Алексей Слаповский - Мои печали и мечты (Сборник пьес)
МИНУСИНСКИЙ (берет расческу). А я пользовался расческой отца. И однажды не сразу причесался, а сперва понюхал. Она пахла аккуратным чиновничьим потом. Меня чуть не стошнило. Я стал врагом нашего чиновничьего государства. (Передает расческу Елене.)
ЕЛЕНА. Я часами расчесывалась у зеркала, мне было тринадцать лет, я представляла себя замужней женщиной. Я причесывалась и все ждала, когда войдет мой муж и скажет: хватит наводить красоту, мы опаздываем в театр! А он все не входил…
РОЗОВ (выхватывает). Ненавижу! Бездушные одинаковые вещи! Раньше были гребни. Резные ручки. Завитки. Оправы. (Вырывает зубчик.) Вот и нет одного. (Возвращает Елене.)
ЕЛЕНА. Вот и нет другого.
МИНУСИНСКИЙ. Вот и третьего нет.
РАНЕВА. Вы что, все повытаскиваете? Она у меня пять лет — и как новая!
АЗАЛКАНОВ. Вот и четвертого нет, и пятого, и шестого.
ЕЛЕНА (выхватывает расческу, вырывает горстями). Вот и все, все, все!.. Ничего не осталось.
РАНЯЕВА. Одурели совсем. Тоже мне, театр!
МИНУСИНСКИЙ. Нет расчески. Лысый ежик.
АЗАЛКАНОВ. Расческа есть. Только без зубчиков.
ЕЛЕНА. Нет расчески!
АЗАЛКАНОВ. Их можно вставить.
МИНУСИНСКИЙ. Или новую купить.
РОЗОВ. Но это будет уже другая расческа.
ЕЛЕНА. Вот именно. Значит, все кончено.
АЗАЛКАНОВ. Аут! Вяло, неинтересно! Ни фантазии, ни образов, ни характеров, ни мыслей! Вы разучились. Вы отупели!
РОЗОВ. Каков поп, таков и приход.
МИНУСИНСКИЙ. Занавес. Джон, спектакль окончен.
ДАУНЗ. О, грейт! Вандефоул! О, о! (Рукоплещет.)
ЕЛЕНА. Нет, Азалканов. Не старайся, не вернешь.
АЗАЛКАНОВ. Я ничего не собираюсь возвращать.
ЕЛЕНА. Я не хотела приходить. Но пришла… Мне кажется, ты делаешь большую глупость. Я ведь тебе нужна, я вижу.
РАНЯЕВА. Это что, спектакль, что ли, опять?
НЕВЕСТА. Что-то мне этот спектакль не нравится.
МИНУСИНСКИЙ. Жизнь — тесное пространство. Все приходится делать на виду у всех.
И его слова воплощаются в жизнь. На сцене все говорят со всеми, но иные разговоры как бы выходят на передний план, — и у них есть свои слушатели.
САША. Он тебе нравится, да? Все ясно. Ты такая, как все. Тебе нравятся старики с деньгами.
МАША. Не валяй дурака! Если мне нравится человек, мне плевать, есть у него деньги или нет. Но он мне — не нравится!
АЗАЛКАНОВ. Я вам не нравлюсь? Вранье! Я всем нравлюсь! Я обаятелен, богат и нагл!
ЕЛЕНА. Ах, ах, ах!
ВОТКИН. Вспомнил! На третьей клумбе у меня розы были! Я их не люблю, возни много, но — посадил! Розы у меня были!
Раняева о чем-то говорит с Даунзом. Маша объясняется с Сашей. Минусинский отошел к двери, где вишневый куст. Елена говорит с Азалкановым. На переднем плане: Розов отвел за локоть невесту, припер к стене, достает фотографии, показывает.
РОЗОВ. Вы посмотрите, посмотрите! Половины этих домов уже нет, остались только на фотографиях! Я хожу и снимаю то, чего уже не будет никогда! Вы чувствуете это очарование ветхости, русской жизни? А вот взгляните, узнаете этот дом? Мы сейчас в нем находимся. А в этом вот окне жила моя любимая женщина, ее тоже звали Леной, как вас. Она присутствует здесь. Угадайте, кто?
НЕВЕСТА. Я не Лена. Я Зоя.
РОЗОВ. Леночка, бросьте! Бросьте этого дурака! Уйдем отсюда со мной! У меня нет ни копейки, но я сохранил молодость души и удивительную оптимистичность! И, между нами говоря, жестокую сексуальность. Останетесь довольны! Ну, решайтесь!
НЕВЕСТА. Отстань ты, козел! Плешивый козел!
РОЗОВ. Это неправда! Я не плешив! А если бы даже и был плешив, разве дело в этом? Что вы знаете о моей душе? Вот — фасад здания! (Тычет в фотографию.) Взгляните, взгляните! Что вы знаете о людях, которые живут за этим фасадом? Что вы знаете обо мне?
НЕВЕСТА. Иди ты, маньяк! Сейчас как въеду коленкой — на всю жизнь охота пропадет к девушкам приставать!
АЗАЛКАНОВ. Не смей обижать его, Настасья! Это человек замечательной души! А какой хирург!
РОЗОВ. Был! Был!..
АЗАЛКАНОВ. Еще будешь! Не все потеряно! Я вылечу тебя от пьянства, я куплю тебе новейшую медицинскую технику, ты откроешь свою клинику!
РОЗОВ. Да, да, да! Руки тоскуют по скальпелю. Ты не поверишь, мне снится, как я режу, режу, режу… И люди встают здоровые… Ведь я мог по двенадцать часов у стола простоять, по пять, по шесть операций в день!.. Да. Судьба распоряжается мудро. Пусть один из нас станет капиталистом и поможет другим. Прости, что я плохо о тебе думал.
