Уильям Йейтс - Звездный единорог. Пьесы

Ты гори, огонь, гори,
И колдуний ты гони,
Пусть не губят никого
И не рушат ничего.
Пусть бежит исконный враг
От тебя, порог, от тебя, очаг,
Вы гоните нечисть прочь,
Нецелованную дочь
Тех стихий, что для людей
Тайна неба и морей.
Ведьмы, на погибель королям,
Взяв песка и глины пополам,
Лепят кукол - в реку опускать
И позлее колдовать.
Могут в псов они их обратить,
Чтобы мучить и убить
Из каприза одного.
Заколдован если кто,
За колдуньями пойдет,
Путь-дорогу к ним найдет,
Чтобы силу им отдать
Самому бессильным стать.
Ведьмы ж умастят себя
От макушки до носка,
Взяв единорога жир,
Чудесной силы эликсир.
Трижды будет жалок тот,
Немощный, больной урод,
Кто к колдуньям в плен попал,
Он, считай, уже пропал.
Горький и смертельный яд
Ласки сладкие таят,
И целуют ведьмы, чтоб учить:
"Будешь ненависть любить".
На любовном колесе
Головы теряют все,
Но колдуньям мил пожар,
Если дан им верхний жар.
Все мечи пусть вволю пьют
И на землю пусть не льют
Эль из древней чаши сей
Клятва будет тем верней,
Чтоб не взял у нас наш враг
Наш порог и наш очаг.

Я клятву дам и стану с этих пор,
Кем вы желали видеть Кухулина,
Птенцы из моего гнезда, однако
Не думал я, что немила вам станет
Та жизнь, с которой кровь бежит быстрее,
Пусть коротка она. Да и свободный
Вам прежде был приятен дар. Ну, что ж.
Покончим с прошлым. Слово я сдержу.
Негоже требовать назад подарки.
Коли, взбрыкнув, конь рушит колесницу,
То получает взбучку. Как быть с клятвой?

Клянусь покорным быть я Конхобару,
Клянусь я в верности его сынам.

Теперь едины мы, как это пламя,
Тебе принадлежит мой разум, мне же
И сила, и воинственность твоя.
Мечи в огонь, чтобы всегда служили
Порогу с очагом.

Огонь веселый
Возлюбленной милей, жены и друга,
Ты закали нам волю, дай надежду
И дружбу подари меча! ..

Наверное, король из опоздавших.
Ему откройте дверь, пусть знают все,
Что клятву верности дал Кухулин
И в подтвержденье пили огнь мечи.

Из края Айфе я.

Мечей-то сколько!
А он один. И Айфе далеко.

Сюда пришел один я, чтоб скрестить
Свой меч с мечом героя Кухулина.

Ты знатен? Ведь простолюдин не может
Героя вызывать на поединок,
Лишь в общей битве им дано сразиться.

Я клятву дал и имя не открою,
Но знатен я.

Я должен имя знать,
Иль ты не смеешь здесь сказать ни слова.
Первый Старый Король
Здесь Дом Собраний. Ты пред Конхобаром!

Что я не воробей, вам докажу,
Как ястреб.

Слушайте ж, о короли.
Из древнего я рода - в подтвержденье
Ношу на коже знаки и в костях.

Довольно ястребиного пера.
Благородна речь твоя. Шлем дайте,
А я уж думал, будто надоел всем.
Подайте меч и пояс. Рад я бою.
Король Верховный обещал мне мудрость.
Но ястреб спит, пока с дубовой ветки
Не позовет подруга или сам он
Не узрит вражескую тень на солнце.
Что в мудрости ему, коль ближе к солнцу
Горит сильнее ясный взгляд его?

На свет иди!

Точь-в-точь похож на ту,
О ком я здесь рассказывал тебе.
Точь-в-точь такой же.

С Севера ты тоже,
Где очень многие рыжеволосы
Темней, светлей, не в этом суть.
Приблизься,
Я на тебя еще разок взгляну.
И впрямь похож: бледны, как камень, щеки.
Зачем пришел? Иль не боишься смерти?

И жизнь, и смерть моя в руках богов.

Слова, слова. Мальчишка ты еще.
А я их плуг, и борона, и сила.
Отец мой, солнце, счастлив был в любви
Со смертной девой, матерью моей.
Слыхал, он обогнал луну, хотя
Бежать за лей был обречен на небе,
И он не стал бы дерево ломать,
Взращенное на диво. Дай мне руку.
Что ж, славные у ней отец и мать,
Но все-таки с моей ей не сравниться.

Смеешься ты? Считаешь недостойным
Со мной сразиться в честном поединке?

Нет, не, смеюсь, и убери свой меч.
Тебе я другом быть хочу. Я вижу,
Глаза ясны твои и жарко сердце,
Не в этом дело.

Как она, горяч он.
Нет горячее северных красавиц.
Он, Конхобар, останется при мне,
Пусть будит сладкие воспоминанья
В, вечерний час. - Ты оставайся с нами,
Мы славно поохотимся с тобой
На дикого быка или оленя,
Когда устанем, разожжем костер
На берегу реки иль на холме,
Куда слетаются колдуньи утром.
Смеется надо мной Король Верховный,
Что ни одной из них не взял я в жены.
Что голову повесил? Жизнь прекрасна:
Поутру гордость наполняет мысли,
А вечер нам сулит утехи дружбы,
Где белая волна с орехом спорит.
На этом славословию конец,
Теперь ты друг - отныне и навек.

Сюда он прибыл не своею волей,
Он королевой Айфе послан был,
Чтоб вызвать лучшего из нас на бой.

Так что же?

Неужели ничего?
Считаешь легковесною причудой,
Мгновенной прихотью ее приказ?
Конечно, коль наследников не нажил,
Заботы нет о том, как уберечь
От посягателей свое добро.

Пусть сыновья твои о том пекутся,
Окрепнуть им не помешает. - Мальчик,
Жалеть не стану для тебя даров,
Но кое-что мне дай взамен - браслет твой.
Сразимся мы, лишь повзрослей сначала.

Из всех мужей тебя лишь одного
Хотел бы другом я назвать, ведь имя
Твое известно всюду, но стану я
Предателем для Айфе.

Я подарки
Такие дам, что будет ясно Айфе Мои они.

Отец мне плащ оставил.
Пришел он испытать меня поутру,
Из хладной тьмы морских глубин поднявшись.
На бой меня он вызвал, правда, прежде
Чем драться, имя произнес свое,
Дал плащ и с тем исчез. В дворце подводном
Сей плащ соткали из руна морского.
А Айфе скажешь, испугался я,
Или придумай что-нибудь другое.
Нет, ты скажи ей, будто каркнул ворон
На северном пределе, я и струсил.

Туманит голову тебе колдунья.

Нет. Глядя на него, я вспоминаю
Возлюбленную Айфе.

Ведьма может
Упавший лист напоминаньем сделать.
Как оседлают ветер, невидимки,
Так ворожат без устали, вредя нам,
Ведь учатся они тому с пеленок.