Борис Акунин - Весь мир театр
Всё это, впрочем, были глупости, не имеющие никакого значения. Главное — версия подтвердилась, а значит, можно перейти к стадии прямого объяснения.
Если в разгар беседы вернутся «пинчеры» — не беда. Серьезной опасности для профессионала эта шушера не представляет. Свой компактный плоский «браунинг» Эраст Петрович все же положил на стол, прикрыв листом бумаги. Сел в кресло, закинул ногу на ногу. Раскурил сигару. Потом громко позвал:
— Эй, наверху! Хватит шептаться! Пожалуйте вниз! Невнятное бормотание, доносившееся со второго этажа, стихло.
— Поживей, господа! Это я, Фандорин!
Звук опрокинутого стула. Топот на лестнице. В кабинет ворвался Свист, держа в руке «маузер». Увидел мирно покуривающего гостя, остолбенел. Из-за плеча своего подручного высунулся господин Царьков — по-прежнему в халате, но без ночного колпака, вокруг лысины топорщатся всклокоченные волосы.
— Присаживайтесь, Август Иванович, — мирно сказал ему Фандорин, не обращая внимания на «маузер». Расслабленность позы была обманчивой: едва указательный палец Мистера Свиста начал бы движение, как кресло тут же опустело бы. Пуля пробила бы обшивку. Трудное искусство моментального перемещения Эраст Петрович когда-то освоил в совершенстве и старался не терять формы.
Многозначительно взглянув на помощника, самодержец всемосковский осторожно вышел вперед и встал напротив незваного гостя. Свист продолжал держать сидящего на мушке.
И превосходно. У собеседника должна быть иллюзия, что он владеет ситуацией и может оборвать беседу в любой момент — роковым для Эраста Петровича образом.
— Я ждал вашего визита. Но при менее экстравагантных обстоятельствах. — Царьков кивнул на окно, из-за которого все еще слышались выстрелы, хоть и редкие. — Мне известно, что вы меня в чем-то подозреваете. Я, собственно, даже знаю, в чем. Могли бы цивилизованно условиться о встрече, и я бы вас разуверил.
— Хотелось сначала заглянуть в ваш архив, — пояснил Фандорин.
Лишь теперь Царь заметил выпотрошенные шкафы. Пухлое лицо исказилось от гнева.
— Кто бы вы ни были, пускай тысячу раз Ник Картер или Шерлок Холмс, но это наглость, за которую придется ответить! — процедил Царьков.
— Г-готов. Но сначала мне ответите вы. Я обвиняю вас — или, если быть технически точным, вашего главного помощника — в двух убийствах.
Липков иронически присвистнул.
— Где два, там и третье, — сказал он с угрозой. — Чего мелочиться?
— Погодите. — Царь поднял палец, чтобы Свист не встревал. — С какой стати я стал бы убивать Смарагдова и этого, как его… — Он пощелкал пальцами, будто не мог вспомнить фамилию. — Ну, гусара… Черт, я даже не помню, как его зовут!
— Владимир Лимбах, и вы отлично это знаете. У вас в архиве на него имеется досье с любопытнейшими з-записями. — Фандорин показал на папку. — Давайте с Лимбаха и начнем.
Царьков взял папку, заглянул, подергал себя за эспаньолку.
— У меня в картотеке кого только нет… Что я, обязан помнить всякую мелочь? А, да. Корнет Лимбах. «Сделать предложение». Помню.
— Б-браво. В чем же оно состояло? Чтобы мальчик не докучал госпоже Луатэн своими домогательствами? А мальчик проявил строптивость?
Все больше злясь, Царь швырнул досье обратно на стол.
— Вы вторглись ко мне среди ночи! Устроили балаган со свистом и пальбой! Рылись в моих бумагах и еще смеете требовать от меня объяснений? Мне достаточно щелкнуть пальцами, и вы отправитесь на тот свет.
— Не понимаю, почему вы до сих пор не щелкнули, — заметил Мистер Свист.
— Мне про вас говорили, что вы гений проницательности, — не обращая на него внимания, цедил слова Царь. — А вы просто самоуверенный, надутый идиот. Это же надо — соваться ко мне в Контору! И с такой чепухой! Да будет вам известно, светило сыска, что…
— Убрать пистолет! Буду стрелять! — грянул тут голос из-за спины Липкова.
В дверях, со стороны столовой, возник Жорж Девяткин. Его «наган» целил в Мистера Свиста.
— Эраст Петрович, я поспел вовремя!
— Черт! Кто вас просил вмеши…
Закончить Фандорин не успел. Липков быстро развернулся, вскинул руку с «маузером». Ассистент выстрелил первым, однако бывший полицейский, предвидя это, ловко качнулся в сторону. «Маузер» сухо, куда тише «нагана», крякнул. Раздался металлический звон — пуля ударила в петлю двери, полетели щепки, одна из которых вонзилась Девяткину в щеку.
