Джайлз Купер - Мэври Бикон
Рита. Есть.
Гэнн. Чем заняты вы, рядовой Эванс?
Эванс. Огораживаю выгон.
Гэнн. Хорошо. По команде «разойдись» встать по стойке «смирно», повернуться направо, отдать честь, выйти из строя и продолжать работу. Рядовая Линг, останьтесь. Остальные, разойдись! Живо! Строй, марш! Левой – правой, левой – правой. Ну, рядовая Линг, что прикажете?
Бетси. Сэр, вот у меня список, нужны кое-какие вещи. Банка сгущенки, пять мотков проволоки и корм для свиней.
Гэнн. Мы же брали корм на прошлой неделе.
Бетси. Да, но как она начнет кормить, мигом с ним управится, к тому же вот-вот ноябрь, а к зиме нам нужно получше откормить поросят. Вдруг на дороге будут завалы и мы не сможем возить продукты из города.
Гэнн. Дело не в деньгах, а в ограничениях: разве вы не знаете, что идет война?
Бетси. Что я могу поделать, сэр, надо же ее кормить. На одних картофельных очистках она долго не протянет.
Гэнн. Понятно, а я что могу сделать?
Бетси. Если поручить это Эвансу, он, может быть, справится.
Гэнн. Как именно?
Бетси. Знаете, сэр, если спуститься по обрыву туда, за дефлектор, то через милю или две придешь к тропинке, а она выведет к такой вроде бы деревушке.
Гэнн. Как она называется?
Бетси. Не знаю, сэр. Как-то по-уэльски. Там всего три двора и пивная.
Гэнн. Откуда вы это знаете?
Бетси. От Эванса, он был там.
Гэнн. Да? Когда же?
Бетси. В тот раз, когда вы ему дали наряд. Он говорит, ему вдруг стало тошно. Ведь нам негде быть, кроме как в казарме, зачем еще нарочно приказывать. Он и сбежал. Я, конечно, зря вам рассказала. Не надо было.
Гэнн. Он с кем-нибудь там разговаривал?
Бетси. Не то чтобы разговаривал. Вроде его встретили не слишком приветливо и к тому же говорили по-уэльски, а Эванс на нем не очень-то. Но мне кажется, за пару банок тушенки и за это… за сгущенное молоко они бы дали нам корм.
Гэнн. Вы думаете?
Бетси. Правда, изгородь тоже нужна. Но Эванс не может сразу сделать и то и другое.
Гэнн. Я c ним поговорю. Вы свободны.
Пауза.
Бетси. Вон он там, сэр… Рита, взгляни-ка, милочка, что там у нас еще в мешке осталось.
Шум дефлектора.
Блик. Стой… А, это ты, что ли, Джейк?
Олим. Ага. Извини, опоздал. Помогал Бетси.
Блик. Как поросята?
Олим. В порядке. Только шуму от них!
Блик. А здесь тихо.
Олим. Да, в последнее время только здесь и отдохнешь.
Блик. Да… и все-таки… мы должны чем-то заниматься.
Олим. Само собой, я и не жалуюсь. Могу я тебя кое о чем спросить, а, ефрейтор?
Блик. Разумеется.
Олим. Может, ты знаешь: все-таки у тебя образование. У свиньи может быть свое созвездие?
Блик. Что?
Олим. Ну как у нас. На новорожденных поросят можно составить гороскоп?
Блик. Понятия не имею. Впрочем, если допустить, что звезды влияют на нас, то и на свиней, наверное, тоже.
Олим. На нас они точно влияют. У меня про это есть книга, я все изучил. Как-нибудь покажу тебе.
Блик. Спасибо. Олим. Так вот, мне стало любопытно, что там про них написано. И знаешь, они родились под знаком Скорпиона, так что все у них будет отлично.
Блик. Рад слышать.
Олим. Может, правда, то, что хорошо для них, не так хорошо для нас. Там ничего не сказано, съедят их или нет.
Блик. А что, в твоем гороскопе записано, что ты умрешь?
Олим. Нет.
Блик. Так умрешь ведь.
Труба, сбиваясь на джаз, играет рождественскую песню. Эванс поет «Доброго короля Венцеслава».
Эванс. Куда бы мне поставить остролист?… Я смотрю, тебя на божественное потянуло.
Олим. Как же без этого…
Эванс. Ты посмотри, как снег ровно ложится, а? И такой чистый, глубокий. К утру фута три навалит.
Олим. Да, на Рождество будет много снега.
Эванс. Не удивлюсь, если и на Пасху тоже. Такое тут место.
Олим. На прошлую Пасху мы уже были здесь.
Эванс. Да. Кажется, это было так давно – даже вспомнить странно.
Олим. К следующему Рождеству, может, и война кончится.
Эванс. А, сколько лет обещают.
Олим. Да, длиннющая война.
Эванс. Мне ефрейтор рассказывал, что в этой их истории одна война больше ста лет продолжалась.
Олим. Этак нашего часового совсем занесет.
