Эдвард Радзинский - Беседы с Сократом
Голос КСАНТИППЫ: «Сократ! Сократ!»
Она все пыталась устроить «дом», а я смеялся. Но сейчас мне показалось, что я люблю свой дом. Во всяком случае, я хочу провести в нем последнюю ночь.
ПЕРВЫЙ (сурово). Это говорит не Сократ. Сократ когда-то замечательно ответил Кимону из Самоса. Когда тот спросил Сократа, откуда он родом, Сократ ответил ему: «У меня нет дома, я – гражданин вселенной!»
СОКРАТ. Было... Было... Удачный ответ.
Голос КСАНТИППЫ: «Сократ, я чувствую, ты здесь!»
Я вас прошу сделать веселые лица, иначе завтра она приведет детей в суд. И побыстрее спрашивайте, если у вас остались важные вопросы.
ВТОРОЙ. О побеге.
СОКРАТ. Пустое.
ПЕРВЫЙ. Я всегда хотел спросить тебя. Сократ, о чем ты думал в ту ночь, которую ты простоял в задумчивости, – перед битвой при Потидее?
СОКРАТ. Это важно. Это было во время отступления. Я шел пешим, защищая отступавших. Я убил многих, и люди падали и грызли зубами землю, вопя от боли... А потом, ночью, я стоял без сна в кромешной тьме и вдруг ясно вспомнил, как они стенали и рушились на землю... И мне стало больно в животе. И тут я понял, что есть – общее «я»... что мое «я» – есть у другого, и он тоже «я». Я убивал «я»!
Входят КСАНТИППА и ГЕРАКЛ с факелом.
Все хорошо, Ксантиппа!
КСАНТИППА (тихо). Они осудили тебя...
СОКРАТ. Да.
КСАНТИППА. На смерть...
СОКРАТ. Приговор вынесут завтра.
КСАНТИППА. Ты не бойся, старенький Сократ... Я не буду стенать, царапать грудь и мести косами пол. Все будет очень тихо. Пошли, родной!
ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ. Спокойной ночи!
КСАНТИППА. И вам того же – спокойной ночи!
Афины. Ночь. Дом МЕЛЕТА. АНИТ и МЕЛЕТ. АНИТ оглядывается.
МЕЛЕТ. Не нравится? Бедновато?
АНИТ. Я всегда рад посетить дом друга.
МЕЛЕТ. Нам непросто дружить с тобой, Анит. Разница в возрасте. Все сыновья похожи на Эдипа, и у них в крови – убить своих отцов. Об этом твердят все. А то, что папаши завидуют сыновьям и не прочь при случае их съесть живьем, как Сатурн своих возлюбленных деток, – об этом молчок?.. Но когда же ты представишь меня Хору?
АНИТ. Мы договорились – после приговора Сократу.
МЕЛЕТ. Это официально. А неофициально, просто, чтобы познакомиться...
МЕЛЕТ не договорил фразы. Появляется гетера ГАРПИЯ. Она молода и прекрасна.
(Почти испуганно.) Зачем?
АНИТ. Это прекрасная Гарпия. Она была на суде, и ей очень понравилась твоя речь. Она упросила меня познакомить ее с тобой.
ГАРПИЯ Это так, Мелет.
МЕЛЕТ (засмеялся, стараясь не глядеть на Гарпию; Аниту). Ты хочешь заплатить мне шлюхой?
АНИТ. Ну, зачем так. Ты выше человеческих слабостей, ты нас предупреждал. Просто божественные Парки прядут нити нашей судьбы, и в твоей судьбе сегодня запуталась женщина. Прощай!
МЕЛЕТ (испуганно). Куда ты?..
Но АН И Т уходит.
ГАРПИЯ. Поэт боится меня.
МЕЛЕТ (стараясь говорить грубо). Садись, девка!
ГАРПИЯ. Мне больше нравилось, когда ты называл меня «шлюхой», суровый поэт. Мне уйти?
МЕЛЕТ (после паузы). Откуда ты родом?