У Эраста Петровича не осталось выбора. Он схватил из-под листа бумаги свой «браунинг» и, прежде чем Свист успел нажать на спуск еще раз, выстрелил наверняка, в затылок. Превосходно шедшая операция в единый миг обернулась катастрофой…
Убитый наповал, Липков ударился о шкаф и сполз на пол. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев.
А господин Царьков проявил нежданную прыть. Он подобрал полы своего шлафрока и с отчаянным криком, разбежавшись, скакнул прямо в окно. Колыхнулись шторы, зазвенели стекла, и властелин московских изысков исчез в ночной тьме. Вместо того чтоб пуститься за ним в погоню, Фандорин бросился к Жоржу.
— Вы не ранены?
— Судьба охраняет художника, — сказал Девяткин, выдергивая из кровоточащей щеки занозу. — Это к вопросу о фатуме…
У Фандорина облегчение немедленно сменилось яростью.
— Зачем вы вернулись?! Вы всё испортили!
— Мои преследователи разбрелись по берегу, и я подумал, что должен убедиться, все ли с вами в порядке. Я не собирался вам мешать… Дверь была нараспашку, крики… Я просто заглянул. Вижу — он в вас целится, сейчас выстрелит. Да что я оправдываюсь! — вспылил и Девяткин. — Я вам жизнь спас, а вы…
Какой смысл был препираться? Эраст Петрович только зубами скрипнул. В конце концов, сам виноват. Знал, кого с собой брал!
Он выбежал на крыльцо, но Царя, конечно, след простыл. Гоняться за ним по темному парку было делом безнадежным.
Вернувшись в кабинет, Фандорин позвонил Субботину домой — слава Богу, по нынешним правилам всякому чиновнику сыскной полиции полагался дома телефонный аппарат. Коротко рассказал о происшедшем. Сергей Никифорович пообещал прислать полицейских из ближайшего участка, Четвертого Мещанского, а также прибыть лично.
Ассистенту Эраст Петрович сказал:
— Уходите. Только, ради Бога, другим путем — в сторону проспекта. Скорее всего, пинчеры прибудут сюда быстрей, чем полиция.
— И не подумаю. — Девяткин подвязал себе щеку преогромным носовым платком и стал еще больше похож на Рыцаря Печального Образа. — Чтоб я вас бросил здесь одного? Никогда!
«Ах, Маса, как же мне тебя не хватает», — тоскливо подумал Эраст Петрович.
Как ни странно, полиция прибыла первой. А, может быть, ничего странного: надо полагать, «пинчеры» встретили на пути к дому Царя, и тот увел их от греха подальше. Трудно было бы представить Августа Ивановича в роли полководца, руководящего штурмом укрепленной позиции.
Чтоб не терять времени в ожидании — неважно, атаки или подмоги — Фандорин велел горе-помощнику следить за подступами к дому, а сам взялся за более подробное изучение архива. К приезду Субботина (тот прикатил на пролетке примерно через полчаса после прибытия местных полицейских) план последующих действий более или менее определился.
— Вопросов два, — сказал Эраст Петрович чиновнику в разговоре с глазу на глаз, предварительно рассказав, как было дело. — Первый: где искать Царя? Второй: что делать с этим? — Он кивнул на американские шкафы.
— Погубить меня хотите? Папки не возьму. Тут полМосквы, включая почти все мое начальство. Это меня не удивляет. Мир и люди, живущие в нем, несовершенны, я давно знаю. Господь Бог рано или поздно воздает каждому по делам его. — Титулярный советник кивнул на труп Мистера Свиста, уже положенный на носилки, но еще не погруженный в полицейскую карету. — Вот что, Эраст Петрович. Вы лучше заберите этот динамит к себе. У вас целее будет. В протоколе осмотра я напишу, что шкафы пустые. Что ж касается господина Царькова, в городе мы его больше не увидим. Он не дурак и отлично понимает: ему сошла бы с рук любая шалость, но только не утрата этакой картотеки. Считайте, что Царь отправился в добровольное изгнание и отказался от престола.
— Зато я от Царя не отказался, — грозно сказал Фандорин, задетый неуспехом операции. — За ним два убийства. Я добуду Августа Ивановича хоть из-под земли.
— Да где вы его станете искать? Земля-то большая. Эраст Петрович показал на стопку папок.
— Концерн нашего приятеля имеет три филиала: в Петербурге, Варшаве и Одессе. Там у Царя свои люди, свои деловые интересы. Имена и адреса все обозначены. Уверен, что он ретируется в один из этих трех г-городов. Я должен вычислить, куда именно преступник направится — на север, на запад или на юг.
— Вычислить? Но как?
— Не б-беспокойтесь. На то есть дедукция. Вычислю и доставлю обратно как миленького, — с мечтательной улыбкой пообещал Фандорин, предвкушая работу, которой можно забыться.
