Леонид Леонов - Нашествие
Косясь и ворча, та отходит в сторону.
Фаюнин. Разве можно такие слова, да на людях, да под горячую руку, да кому? Мне! Ай, дуреха. (Всем.) Поздравляю вас, родные мои. Не за горами, не за горами свет.
Все молчат. Он напрасно ждет ответа.
А вы не молчите со мной, родные. Не за платой квартирной, с миром пришел. И пришел к вам один. Мог бы и во множестве нагрянуть, а один пришел. Эва, весь тут.
Анна Николаевна. Зачем же вы нас пугаете, Фаюнин?
Фаюнин. Чем тебя, хозяюшка, птаха сирая испугать может, чем? Твой дом — полная чаща, а мое гнездо где? Где слава моя, фирма где? Одна газетина парижская писала, что де лён фаюнинский нежней, чем локоны Ланкло Ниноны… Нету! Где птенец мой любимый? В тесной земляной каморке почивает.
Демидьевна. В богадельню, что ли, его, краснорожего? Уж он людей травить зачал.
Фаюнин (круто повернув голову, так что воротничок врезался в шею). Чего-с? У сирой пташки востры зубки прорезались. Как бы ей тебя, старушечка, не прокусить!
Таланов. Ты, Демидьевна, так и не пришила мне вешалки. Принеси в кабинет. Пусть Анна Николаевна займется.
Обе поняли и уходят.
Вы, конечно, по делу ко мне, господин Фаюнин?
Фаюнин. Угадали. Второй день стремлюсь задушевно поговорить с вами, Иван Тихонович. (Аниске, которая подметает пол, намеренно пыля на Фаюнина.) Стань, деточка, в подъезде. Как машина подкатит, упреди. Брысь!
Аниска убежала.
Сядем, Иван Тихонович. Старики, а ровно на дуели стоим.
Таланов. Я слушаю вас.
Они сели.
Фаюнин. Где пешком, где опрометью — светлый день грядет. Уже скоро, шапки снявши у святых ворот Спасских, войдем мы с вами в самый Архангельский собор. И падем на плиты и восплачем, изгнанники рая. (Мельком.) Давно в Кремле-то не бывали?
Таланов. Давно.
Фаюнин (иронически). Я тоже, все как-то собраться не мог. Сперва, знаете, скитался, потом в одиночестве томился, затем строительством занимался, в горах Акатуя… (Заметив движение Таланова.) Виноват?!
Таланов. Мне непонятно… чем я вызвал такое доверие ваше.
Фаюнин. Сходность судьбы-с. Милостями от прежних оба мы не отягощены; сынки наши, может, на одних нарах в казенном доме спали. Кроме того… (Он щелкнул крышкой часов и почмокал.) Ай-ай, время-то. Давайте уж пряменько. Домичек этот со всей его начинкой предназначен под комендатуру. Сперва в школу метили, где Ольга Ивановна ваша, да поскольку сгорела дотла, а ремонт нонче, сами знаете… Словом, сейчас сюда прибудут для осмотра адъютант Виббеля, коменданта, и Мосальский-господин. Значит, вас с супругой тряханут отсюда на старости лет. Но… (почти на ухо, по-приятельски) бог-то силен! Виббель, по слухам, на тигров охотился, но, подобно Первому Петру, государю, ужасно мышек боится. Вот мы бы его мышками, а?
Таланов. Вы покороче, я понятливый.
Фаюнин. Слушаю-с. (Деловито.) Утречком опять четверых нашли. Все одним почерком, в бочок, заколоты. И с записочкой… Следовательно, остался в городе один какой-то шутник. Андреем его зовут, Андреем. Кто бы это мог быть, а? Хоть бы фотографию взглянуть, что за Бова такой бесстрашный.
Таланов. Фотографией не занимаюсь. Андреев знакомых не имею. Всё больше Иваны. И сам я тоже Иван.
Фаюнин. Теперь неповинные пострадают. Виббель-то отходчив, да с него Шпурре требует. А Шпурре этот… известно вам, что такое дьявол? Так вот, господин Шпурре этим самым дьяволом кровь у себя в управлении, как тряпкой, вытирает. Вытрет, выжмет насухо и сушиться на веревочку повесит. Да-с! А уж чего, казалось бы, этому Андрею руками махать. Можайск-то пал, уж в подзорную трубу воробьев на Архангельском соборе видать… (В самые глаза.) Убедили бы вы его при личном свидании, чтоб сокрылся от греха, не мутил бы нашего города!
