Сергей Носов - Выпуск 3. Новая петербургская драматургия
ДОЧЬ. Это в тебе ревность таким нарзаном забила?
МУЖ. Ты хочешь сказать: заткни фонтан?
ДОЧЬ. Ну зачем же так грубо? С мужем надо ласково обращаться. По возможности.
МУЖ. С мужем?! Это с каким это «мужем»? Это я, что ли, «муж»? Да я уже забыл, когда мы в последний раз!.. Когда я в последний раз!.. Когда ты…
ДОЧЬ. Так ты же уже давно ничего не хочешь.
МУЖ (захлебнулся). Я?!.. Ничего?!.. Это я?.. Ничего не хочу?
ДОЧЬ. Или не можешь. Я не знаю, это надо с врачом.
МУЖ (теряя дар речи). Ты-ы!.. Подлая!.. Ползучая!.. Ядовитая! Гремучая! Змея!.. Гадюка!.. Ты гадюка!.. Ты всегда ниже пояса!.. Удар в спину! Каратэ!.. Имей в виду, ребенка я тебе не отдам. Каратистка!
ДОЧЬ. Не смеши. Ребенок не твой.
МУЖ. Мой!
ДОЧЬ. Ты отчим.
МУЖ. Я отец! Я больше, чем отец! Я… мать! Я отец и мать! А ты подлая гадюка! И шлюха вдобавок. И пьесы твои дерьмо! И тот кто их ставит — дерьмо! И кто играет в них — дерьмо тоже!
ДОЧЬ. Все сказал? Теперь послушай меня. Заявление о разводе я вчера подала. Если у тебя есть какие-нибудь имущественные претензии, давай спокойно обсудим.
Пауза.
МУЖ (гордо). Я в одном плаще пришел, в одном плаще и уйду.
ДОЧЬ. Очень хорошо. А насчет жилья не беспокойся. На улице не останешься.
МУЖ (быстро). Мне нужна однокомнатная в центре.
ДОЧЬ (серьезно). С видом на Неву или на Мойку?
МУЖ (с достоинством). С хорошим видом. Нет, лучше я найму киллера и тебя убью.
ДОЧЬ. У тебя денег нет.
МУЖ. Заложу нашу квартиру…
ДОЧЬ. Мою квартиру.
МУЖ. Я здесь прописан, дорогая. Заложу нашу квартиру, найму киллера и тебя убью.
ДОЧЬ. Но тогда тебя не возьмут в Швейцарию.
МУЖ. Раздавлю гадину и поеду.
ДОЧЬ. В Магадан. Или куда вас там теперь, убивцев.
МУЖ. Меня оправдают. Я, может быть, достоинство нации спасаю от морального разложения. Такие как ты и доводят своими чернухами наш народ до беспредела.
ДОЧЬ. Ты сколько там на кухне сейчас принял?
МУЖ. Ничего я не принимал! Не делай из меня Чаадаева! Я не сумасшедший!
ДОЧЬ. Боже мой, как ты мне надоел!.. Как я от тебя устала. Лицедей…
Долгая пауза.
МУЖ. Значит, решила еще раз мужа поменять?.. Что ж… Ты у нас женщина богатая… Можешь себе позволить… Даже на содержание взять… мальчика. Только имей в виду, ты ни с кем не уживешься. Потому что ты никого не любишь. Вот такая беда… И дочь свою ты не любишь. И мать свою ты не любишь. Не говоря уже о мужьях… Да ты так не переживай. Ну, не дал тебе Господь. Кому-то дал, а тебе нет. Ничего, проживешь. Ты мамашу-то свою когда в последний раз видала?.. Ага. Вот-вот. Еще при социализме. То бишь при предыдущем…..щей жертве своего вожделения, царство ему небесное, дай Бог здоровья. А мы с тобой, слава тебе Господи, уже семь лет. И дочь у тебя такая же… (Со смаком.) Прошмандовка!
ДОЧЬ. Что?.. Какая у меня дочь? Мерзавец! Да я… (Бросается на Мужа.)
МУЖ (вопит). Э-э-э! Волосы! Волосы оставь! И так, черт побери, лысина намечается!
ДОЧЬ. Приживал! Импотент! Бездарь!
МУЖ. Волосы, говорю, оставь, плебейка! Были плебеями и остались! Несмотря на свои миллионы! Хамка! Купчиха! Дочь хамки и мать хамки тоже!
ДОЧЬ. Вон! Вон из моего дома! Немедленно! Вон!
МУЖ. Да уйду я, уйду! Думаешь, мне некуда уйти? Да у меня… сыну уже скоро год! Во такой парень! Классный!.. Нужны вы мне обе сто лет! Останешься одна, как мечтала!
Раздается телефонный звонок.
Алло! Какая к черту милиция, это квартира!.. Ах, вы из милиции? Очень приятно, а то тут жена, понимаешь, чуть не придушила. Ничего не валяю… Он самый… Да, наша… Да… (Потрясенно.) Что?.. Да-да… Где это?.. Сейчас… Едем… (Кладет трубку.)
