Петр Киле - Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
Сцена 3
Санкт-Петербург. Редакция журнала "Мир искусства". Комната с длинным столом и креслами. На стене висят дружеские шаржи художников друг на друга. Входит Серов с большой папкой, насупленный, почти рассерженный.
С е р о в
Здесь никого? Ну, славно! Отдышусь.
(Садится в кресло, про себя.)
Готов я изорвать сей холст на части.
А в чем повинен он передо мной?
Когда и сам не очень-то доволен,
Начать бы сызнова, все лучше будет.
Но просто выправить слегка в угоду
Сужденьям ученицы Каульбаха
Едва ли я сумею, не приучен.
Портрет Портретыч разве не удался?
Вскакивает, рассмеявшись; сорвав упаковку, устанавливает портрет на кресле у дальнего угла стола и отходит.
Отлично! Как живой. Смотрите, царь
Редакцию журнала "Мир искусства"
Изволил милостиво посетить.
В тужурке, без регалий, за столом
Уселся, выставивши руки праздно, -
Не царь, а человек, каков он есть,
Глядит перед собою, вас не видя,
Взгляд острый, погруженный в пустоту.
Входит Бакст. Он щурится, вздрагивает и исчезает за дверью.
С е р о в
(невозмутимо, явно изображая кого-то)
Портрет не кончен. Здесь прибавить должно,
Убавить тут.
(Жестом, озвучивая его своим голосом)
Вот вам палитра с кистью.
Исправьте, коли вам видней, чем мне.
Царь улыбнулся, превращая в шутку
Мою невежливость. Не тут-то было:
Императрица топнула ногой.
Ужели на меня? Тогда мы квиты.
И молча удалилась; царь вструхнул
И побежал за нею. Вскоре вышел,
Играя зажигалкой на ходу.
Возможно, ожидал он извинений.
А я портрет в охапку: "В раму вставить", -
Сказав, раскланялся с государем.
Ну, да. Училась, видите ль, принцесса
У Каульбаха!
Входит Бенуа, за ним Бакст. Серов отходит в сторону.
Б а к с т. Здесь никого, не правда ли? Всегдашняя моя мнительность, да еще близорукость доведут меня когда-нибудь до беды.
Б е н у а. Нет, постой! Здесь Серов. А за столом... да это сам Николай? (Догадываясь, в чем дело.) Великолепно!
Серов и Бенуа смеются над озадаченным Бакстом, который устремляется к портрету и трогает царя за руки, лежащие на столе. Слышны голоса за дверью, Серов дает знак отойти всем в сторону.
Входит Дягилев, за ним два господина и дама.
Д я г и л е в (чуть ли не с вызовом). Ваше величество! (Раскланивается галантно.) Ваше величество! (Шепотом.) Серов, представьте меня. (Решается сам.) Сергей Павлович Дягилев.
1-й г о с п о д и н. Сережа! Не старайся понапрасну. Здесь явно что-то не так.
2-й г о с п о д и н
Не может быть, чтоб царь явился здесь
Один своею собственной персоной.
Я сплю, мне снится?
Д а м а
Мистика, конечно.
Двойник? Ну, значит, император болен.
2-й г о с п о д и н
Холеру подхватив на юге, царь
Был болен, но вернулся он здоров.
Д а м а
Но дух его, повидимому, страждет,
И здесь, и там витая до сих пор.
2-й г о с п о д и н
А коли дух, его явленье - знак.
И вопрошать его мы вправе.
1-й г о с п о д и н
Боже!
Взгляните на Серова и проснитесь.
Серов, более не в силах удерживаться, громко хохочет, и ему так или иначе все вторят.
Д а м а (разглядывая портрет царя в лорнет). Впечатление поразительное, хотя портрет как будто еще не окончен.
С е р о в. То же самое заявила Александра Федоровна.
Д а м а. Императрица?
С е р о в. Да, принцесса Гессенская. Она ведь училась у Каульбаха. Взяла сухую кисть и, сличая лицо августейшего супруга с его изображением, принялась с важностью мне показывать, где прибавить, где убавить, вероятно, точь-в-точь, как делал Каульбах.
Б е н у а. И как вы это снесли, Антон?
Д я г и л е в (все приглядываясь к царю). Как! Забрал портрет.
С е р о в. Нет, я тотчас предложил ее величеству мою кисть и палитру, чтобы она своей августейшей ручкой выправила портрет, как ей нравится.
Д а м а (обращая лорнет на Серова). Как! Вы прямо протянули кисть императрице? И что же, она взяла кисть?
С е р о в. Слава Богу, нет.
Б е н у а. Однако, что ни говори, очень даже невежливо.
Д а м а (с удивлением). Дерзко.
Д я г и л е в. А что государь?
С е р о в. А что государь? Он благодушно улыбнулся, сведя мой неприличный жест к шутке. Но, похоже, лишь подлил масла в огонь. Александра Федоровна топнула ногой и молча удалилась. А государь засеменил за нею.