Эванс. Придется тебе разгребать снег, чтобы его сменить.
Олим. А потом тебе.
Эванс. Завтра мы все в карауле. Хорошо еще, в это время года работы не так много.
Слышен визг поросят.
Олим. Ого! Что-то Бетси рано их кормит. Слышишь?
Эванс. Хотела, наверно, разделаться с кормежкой, пока еще больше не навалило. Не так-то легко таскаться по снегу с ведрами.
Олим. Слушай, а как же наше начальство? Он же поехал выбивать жалованье и провиант. Как он теперь вернется?
Эванс. Никак, по-моему. На своем джипе уж точно никак. Плакали наши рождественские гостинцы.
Олим. Хорошо хоть есть жареная свинина.
Эванс. Еще есть утки и цыплята, но я бы не прочь их чем-нибудь сдобрить.
Слышен отдаленный крик.
Олим. Что это?
Эванс. Зверь какой-нибудь.
Олим. А что бы ты хотел завтра на завтрак? Что-нибудь горячее?
Эванс. Да уж, наверное… иначе меня из-под одеяла не вытащить…
Снова слышен крик.
Слушай ты, это не зверь, это человек. Олим. Блик? Эванс. Давай выйдем.
Дверь открывается. Вой ветра.
Закрывай скорей дверь, тепло уйдет.
Хлопанье двери. Крик повторяется.
Олим. Кричат внизу, под горой.
Эванс. Значит, не Блик.
Олим. Он не просто кричит, он что-то хочет сказать.
Снова слышен крик. Эванс. Ну что?
Пауза, затем доносится приглушенный метелью крик Гэнна, безнадежный и умоляющий.
Гэнн (искаженный расстоянием крик). Пора уже быть на месте! Пора уже быть на месте!
Вой ветра и шум дефлектора. Звук постепенно нарастает, становится непереносимым и затем затихает.
Стены, стены, стены… чистые стены, чистые темные стены и выметенные камни.
Блик (шепотом). Ну как он?
Рита. Все так же. Бредит.
Эванс. С тех пор как мы его нашли и принесли, он все в том же состоянии.
Гэнн. Кто идет?
Эванс. Это я, сэр, рядовой Эванс… И ефрейтор тоже здесь.
Гэнн. Никого. Часовой, подъем! У ворот фонари и ноги на камне… И стены, одни толстые стены. На этих… вот… ничего не растет…
Рита. Опять он про стены…
Блик. Про какую-нибудь казарму.
Гэнн (более отчетливо). Ефрейтор… Вы, господин ученый, да, вы, Блик. Блик. Что, сэр?
Гэнн. Я хочу сказать одну вещь… одну вещь… Где это я?
Рита. На своей койке, сэр.
Блик. Мы вас нашли в снегу.
Эванс. Сейчас Бетси приготовит вам горячее питье.
Гэнн (бредит). Сказать одну вещь… Вы говорите – казарма… В некоторых казармах такие своды кругом, вокруг… Сказать одну вещь… На первом этаже… как возле церкви, вы понимаете?
Блик. Как в монастыре.
Гэнн. Да, как в монастыре…
Пауза.
Рита. Он без сознания.
Эванс. Что-то он плохо дышит, вам не кажется?
Блик. Надо бы врача.
Эванс. Где мы его возьмем? Да и как бы он сюда добрался? Идти восемь миль, а снегу по колено. Не говори глупости, старик.
Порыв ветра.
Закрой-ка дверь.
Бетси. Это я. Чаю принесла. Как наш бедняга?
Рита. Спит.
Эванс. Выпьем-ка мы его чаек. Что ему зря стынуть.
Бетси. Цыплят пора кормить…
Рита. Я покормлю. Ты пока погрейся.
Эванс. Как на улице?
Бетси. Не так метет, но подморозило.
Эванс. За ночь еще похолодает.
Рита. Сейчас уже полночь.
Эванс. Рождество у нас будет веселенькое.
Шум ветра и жужжание дефлектора.
Эванс (тихонько напевает). Стой, кто идет?
Блик. Это я, Блик. Пришел тебя сменить.
Эванс. Не откажусь. Погода мерзостная.
Блик. Странный вид при луне, правда? Все в снегу…
Эванс. Очень мирный вид.
Блик. И чистый…
Эванс. Как лейтенант?
Блик. Хуже.
Эванс. Что, умирает?
Блик. Может, и умирает.
Эванс. Вообще-то он был неплохой малый. Он все бредит?
Блик. Еще как. Бормочет и бормочет.
Шум дефлектора затихает. Слышно, как невнятно бормочет Гэнн.
Рита. Что это он говорит?
Бетси. Все про Индию, про водоплавающих птиц… Лежите тихо, голубчик, лежите тихо.
Гэнн. Вот они, все кружат и кружат, ждут меня. Заберите мои глаза, спрячьте их. Я ни за что не отдам им мои глаза…
Бетси. Вы поправитесь, голубчик, только лежите тихо.