ДОЧЬ. Что там еще?
МУЖ. Там… Только ты спокойно… О, Боже…
ДОЧЬ. Что случилось?
МУЖ. Там Наташа… Наташу… Спокойно, милая, спокойно…
Затемнение.
МАТЬ (выходя из тьмы). Я успокоилась, успокоилась, я совсем успокоилась, я спокойна. Волна набегает на берег — я спокойна. Дождь шумит за окном — я спокойна. Дрова потрескивают в печи — я спокойна. Нет звонков, нет писем, нет телеграмм — я спокойна. В моем маленьком домике герань на окне — я спокойна. Чистая клееночка на столе, иконочка Богородицы в уголке — я спокойна. В моем маленьком домике, где я, наконец, успокоилась — я спокойна.
БАБКА (вдали. Тихо поет, пританцовывая как в замедленной киносъемке).
Кабы я бы молода бы
Молодого б завлекла.
Куплю новые ботиночки —
Плясать пойду одна…
ОТЕЦ (вдали).
В радости вечной
К звездам взлетаю
Мир бесконечный
Я постигаю.
БАБКА.
У миленка кудри вьются
Завиваются
Все подружки вышли замуж
Насмехаются!
ОТЕЦ.
К отечеству небесному
Сердце стремилось.
В рождении чудесном
Душа преобразилась…
ДОЧЬ (плачь по убитой дочери).
Доченька моя! Кровинушка!
Отлетела от меня твоя душенька!
Белой горлицей — голубицею,
Светлоокая моя, златовласая!
Не глядеть мне в твои очи веселые,
Злые волки разорвали ягненочка
Растерзали ручки — ножки любимые
Целовала-пеленала их сто ночей
Сто ночей не смыкала глаз,
А как сто ножей засверкали враз —
Закатилась звезда моя ясная.
Доченька моя! Кровинушка!
Знать прогневала я Господа свыше всяких мер,
Так что кончилось терпение Господнее.
По грехам моим он назначил кару мне —
И объяли меня воды до души моей.
Полилися реки слез из сердца вон.
Да не выплакать мне горя и реками.
Мне бы лечь вместо тебя в мать сыру землю
Белый свет мне без тебя не мил, не свят.
Сколько времени одной горько мыкаться —
Про то ведает теперь лишь един Господь.
Доченька моя! Кровинушка!
Ты услышь мой плачь, мой тяжелый стон!
Ты восстань, восстань на минуточку!
Ты прости свою мать неразумную
Дай омыть мне твое тело холодное
Да горячим потоком горючих слез
Неужели не помилует меня Господь?
Не помилует меня, не сжалится —
И положат тебя, мою горлицу
Голубицу мою непорочную
В мать сыру землю — на погибель мне,
На погибель мне, на отчаянье…
ОТЕЦ (вдали).
Нет здесь болезней
Нет здесь страданья
Нет здесь печалей
Нет воздыханья.
ДОЧЬ.
Сердце — умри!
Будешь бродить в городах одинокой псицей
Будешь лежать под забором голодной сукой
Слюни глотать от падающих со столов крошек
В жесткие очи заглядывать людям спокойным и сытым.
Будешь облизывать струпья гноящейся раны
Будешь дрожать от ветра, дождя и стужи
Прочь отбегать от окрика злого, пинка и камня
Болью и страхом свои наполняя слезные очи.
Будешь трусить по дорогам, отравленным газом,
Будешь к товарищам в клетке жаться, теряя рассудок
Слезные очи свои поднимать на жестокую руку
В черное дуло глядеть, содрогаясь от смертной тоски.
О, одиночество! В твоем объятье
Я цепенею, стыну, превращаясь
В подобье каменного изваянья
С потухшим взором.
Сердце — умри!
Часть четвертая
СМЕРТЬ
В глубоком кожаном «вольтеровском» кресле сидит Старуха. Она в буклях и длинном черном платье на кринолине. Голова опущена на грудь, кажется, что она спит.
ДОЧЬ (открывает глаза, сейчас ей сто лет). Блаженней не иметь!..
Пауза.
(Безразлично). Все они умерли, умерли, и голоса моих родных и близких я уже давно перестала слышать, ибо время, из которого я выпала, залепило мне уши глиной, и я устала сдирать ее безнадежную твердь. Я все еще живу… в городе, который некогда назывался столь изящно и просто… впрочем, он, кажется, и теперь… Боже, Боже, я, пережившая два века, потерявшаяся во времени и потерявшая время в себе, я оказалась в НИГДЕ и мне кажется, — распахни ставни — на дворе сейчас век Екатерины — зацокают копыта и скоро родится Пушкин… Смуглый мальчик, мой Арлекин с хрустальным, как это я говорила, телом, он тоже умер… вдали, на чужбине… давно отпустил его Бог… Много лет я не открываю ставен и я не хочу знать, какое время года омывает дождями мой город, и какие платья носят их женщины, и какая архитектура вытесняет мои дворцы, и какое искусство чтут в нынешнем веке, мне все равно.
