшнее. Когда я сидела на одном месте, меня одолевала такая скука. Вот почему / я нигде не задерживалась надолго.
НИДЖО. Да-да, вы совершенно правы. Новые места. Храм на берегу, над морем светит луна. Богиня поклялась спасать все живое. / Она бы даже рыбу спасла. Я была полна надежды.
ИОАННА. Я думала, Папа знает все. Я думала, Бог будет говорить со мной лично. Но он, конечно, знал, что я женщина.
МАРЛИН. А остальные даже не подозревали?
ОФИЦИАНТКА приносит еще вина.
ИОАННА. В конце концов я опять завела любовника. *
ИЗАБЕЛЛА. В Ватикане?
ГРЕТА. * Чтоб согреться.
НИДЖО. * Ах, любовника.
МАРЛИН. * Молодец.
ИОАННА. Он был одним из моих камерариев. Папе полагается так много слуг. Кормят прекрасно. И я поняла, что теперь знаю истину. Что Папа скажет, то и истина.
НИДЖО. И какой он был, этот камерарий? *
ГРЕТА. С большим членом.
ИЗАБЕЛЛА. Фу, Грета.
МАРЛИН. * Он на вас запал, еще когда думал, что вы — парень?
НИДЖО. Какой он был?
ИОАННА. Он умел хранить тайну.
МАРЛИН. Значит, истину вы познали.
ИОАННА. Да, мне нравилось быть Папой. Я посвящала в епископы, люди целовали мне ноги. Крестила английского короля, когда он приехал принимать веру. К сожалению, бывали землетрясения, в одной деревне прошел кровавый дождь, во Франции случилось нашествие гигантской саранчи, но мне кажется, я в этом не виновата, как вы считаете? *
Смех.
Саранча упала в Ла-Манш. Вынесенные на берег огромные кучи мертвых насекомых разлагались, отравляя воздух, и все местные жители умерли.
Смех.
ИЗАБЕЛЛА. * Какие предрассудки! Меня в Китае чуть не убила улюлюкающая толпа. Они думали, что варвары поедают младенцев, что их для укрепления рельсов подкладывают под шпалы, а глаза перемалывают и делают линзы для фотоаппаратов. Они /…
МАРЛИН. А фотоаппарат-то у вас был!
ИЗАБЕЛЛА. …орали: «Пожирательница детей, пожирательница детей». А некоторые пытались продать европейцам крошечных девочек для фотоаппарата или просто на жаркое!