Таланов. Это кого же убедить?.. Шпурре, дьявола или самый Архангельский собор?
Фаюнин (почти по-детски). Нет, а этого самого, Андрея.
Таланов. На площадь, что ли, выйти и кричать, пока не услышит?
Фаюнин. Разве так дозовешься!.. А вы черканите ему письмишечко, чтоб пришел по срочному делу. Кокорышкин так полагает, что адресок его вам непременно известен. Вот и повидаетесь.
Он ласково поглаживает рукав Таланова. Тот поднялся, шумно отставив стул.
Таланов. И опять не туда вы забрели, Фаюнин. В должности этой я никогда еще не состоял.
Фаюнин (тоже встав). Это… в какой должности?
Таланов. А вот в должности палача. Не справиться мне, силы не те. Тут, знаете, и веревку надо намылить и труп на плече оттащить…
Фаюнин. Жаль, жаль! Боюсь… больно Кокорышкин кругом вьется. С Мосальским снюхается, из зубов кусок вырвут… (С надеждой.) Ведь не к спеху, можно и завтра, а?
С перепуганным видом Аниска влетает из прихожей.
Ну, что там?
Аниска. Енерал приехал!
Пометавшись, она потом незаметно прячется за портьерку. Фаюнин выглянул в окно.
Фаюнин. Хватайтесь за свое счастье, Иван Тихонович. Сам Виббель прикатил.
Он заранее замирает в полупоклоне. Входит Мосальский, из эмигрантского поколенья, в русском, видимо отцовском, башлыке и дубленом командирском полушубке. Он пропускает вперед похрамывающего адъютанта Кунца, белобрысого, как дым.
Кунц. Achtung![3]
Затем, потирая подмерзшие уши, появляется Виббель, высокий пожилой офицер в шинели. Фаюнин устремляется навстречу.
Фаюнин (скороговоркой). Рад приветствовать в собственном доме, где познал жизнь и сам родил сына моего, павшего в беззаветном бою с коммунизмом. Фаюнин… градский голова. Фаюнин.
Кунц. Zurück![4].
Виббель (Кунцу, гладко и медленно, точно читает упражнение). Я уже давал приказ моим офицерам говорить в этой стране по-русску. (Полуобернувшись.) Sklave?
Мосальский (переводит на ухо). Раб.
Виббель. Раб может не знать язык господина, aber[5] господин обьязан знать язык раба.
Кунц (покраснев и с усилием). Это та-ак трудно, господин майор.
Виббель (сердясь). Но я сам говору по-русску. (Указав пальцем на Таланова.) Кто этот?
Фаюнин (самозабвенно). Таланов — знаменитый здешний, извините за выражение, эскулап-с.
Виббель склонил голову к Мосальскому.
Мосальский (на ухо). Arzt![6].
Виббель. Пошему молшит?
Фаюнин. Доктор Таланов взволнован честью видеть господина Виббеля.
Мосальский. Тебе приличнее, Фаюнин, называть господина коменданта — господин майор.
Виббель. Нишево. (Таланову.) Надо говорит, мой дружок.
Фаюнин. Господина Таланова сын известен нам как борец против Советской власти.
Таланов (вспыхнув и со стыдом). Это все неправда… Ложь и неправда.
Фаюнин. От скромности!.. Господина Таланова сын совместно с геройски погибшим сыном моим Гавриилом…
Виббель хмурится.
Мосальский. Когда ты напомнишь это в десятый раз, Фаюнин, мы отправим тебя в долговременную побывку к твоему сыну. (Таланову.) Отвечай. Сколько здесь комнат и выходов?
Таланов. Когда вы родились, молодой человек, я уже лет десять верно служил моей родине. (Помолчав.) Три и кухня. Выходов два.
Мосальский (опустив глаза). Подвальное помещение у вас имеется?
Таланов отрицательно качнул головой.
Угодно господину майору осмотреть расположение комнат?
Фаюнин (забегая вперед). Здесь, изволите видеть, у них кабинет. Имеется неудобство: как ни кинь, стол приходится против окна. А за окном-то русские ходят! Конечно, если поставить дополнительно часового…
Мосальский останавливает его за плечо.