ГАРПИЯ. Еще можешь спросить, который сейчас час. (Засмеялась.)
Я из Сицилии, робкий поэт. (Чуть насмешливо.) Конечно, старая история: захватили город, убили отца и братьев и взяли меня в рабство.
МЕЛЕТ (неловко). Бедная!
ГАРПИЯ. Вот видишь, всего один поэтический рассказ, и я уже бедная вместо шлюхи... торопливый поэт/
МЕЛЕТ. Девка! Тварь! Я тебя ударю! Ты издеваешься...
ГАРПИЯ молчит, улыбается.
Прости... Говори дальше.
ГАРПИЯ (чуть серьезнее, так что юмор теперь почти не заметен). Была рабыней. Меня хлестали по рукам – бичом. (Протягивает к нему руки.) Здесь – отметины.
МЕЛЕТ дотрагивается до руки ГАРПИИ.
Этот рубец... И еще выше, у плеча...
МЕЛЕТ вдруг прижимается губами к ее руке.
(Хохочет.) Чувствительный поэт.
МЕЛЕТ (яростно). А дальше убийца твоего мужа поселил тебя в своем доме? А дальше ты жила с ним! (Задыхаясь.) И ты рожала ему детей! Ты переливала кровь убийцы мужа в кровь его ублюдков!
ГАРПИЯ (хохочет). Ревнивый поэт!
МЕЛЕТ. И он за это отпустил тебя!
ГАРПИЯ. Так хотели боги.
МЕЛЕТ. Я плюю на ваших богов! Я в них не верю! (Целуя ее руки.) Никому не верю! Я тебя увидел в первый мой день в Афинах! Ты шла вдоль портика храма! Я часто заглядывался на женщин! Они меня не замечали. Но когда прошла ты, я перестал их видеть! Я называл тебя последними словами! Я все знал о тебе. (Кричит.) Но я не мог тебя забыть! Ты мне снилась. И когда сегодня ты вошла, я испугался! Я по правде понравился тебе на суде?
ГАРПИЯ (без выражения). Очень, рыбочка моя!
МЕЛЕТ (опускается у ее ног и зарывается головой в колени). Я расскажу тебе все! Я был нищ, уродлив, болен и один... И вот однажды я решил: жизнь коротка, она проходит, а я не жил! И я переменил свою жизнь! Я хочу... всего. Поэтому нет больше того, чего бы я не совершил во имя... всего. Я – свободен! Никаких обязанностей! Я! Я! И я крикнул об этом богам! Это было ночью, в поле. И вдруг раздался удар грома. Я понял, что Зевс недоволен, и тогда я заставил себя крикнуть снова: «Плюю на вас, бессмертные боги!»
ГАРПИЯ. Только не смей при мне клясть богов, миленький. Я боюсь.
МЕЛЕТ. А заниматься... этим?
ГАРПИЯ. А «этим» занимались сами боги, они веселые и любят любовь.
МЕЛЕТ. Дурочка! (Схватил ее.) Ты будешь сильно меня любить?
ГАРПИЯ (умело вырываясь). Какой неловкий – одни синяки от тебя. Я буду тебя любить, но сейчас я пойду. Не уговаривай: я люблю спать одна и обязательно дома. А завтра вечером моя козочка ко мне придет?
МЕЛЕТ (пытаясь огрызнуться). Девка!
ГАРПИЯ (холодно). Чтобы я не слышала больше этого.
МЕЛЕТ (торопливо). Значит, до завтра?
ГАРПИЯ молчит.
(Заискивающе.) До завтра?
ГАРПИЯ (чуть стукнула его по лицу). И захвати с собой какой-нибудь подарок. Твоя ласточка давно мечтает о серебряном треножнике, например.
МЕЛЕТ (жутко). Ты по правде меня любишь?
ГАРПИЯ. Да, поцелуй меня, но без синяков.
Он ее целует.
И надень хитон получше и вымойся. До завтра, любимый!
МЕЛЕТ. До завтра!
ГАРПИЯ уходит.
