Александр Грибоедов - Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом
Рославлев-старший. Как мило она отклоняет от себя всё, что на лесть похоже. Вот раствор, он готов, мне всегда был целебен. Ужасно противен вкусу, но во всяком случае безвреден. (Подносит Рославлеву-младшему, тот рукой машет, что не хочет.)
Юлия. Не понуждайте его, он не хочет, будет время после.
Рославлев-старший. Как вам угодно; однако какая у него здоровая жилистая рука!
Юлия. Это идропическая пухлость, в лице он совершенно иссох.
Рославлев-старший. Лицо его слишком увязано, ему душно, я его немного освобожу от этих свивальников.
Юлия (торопливо удерживая его). Оборони боже, не делайте того; малейшее неосторожное прикосновение произведет в нем жестокую боль. Один луч дневного света, как острие ножа, глаза ему колет.
Рославлев-старший(отшедши, смотрит на больного издали). Передвижная мумия, одною ногою уже в гробе, а придется позавидовать жребию подобных ему жалких существ! Для них только вы имеете душу пламенную, все прочие вам чужды.
Когда в вас сердце признает
Права священные несчастья,
Когда к страдальцу вас влечет
Порыв нежнейшего участья, —
Ужель могли б вы не внимать
Души тоскующей взыванью?
Ужель могли б не сострадать
От вас рожденному страданью?
Ах нет! Несчастливей не тот,
Кто бедность получил в наследство,
Недужным помощь подает
Искусства быстрое посредство;
Но нам дано мученье знать,
Где след один есть к упованью,
Где тот лишь может сострадать,
Кто сам виною был страданью.
Будьте искренны, – если бы человек, не старик, не тягчимый болезнями, но добрый, в цвете лет, полюбил вас всем сердцем, преданный во власть вашу безусловно, в вас бы поставил одну свою отраду, цель жизни и всё свое блаженство, неужли бы вы ему в пользу не склонились ниже к малейшей взаимности?
Юлия. Отчего же нет; но, во-первых, он бы не должен быть русским!
Рославлев-старший. Не русским? кем же, ради бога!
Юлия. Нас, выезжих из Польши, не любят в вашей России!
Рославлев-старший. Напротив: мужчины, мы все боготворим вас.
Юлия. Свет не из одних мужчин составлен, ваши дамы…
Рославлев-старший. О! Не думайте об них. Разумеется, вы у нас явитесь, и участь их будет из-за угла вам завидовать! Вы единственны, не бойтесь моих слов, верьте им, дайте им полную веру, они отсюда, из глубины сердца невольно вырвались; но бесполезно вам высказать всё то, что я теперь чувствую! (Осыпает ее поцелуями.)
Рославлев-младший. Он не путем пристает!
Рославлев-старший. Больной простонал что-то.
Юлия. Он просится к себе, ему назад пора. (Юлия идет к больному.)
Рославлев-старший. Неужели мы расстаемся? О! я за вами всюду! Не правда ли, вы позволите мне за вами следовать?
Юлия. Я вам не запрещаю!
Рославлев-старший(отнимает у нее колясочку). Нет, уж это мое дело; покуда мы вместе, я буду возить больного; любовь села на козлы и правит.
За кулисами слышен хор.
Любит обновы
Мальчик Эрот!
В цветнике появляются дочери почтмейстера, писарь, люди графские и сам хозяин. Шумят, поют и пляшут, все бегут навстречу везущему графу.
Рославлев-старший. Какая ярмонка! Что вы, с ума сошли?
Юлия. Пусть их тешатся, оставьте их повольничать, пожалуйста, для меня! – У них нынче праздник!
Рославлев-старший(уходит с Юлией и увозит больного). Веселитесь, и я весел.
Явление 18
Пан Чижевский, писарж, Антося, Лудвися, Андрей– слуга Рославлева-старшего (и прочие).
Хор
Мазурка краковская
Любит обновы
Мальчик Эрот,
Стрелке перёной,
Знать, не черед, —
Вожжи шелко́вы
В руки берет,
Плеткой ременной
Хлещет и бьет.
Андрей. Эк, барин-та у меня не путем развозился!
Пан Чижевский. Не он первый, не он последний!
Судьба проказница в насмешку
Дает нам часто напрегай,
Чему ж дивиться, что в тележку
Впряжен твой барин невзначай? (2)
Имея счастье на примете,
Век целый возится народ, (2)
Везде возня на этом свете:
Кто возит, а кому везет! (3)
Антося и Лудвися
Пускай шумиху с возу счастья
Глупец хватает, вздернув нос,
И после с лихвой, в день ненастья,
Он, плача, платит за провоз! (2)
Фортуна нас и на запятки
В свою повозку не берет, (2)
Но и без ней пути нам гладки,
Пока нас молодость везет! (3)
Явление 19
Те же и Рославлев-старший(Андрей между тем заснул на столе).
