Иоганн Гете - Стелла
Стелла. Не чувствую, Фернандо, блаженства несчастного, который снова прижимает к сердцу свою заблудшую, потерянную, единственную овечку?
Фернандо (у ее ног). Стелла!
Стелла. Встань! Встань, дорогой! Я не могу видеть тебя на коленях.
Фернандо. Оставь! Я же всегда на коленях пред тобой, мое сердце всегда преклоняется перед твоей беспредельной любовью и добротой!
Стелла. Ты снова со мной!.. Я не узнаю, не понимаю себя! А, в сущности, не все ли равно?
Фернандо. Все снова, как в первые блаженные минуты. Ты в моих объятиях, с твоими поцелуями я впиваю уверенность в твоей любви, я пьянею, не знаю, явь это или сон.
Стелла. Ах, Фернандо, мне кажется, ты не стал благоразумнее.
Фернандо. Упаси боже!.. Но от блаженных минут в твоих объятиях я добрею, становлюсь кротким… и могу молиться, потому что счастлив.
Стелла. Да простит тебе господь, что ты такой грешник… и такой хороший. Да простит тебе господь, сотворивший тебя… таким непостоянным и таким верным! Когда я слышу твой голос, я сейчас же опять думаю — ведь это тот Фернандо, который любил только меня одну!
Фернандо. А я, когда я испытующим оком впиваюсь в твои голубые ласковые глаза, я думаю, что за время моего отсутствия они хранили мой, только мой образ.
Стелла. И ты не ошибаешься.
Фернандо. Не ошибаюсь?
Стелла. Я бы призналась!.. Разве в первые же дни моей страстной любви к тебе я не призналась во всех увлечениях, когда-либо затронувших мое сердце? И разве от этого я не стала тебе еще милей?
Фернандо. Ты ангел!
Стелла. Что ты так смотришь на меня? Я постарела, да? Горе стерло цвет с моих щек, да?
Фернандо. Моя роза! Мой нежный цветок! Моя Стелла!.. Что ты качаешь головой?
Стелла. И за что только вас так любят! И за что только прощают вам то горе, которое вы нам причиняете?!
Фернандо (гладя ее локоны). Ты поседела от этого?.. Твое счастье, что волосы у тебя белокурые! И они как будто не поредели. (Он вытаскивает гребень у нее из прически, и волосы рассыпаются по спине.)
Стелла. Шалун!
Фернандо (накручивая ее волосы себе на руки). Ринальдо снова в прежних оковах!
Входит слуга.
Слуга. Сударыня!
Стелла. В чем дело? Чем ты недоволен, почему хмуришься? Ты же знаешь, когда я счастлива, недовольный вид для меня смерть.
Слуга. Простите, сударыня, — обе приезжие дамы собираются в дорогу.
Стелла. Собираются в дорогу? Ах!
Слуга. Так точно. Я видел, как дочь пошла на почтовую станцию, вернулась сюда, говорила с мамашей. Я спросил на станции в чем дело и услышал, что они спешно заказали почтовых лошадей, потому как почтовая карета уже уехала. Я говорил с ними. Мамаша вся в слезах, попросила меня тайком отнести их одежу на почтовую станцию и передать вам тысячу добрых пожеланий; им никак нельзя остаться.
Фернандо. Это та дама, что приехала сегодня вместе с дочерью?
Стелла. Я хотела взять дочь в камеристки и мать тоже оставить у себя. И надо же, Фернандо, чтобы именно сейчас на меня свалились эти неполадки!
Фернандо. С чего это они так?
Стелла. Кто знает! Я не могу, не хочу ничего знать. Лишиться их мне бы не хотелось… Ведь ты теперь со мной, Фернандо!.. В такие минуты мне этого не выдержать! Фернандо, поговори с ними ты!.. И надо же, чтобы именно сейчас, сейчас!.. Генрих, попроси сюда мать.
Слуга уходит.
Поговори ты с ней, Фернандо! Пусть чувствует себя свободно. А я пойду в боскет. Ты тоже приходи туда, да, приходи туда! Соловушки мои, вы опять увидите его!
Фернандо. Любовь моя!
Стелла (обнимая его). Ты ведь скоро придешь?
Фернандо. Сейчас же, следом за тобой.
Стелла уходит.
Ангел небесный! Как радостно, как свободно дышится в ее присутствии! Фернандо, узнаешь ли ты себя? Все, что стесняло тебе грудь, исчезло; все опасения, все тревожные мысли о прошлом, о том, что было — и что будет! Неужели вы опять тут? И все же, Стелла, когда я гляжу на тебя, когда держу твою руку, тогда исчезает все, меркнут в моей душе все остальные образы.