Д я г и л е в. И что теперь будет?
С е р о в. Ничего. Топать ногой тоже нехорошо.
Б а к с т. Нет, вы нахал, Серов. Разве можно так обращаться с царями?
С е р о в. Это всего лишь мои модели. Что царь, что извозчик, я художник.
Д я г и л е в. А портрет, вы забрали?
С е р о в. Нет, надо вставить в раму.
Д я г и л е в. Надеюсь, вы не поссорились с царем? Я не за вас боюсь, а за наш журнал.
С е р о в. Нет, я думаю. Но в этом Доме я больше не работаю. (Упаковывает портрет, собираясь уходить.)
Д я г и л е в. Нет, нет, Валентин Александрович, ради Бога, не зарекайтесь. На вашем месте любой художник сделался бы уже камергером, а вы глядите на высочайших особ букой.
С е р о в. А ты, Сережа, глядишь директором императорских театров вместо того, чтобы смиренно служить чиновником особых поручений. Тебе так же трудно спрятать свой блистательный гений, как мне - буку.
Все смеются, пародируя то Серова, то Дягилева.
Сцена 4
Петергоф. Александрия. Нижний дворец. Спальня императрицы, увешанная иконами, как молельня. Александра Федоровна в халате и Николай II в мундире.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
(сосредоточенно глядя перед собой)
Великое событие свершилось -
Открытье мощей старца Серафима,
И верою исполнилась душа,
Что сбудется святое упованье!
Стечение огромное народа
В монастыре - с молитвою одною
О благодати, ниспосланьи сына,
Наследника российского престола, -
И тишина ночная, мы одни:
В святом пруду, купаясь ночью, я
Просила через чресла всей душою,
Как отдаваясь не тебе, а Богу,
Зачатья сына, коль немощен ты
Мужскими семенами разрядиться.
Я верю, верю, ныне без обмана,
Здесь свято все, но некий дух сомненья
Витает над тобою и владеет
Твоею волей, будто ты не царь.
Я не о матушке твоей...
Н и к о л а й
Да, кто же?
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Случись с тобою что, со мной считаться
Не станет он.
Н и к о л а й
О Витте говоришь?
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Когда ты заболел опасно, помнишь,
Я поняла: могу быть изгнана,
Да с сыном в чреве, отказав в короне
Законному наследнику от Бога.
Н и к о л а й
Послушай, Аликс...
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Ты послушай, Ники!
Ведь случай этот может повториться.
Царь при смерти, царица - я - на сносях...
Н и к о л а й
Рожденье, смерть - все это в воле Божьей.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
А кто наследник?
Н и к о л а й
Михаил, мой брат.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
А сын, который мог родиться в те же
Прискорбнейшие дни?
Н и к о л а й
Родилась дочь,
Да я не умер.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Ты понять не хочешь,
В каком я положеньи оказалась,
Как Витте, доказавший всем так просто,
Что Михаил - наследник, но не я,
Не сын, пусть не родившийся, не дочь!
Н и к о л а й
О престолонаследии закон
Таков. Что делать?
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Принят кем, ты знаешь,
Убитым на престоле. Это помни.
И первый враг твой - Витте с Михаилом,
С которым он все возится теперь.
Не любит он тебя, все сравнивает
С отцом твоим, могучим великаном,
Как он могуч и телом, и умом.
Ты для него по-прежнему мальчишка,
Благовоспитанный, послушный царь.
Он всем перечит и тебе всех больше,
Горяч, надменен.
Н и к о л а й
В этом ты права.
Но матушка ему лишь доверяет.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Да, он - ее опора, без него же
Ее влиянию придет конец.
Пора, мы вправе управлять страною
Без чьих-то указаний и подсказок.
И твой заступник перед Богом - старец.
Вручи ему и разум свой, и волю,
Тебя направит он в твоем служеньи,
И верь ему, как я, родится сын,
И славен будешь ты его судьбою!
Н и к о л а й
Ах, Аликс! Как предугадала ты
Мое решенье в отношеньи Витте?
Он сделался несносен совершенно,
Твердит, что дело мы ведем к войне
С Японией, что нам, мол, неподручно
Ее вести из-за пространств безмерных.
А Плеве говорит, войну б не худо
Победоносную затеять где-то -
Для подавленья смуты в головах.
Резон в том есть. Пускай Вильгельм увидит:
От козней всех его Россия выйдет
Окрепшей, как бывало, и во славе.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Нет, что сказал ты в отношеньи Витте?
Н и к о л а й
Расстаться сразу с ним так не удастся,
Когда бы не ушел он сам, вспылив.
А л е к с а н д р а Ф е д о р о в н а
Вот будет неожиданность благая!
Смотри, не оплошай.
(Крестит мужа.)
Н и к о л а й
Врасплох застану
И милостью, и форменной отставкой.
(Уходит.)
Кабинет государя. Николай II и министр финансов Витте.