Какая ночь!.. Я не смогу спать... (Улыбается.) Что же мне делать? Нет – я не могу спать. (Смеется.)
Афины. Рассвет. В Акрополе МЕЛЕТ и ХОР священного посольства в Дельфах.
ХОР.
Проснулись вершины гор,
И в долинах тает прохлада.
И смутны тени утреннего мира,
И боги поют в высоких сенях Олимпа.
МЕЛЕТ. К черту богов! Что вы можете, кроме богов?
КОРИФЕЙ. Ты отнял у нас ночь. Мы показали тебе все, что умеем. Что ты еще от нас хочешь?
МЕЛЕТ. У тебя дурной характер, старик! Ты наверняка так стар, что помнишь Эсхила.
КОРИФЕЙ. Помню.
МЕЛЕТ (дразнит). Твоего Эсхила и удачливого красавца Софокла я вгоню в забвение, как они меня вгоняют в сон. (Хохочет, наблюдая безмолвную ярость Корифея.) Послушай, старче, тебе самому не надоело повторять из года в год все эти идиотские эпитеты классиков: «Многорукий Ахиллес», «Многогрудая Кассандра»... Ты хоть вдумайся, ну почему женщина, Кассандра, – и многогрудая? Что она – ощенившаяся сука? Или почему Ахиллеса величают многоруким? Он ведь – герой, а не сороконожка. Я все переменю! К чертям! Сейчас я прочту свои стихи, которые вы будете разучивать... Что ты все время глазеешь на мою шею?
КОРИФЕЙ (глухо). У тебя на ней... родимое пятно. Такие отметины бывают у жертвенных животных.
МЕЛЕТ (вздрогнул). Болван! Надо слушать стихи, а не глазеть на чужие шеи. Пошли кого-нибудь за глотком вина... По-твоему, что такое поэзия? Ответь, старый глупец, не бойся!
КОРИФЕЙ. Это– крайность: ярость, страсть, гнев, рождение... и убийство.
МЕЛЕТ. Слова... Слова... Слова...
Входит АНИТ.
АНИТ. Я ищу тебя повсюду. Солнце поднялось. Пора в суд.
МЕЛЕТ. Мне нужны деньги.
АНИТ. Уже? (После паузы.) Много?
МЕЛЕТ. Сколько стоит серебряный треножник? (Торопливо.) И не забудь сегодня, после приговора, объявить, что мою песню будут исполнять...
АНИТ. Мы ничего не забудем, славолюбивый Мелет. (Гладит его по волосам.) Спокойный Мелет... Кроткий Мелет.
АНИТ дает МЕЛЕТУ деньги, и только после этого МЕЛЕТ сбрасывает его руку.
Афины. Утро. Суд. СОКРАТ, МЕЛЕТ, ЛИКОН, который, как обычно, спит,
АНИТ, ПРИТАН – должностное лицо в Афинах, ученики СОКРАТА.
ПРИТАН (выступая вперед). Сократ, сын Софрониска из дома Алопеки. Мы вынесли тебе приговор – смерть!
Молчание толпы.
Говори последнее слово.
СОКРАТ. Мне жаль вас, афиняне. Теперь о вас пойдет дурная слава. Люди, склонные поносить наш город, а их немало, ибо Афины – город великий, эти люди получат право кричать на всех перекрестках, что вы убили старого мудреца. Они даже добавят – великого старого мудреца, чтобы еще больше вам досадить. Все неразумно: если я вам уж так докучал, вы хоть немножко набрались бы терпения, хоть чуточку подождали, и все случилось бы само собой – ведь вы знаете мой возраст, нетерпеливые сограждане!
Молчание толпы.
(Ученикам.) Мне хотелось, чтобы вы, беседовавшие со мной, рассказали впоследствии, что я был осужден не потому, что мне не хватило доводов на суде. Доводы мои не слушали. Вместо них сограждане ждали только покаяния. Ждали, чтобы я отрекся от себя словом, сказал все, что привыкли здесь слушать от других.