Входит управляющий.
Управляющий (целуя ему руку). Вы вернулись?
Фернандо (отнимая руку). Да, вернулся.
Управляющий. Дозвольте, дозвольте мне… Ах, сударь!..
Фернандо. Ты счастлив?
Управляющий. Жена моя здорова, у меня двое детей, и вы вернулись!
Фернандо. Как вы хозяйничали?
Управляющий. Так, что готов хоть сейчас дать отчет… Вы удивитесь, как улучшилось хозяйство. Дозвольте спросить, как вам жилось?
Фернандо. Тс!.. Сказать тебе все? Ты это заслужил, давний соучастник моих сумасбродств.
Управляющий. Еще слава богу, что вы не были атаманом цыганской шайки; одно ваше слово — и я все спалил бы, сжег дотла. А теперь-то вы не уедете? Положете конец бродячей жизни? Я, как обзавелся женой и детьми, чувствую себя очень даже приятно в этом уголке земли, а ведь прежде мне всюду было тесно. Правда, вы…
Фернандо. Пожалуйста, без упреков!
Управляющий. Я хотел сказать, что после такой долгой разлуки наша милая женушка, надо надеяться, снова…
Фернандо. Ах, Мина, Мина, девочка моя!
Управляющий. Ну, ну! Господь подарит вам еще ребенка. И вы его не потеряете, никуда не уедете, станете вместе с нами усердствовать в сельском хозяйстве. Ведь в конце концов что толку постоянно что-то искать, куда-то стремиться, чем-то бахвалиться?
Фернандо. Ты не разучился еще наставлять?
Управляющий. А почему, государь мой, мне нельзя высказать то, что у меня на сердце? Простите, но я помню, что прошло всего два-три года, как хорошая, милая наша Цецилия стала вашей супругой, а вас уже словно червь точил, все было не по вас, вы чувствовали себя скованным, связанным, хватались за свободу.
Фернандо. Вот это я охотно слушаю.
Управляющий. Разве это неправда?
Фернандо. Хорошо, хорошо!
Управляющий. Помню, что вы доверились мне и в припадке раздражения сказали: «Франц, я должен уехать! Надо быть дураком, чтобы позволить себя связать! Такое состояние лишает меня сил, такое состояние подавляет свободу духа, стесняет меня. Во мне столько всего заложено! Столько еще не развернувшихся задатков! Мне надо прочь отсюда… помотаться по белу свету!»
Фернандо. Верно!
Управляющий. Я не понимал, что вам было нужно, а теперь понимаю; мы объездили белый свет, порхали там и тут, туда и сюда, и под конец не знали, что делать с этой свободой духа, куда деваться от скуки, и, чтоб не пустить себе пулю в лоб, пришлось нам опять связать себя по рукам и ногам.
Фернандо. Чудак человек!
Управляющий. Теперь нашим силам была предоставлена полная свобода.
Фернандо. Трус!
Управляющий. Вот тут-то задатки и развернулись.
Фернандо. Ты понимаешь, над чем ты издеваешься?
Управляющий. Над тем, что вы так часто говорили, но никогда не выполняли, над тем, о чем вы мечтали и никогда не находили, а часто даже и не искали. (Уходит.)
Входит слуга.
Слуга. Мадам Зоммер!
Фернандо. Проси!
Слуга уходит.
(Один.) Эта женщина наводит меня на грустные мысли. Значит, на свете нет ничего совершенного, ничего чистого! Несчастная женщина! Мужество ее дочери расстроило меня, как же отзовется в моем сердце горе матери!
Входит мадам Зоммер.
(Про себя.) Боже мой! Надо же, чтобы всем своим обликом она напомнила мне о моем проступке. Ах, сердце, сердце! Ежели тебе дано так чувствовать и в то же время так поступать, почему же тебе не дано простить себе то, что случилось?.. Тень моей жены!.. О, где только не мерещится мне она! (Громко.) Мадам!
Мадам Зоммер. Что вам угодно, сударь?
Фернандо. Мне бы хотелось, чтобы вы составили компанию моей Стелле и мне. Прошу вас, садитесь!
Мадам Зоммер. Видеть того, кто в горести, тому, кто счастлив, тягостно, но — ах! — насколько же тягостнее видеть счастливого тому, кто в горести.
Фернандо. Я вас не понимаю. Неужели вы могли не оценить Стеллу! Ведь она — сама любовь, она ангел!
Мадам Зоммер. Сударь, я хотела уехать тайно! Не удерживайте меня!.. Я должна уехать. Поверьте, у меня есть на то причины! Прошу вас, не удерживайте меня!