АЗАЛКАНОВ. А ты плохо обо мне думал?
РОЗОВ. Очень плохо. Ты сходишь с ума. В невесты выбрал дуру какую-то.
АЗАЛКАНОВ (Невесте). Это он так шутит.
НЕВЕСТА. Надоели мне его шутки! Делают из меня идиотку! Думаете, у меня души нет? Она есть — и вся израненная, между прочим! Она заранее израненная, потому что я красивая и люблю жизнь, и жизнь меня за это накажет, потому что всех красивых жизнь обязательно наказывает! (Всхлипывает). Мама!
РАНЯЕВА. Да погоди ты! Ты видишь, какой у меня тут шанс! Джон, ты пойми! Ты влопался, Джон! Я акула, хищница, у вас там таких нет. Говори честно, ты женат?
ДАУНЗ. Ес.
РАНЯЕВА. Тебе же хуже, развод, хлопоты! Смотри, Джон, что я сделаю. Мы сейчас пойдем туда. И там… Ты увидишь, ты поймешь. Тебе придется жениться и увезти меня в Америку. Ес!
ДАУНЗ. Но-но-но!
РАНЯЕВА. Пойдем, пойдем! Ты не устоишь! И будет это изнасилование с твоей стороны, а свидетелей полно!
ДАУНЗ. Но-но-но! Это интригательно!
РАНЯЕВА. Еще как интригательно! Ты влопался, Джонушка! Это же надо, на чердаке свой лучший жизненный шанс найти!
ДАУНЗ. Тщердак. Рашен шутка? Розыгрыш?
РАНЯЕВА. Будет тебе шутка, будет тебе и розыгрыш! Пойдем!
Уволакивает ДАУНЗА.
МИНУСИНСКИЙ. Да… Это тебе не Дикий Запад времен освоения. Это гораздо хуже. Попался Виннету Вождь Апачей, сгубила его Сонька Золотая Ручка!
ЕЛЕНА. Слушай, что с ним происходит?
МИНУСИНСКИЙ. С Петром? Он этого сам не знает.
ЕЛЕНА. Ты должен знать. Ты всегда про него все знал.
МИНУСИНСКИЙ. Мне надоело! Еще когда мы дружили четверо — я, ты, он, Витька, ты выбрала меня в присяжные поверенные. Ты ссорилась с Петром и шла ко мне, требовала, чтобы я объяснил, в чем смысл его поступков. Потом вы поженились. И опять ссорились, и опять ты приходила ко мне. Ты даже спрашивала, как его вернуть, когда сама же его выгнала. И неужели ты за все эти годы не поняла, что я тебя элементарно люблю? Я ненавижу этот дом! Ненавижу эту гниль и путаницу! Я хочу взорвать все к чертовой матери! И взорву!
ЕЛЕНА. Значит, ты меня любил, оказывается?
МИНУСИНСКИЙ. Да.
ЕЛЕНА. А почему не сказал?
МИНУСИНСКИЙ. Не знаю. Ты добрая, ты бы ответила лаской. Могла бы даже и замуж за меня выйти. А любила бы Петра. Ну, и на фига мне такой геморрой?
ЕЛЕНА. Я смотрю на него и у меня какие-то предчувствия.
МИНУСИНСКИЙ. Запросто. Чердак, например, рухнет. Петруша, может, для того и свадьбу здесь устроил. Личность ведь суицидальная, самоубийственная. Но втихомолочку из жизни не уйдет, нет. Он из этого фейерверк сделает!
ЕЛЕНА. Ты всегда его не любил.
МИНУСИНСКИЙ. Я никого так не любил, как его! Разве тебя только… А потом… Что говорить…
Отходит.
На переднем плане Маша и Саша.
МАША. Я устала. Ты за несколько минут меня вымотал своими словами! Чего ты хочешь?
САША. Я вижу! Я предчувствую! Зачем себя обманывать? Будешь потом раскаиваться, что не ушла от меня вовремя. Уходи сейчас. Я знаю, таким девочкам, как ты, нравятся такие мужики, как он. Разреши себе это, позволь себе это!
МАША. Что? Что?
САША. Но потом мы встретимся. Пройдет лет десять — и мы встретимся. Ты будешь постаревшая, подурневшая, брошенная им и десятком таких, как он! И тогда ты меня оценишь, но будет поздно! Все. Я ухожу.
МАША. Саша! Ты с ум сошел! Что с тобой? Вот дурак, а! Я тебя люблю!
САША. Тебе кажется.
ВОТКИН (подошел к ним). Лет двадцать назад или больше, когда вас и на свете еще не было, я посадил душистый горошек. Запах был изумительный! Я тогда полюбил полевые цветы. Я ездил за ними в лес.
МАША. За полевыми цветами — в лес?
ВОТКИН. Конечно. В лесу на больших полянах растут лучшие полевые цветы.
Стук в дверь.
АЗАЛКАНОВ. Васенька, ты?
ГОЛОС. Так точно!
АЗАЛКАНОВ. Ну вот, сейчас начнем. Прошу тишины! Просьба: на десять минут, всего на десять минут уйти вон туда, за угол. Ну, анекдоты рассказывайте, в буриме играйте… Увидите, что будет. Идите туда, я прошу!
РАНЯЕВА. Сюда нельзя!
ДАУНЗ. Можно, ес, можно!
РАНЯЕВА. Насилуют! Изнасиловали уже! При свидетелях! Американец, гад такой, это тебе не Чикаго, мой дорогой! Налетел, смял, я охнуть не успела! (Джону.) Ну, как? Милицию будем звать?