Рославлев-старший. Сделайте милость, уплетайтесь куда-нибудь подальше с вашею веселостью: у меня и без того голова кругом идет!
Они уходят. Он будит Андрея, который просыпается, зевая, и потягивается.
Так и есть, только и умеешь пить и спать без просыпа, а в промежутках зевать!
Андрей (зевая и шатаясь). Да помилуйте! Что же другое делать?
Жизнь наша сон…
Рославлев-старший. Молчать, пьяница! куда девался тот, – как его зовут!..
Андрей. Как его зовут? (Опять принимается петь.)
Жизнь наша сон…
Рославлев-старший. Дурак! не разевай мне никогда так широко глупого своего рта. (Про себя.) Куда девался брат ее? мне непременно нужно видеться и объясниться с ним. Пойду, отыщу его. (Андрею.) А тебя я знаю, как протрезвить. (Уходит.)
Явление 20
Андрей (один). В песне-то не то сказано, как, бишь, я ее наладил:
Жизнь наша сон! всё песнь одна:
Или ко сну, или со сна!
Одно все водится издавна;
Родятся люди, люди мрут,
И кое-как пока живут;
Куда как это всё забавно!
Как не зевать? всё – песнь одна:
Или ко сну, или со сна.
Иной зевает от безделья,
Зевают многие от дел,
Иной зевает, что не ел,
Другой зевает, что с похмелья!
Как не зевать и проч.
Актер в своей зевает роле,
Зевотой зритель давит свист,
Зевая пишет журналист,
А сускрибент зевает боле!
Как не зевать и проч.
Я холост был, зевал без счета,
Подумал завестись домком
И взял жену, чтоб жить вдвоем,
И вдвое забрала зевота!
Как не зевать и проч.
Явление 21
Андрей и Юлия в мужском платье.
Юлия. Где твой барин?
Андрей. Мой барин… а вот он!
Явление 22
Рославлев-старшийи Юлия, потом вся компания.
Рославлев-старший(входя, толкает Андрея вон). Прочь! Ах, любезный, новый знакомец, я вас ждал с невероятным желанием.
Андрей уходит.
Юлия. Я пришел проститься с вами.
Рославлев-старший. Куда вы? как, уже в дорогу?
Юлия. У нас все готово, идти сестру кликнуть, потом пожать вам дружески руку и скорее отсель во всю конскую мочь.
Рославлев-старший. Ваша сестрица… постойте, погодите… у вас сестра – существо необыкновенное!
Юлия. Я вам сказывал.
Рославлев-старший. Вы мне ничего не сказали, она свыше всего, что об ней сказать можно!
Юлия. Это для меня очень лестно; однако хорошо, что мы с вами оградились против нежных впечатлений пылких страстей.
Любви туман и сумасбродство
Не посетят меня и вас!
Признавших красоты господство
Мильон страдают и без нас.
Они нас не прельстят собою,
Их красота пред нами дым, —
Мы, дорожа своей душою,
Поклон прелестным отдадим.
Смеюсь я над Амуром смело
И рад уверить целый свет,
Что сердце наше будет цело,
Хоть стрел его опасней нет!
Пускай летает он, где хочет,
Чтобы поранить как-нибудь!
Для нас напрасно он хлопочет —
Ему мы скажем: добрый путь!
Рославлев-старший. Стойте, я ни за что не отвечаю. Добрый путь! Вы великий импровизатор! Я ни за что не ручаюсь, полчаса бывают иногда важнее года в судьбе человека, решают ее на всю жизнь, и самые твердые, неломкие намерения разбиваются вдребезги, как детские игрушки. Прах и дым – всё наше мужество. Еще два слова об вашей сестре!
Неужли никогда в ней кровь
В час мысли не была в волненьи?
Ужель не знает, что́ любовь,
Что́ сердца трепет, восхищенье?
Или в невинной простоте
Любовь по слуху только знает,
И в полной блеска красоте,
Как нежна роза, расцветает?
Ах, точно ль для ее души
Еще счастливец не сыскался,
Который счастия б в тиши
Любви блаженством наслаждался?
Ах! нет, – он, верно, верно, есть,
Напрасно я влекусь мечтами;
Нет, не моей душе процвесть:
Любовь, блаженство, радость с вами!
Юлия. Давеча я с первого свидания с вами не мог предаться совершенной искренности. Теперь выведу вас из заблуждения: сердце сестры моей давно уже неравнодушно.
