Иоганн Гете - Фауст

Прочь раздоры! Рознь долой!
Пусть забьют одной струей
Волны радости земной:
Дружно на воде, на суше
Гостю выкажем радушье
Всею нашею семьей.

И струн прекрасны перезвоны,
И голоса не монотонны,
Но тем не менее напев
Единственно лишь слух ласкает,
А в душу мне не проникает,
Нисколько сердца не задев.

Какое сердце? Слово слишком громко.
Не сердце, а пустой горластый зев
Да, может быть, старьевщика котомка.

Как крупно все! Черты души громадной
Здесь даже и в уродливом наглядны!
Все мне кругом так много говорит
И, кажется, удачу мне сулит.

Пред ними некогда стоял Эдип.

От этих Одиссей чуть не погиб,
В пеньковых путах корчась.

Муравьями
Редчайший в мире клад зарыт был в яме.

Тот клад вот эти грифы стерегли.
В какой величественной панораме
Былое подымается вдали!

Ты прежде плюнул бы на этот сброд,
А ныне видишь тут родной свой угол.
Кто поиски возлюбленной ведет,
Тот радуется виду встречных пугал.

Вы, с женщинами сходные на глаз,
Не видел ли Елены кто из вас?

Наш род до дней Елены не восходит.
Убил последних бабок Геркулес.
Спроси Хирона[169]. Он в округе бродит,
Ступай к нему скорей наперерез.

Можем быть и мы полезны.
К нам заехав на привал,
Некогда Улисс любезный
Много нам порассказал.
Из услышанных историй
Мы б не скрыли ничего,
Если бы ты для того
Перебрался к нам на взморье.

Гость, не поддавайся лжи
И обманщицам отпетым!
Как Улисс, себя свяжи,
Но не цепью, а советом:
Отыщи Хирона. Он
В эти тайны посвящен.

Кто это, каркая сурово,
Летит с такою быстротой,
Что никакому птицелову
В ту кучу не попасть стрелой?

Стремительнее стрел Алкида,[170]
И зимних бурь, и птичьих стай
Над нами мчатся стимфалиды,[171]
Безвреден их вороний грай.
Их клювы хищно крючковаты,
А лапы словно у гусей.
Они нам родственники, сваты,
И к нам летят станицей всей.

А это что за свист злодейский?

Пусть эти гады не страшат.
То головы змеи Лернейской,[172]
Хоть много лет тому назад
Мечом отнятые от торса,
По старой памяти шипят.
Во что глазами ты уперся?
Куда кидаешь нежный взгляд?
Там — ламии[173], там привиденья.
Не пяль глаза в том направленье,
А то ведь сам не будешь рад,
Свернешь, оглядываясь, шею.
А впрочем, я держать не смею,
Ступай к ним, окунись в разврат.
Они развязные особы,
Со льстивым ртом и медным лбом,
И, как сатировы зазнобы,
Повсюду лезут напролом.

Но я, вернувшись, сфинксов здесь застану?

О да, конечно! Отправляйся к ним.
Мы, родом из Египта, невозбранно
Уже тысячелетьями царим
И высимся для вас подобьем вех,
Чтоб направлять луны и солнца бег.[174]
Мы сидим у пирамид,
Как судилище народов,
В годы мира, войн, походов,
Сохраняя тот же вид.

Зашурши, камыш! Мне дорог
Тихий тростниковый шорох.
Тополь, всколыхнись лениво,
Содрогнись листвою, ива,
И тогда я вновь усну.
Отзвук страшного чего-то,
Бури иль переворота,
Разогнал мою дремоту,
Хоть и клонит вновь ко сну.

С видимостью как бороться?
Как мне слух от вод отвлечь?
В рокоте их раздается
Человеческая речь!
За ветвями — шуры-муры
Волн и ветра-балагура.

Всего будет лучше,
Когда постепенно
В тени ты растянешь
Усталые члены.
Такого покоя
Всегда ты лишен,
А мы б тебе пеньем
Навеяли сон.

Ведь я не сплю, я наяву
Тех женщин вижу в отдаленье.
И все ж они как в сновиденье,
И я боюсь, что сон прерву.
Как мне знакомо их явленье!
Я точно видел их в былом!
Со всех сторон через осоку
Стекаются ручьи притока
В один, удобный для купанья,
Глубокий, чистый водоем.
В нем, отражаемая влагой,
Стоит и плавает ватага
Купальщиц, царственных собой.
Они разбрасывают брызги,
И слышны плеск, и смех, и взвизги
Веселой битвы водяной.
Достаточно мила картина.
Зачем же я ее покину?
Но ненасытен взор живой
И рвется дальше, под защиту
Кустарника, в котором скрыта
Царица за густой листвой.

Вдруг, о прелесть! Горделиво
Лебеди плывут, залива
Ясности не колыхнув.
Их скольженье — нежно, плавно,
И у каждого державны
Шея, голова и клюв.
Но один, всю эту стаю
Смелостью опережая,
Круто выгибает грудь.
Шумно раздувает перья
И к святилища преддверью
Прямо пролагает путь.
Другие плавают в затоне
Или бросаются в погоню
За девушками всей толпой,
И, госпожу забыв, служанки
В испуге прячутся, беглянки,
Всецело заняты собой.

Приложите ухо все
Здесь к земле, травой покрытой.
Слышу на речной косе
Отзвук конского копыта.
Знать бы только, кто так скор,
Что летит во весь опор?

Кажется, земля трясется
Под галопом иноходца,
Не верю сам
Своим глазам!
Какая встреча!
Чем я отвечу?
Искусный, пылкий всадник мчит.
С конем он неразрывно слит.
О конь и получеловек,
Все, все сказал мне твой разбег!
Тобою может быть один
Филиры знаменитый сын.[175]
Стой, стой, Хирон, и отзовись!

Ну, что тебе?

Остановись!

Я мчусь без устали.

Постой.
Тогда возьми меня с собой.

Садись. Начни свои расспросы.
Куда тебе? Тебя б я мог
Перенести через поток
С крутого этого откоса.