Иоганн Гете - Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе
Стелла. Я не могу смотреть на вас! Я отравила вам жизнь! Похитила у вас все! Вы в горе, а я… блаженствую в его объятиях! (Бросается на колени.) Можете вы мне простить?
Цецилия. Не надо, не надо!
Стараются ее поднять.
Стелла. Я буду лежать у ваших ног, стенать, молить бога и вас простить, простить меня! (Вскакивает.) Простить?.. Нет, утешить! Утешить меня! Я не виновата! Ты дал мне его, отец небесный! Я приняла его из твоих рук, как сладостный дар… Оставь меня! У меня разрывается сердце!..
Цецилия. Ты не виновата! Милая, дорогая!
Стелла (обнимая ее). В твоих глазах, на твоих устах начертаны небесные слова. Обними меня! Поддержи! Я изнемогаю! Она простила меня! Она сочувствует моему горю!
Цецилия. Сестра! Сестра моя! Успокойся! Успокойся хоть на мгновение! Верь — тот, кто вложил в наши сердца те чувства, что так часто приносят нам страдания, может уготовать нам также утешение и помощь.
Стелла. Я хочу умереть на твоей груди!
Цецилия. Идемте!
Стелла (после паузы, в неистовстве отпрянув). Оставьте меня! Все оставьте! Видишь, моя душа разрывается от смятения и боли, она изнемогает в несказанных муках… Нет, это невозможно… невозможно! Так вдруг!.. Этого нельзя понять, нельзя перенести…(Некоторое время стоит тихо, глядя в землю, задумавшись, потом подымает глаза, видит обеих женщин, судорожно вздрагивает, вскрикивает и убегает.)
Цецилия. Ступай за ней, Люция. Не спускай с нее глаз.
Люция уходит.
Взгляни, господи, на чад твоих, на их смятение, их горе!.. Страдания многому научили меня. Укрепи мое сердце!.. И если этот узел можно развязать, не разрывай его, господи!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
БУДУАР СТЕЛЛЫ, ОСВЕЩЕННЫЙ ЛУНОЙ
Стелла (держит портрет Фернандо и пробует снять его с подрамника). Ночь, обними, укрой меня своим покровом, укажи мне путь! Я не знаю, куда я иду… Я должна, я хочу уйти далеко-далеко! Но куда? Ах, куда?.. Я изгнана из мною же созданного мира! Неужели мне не бродить больше там, где твоим светом, чистая луна, омыты верхушки моих деревьев, где, осиянные тобой, витают у могилы моей ненаглядной Мины безумно любимые мною тени? Изгнана отсюда, где хранятся все сокровища моей жизни, все счастливые воспоминания?.. Где ты, место, избранное мною для упокоения, место, где я так часто проводила время в слезах и молитве? Изгнана и отсюда, где мне вспоминаются все горести, все радости моей жизни, где я надеялась реять уже усопшей и, тоскуя и томясь, вкушать прошлое?.. Изгнана!.. Стелла, ты молчишь! Слава богу! Твой разум спит, ты не можешь понять, что значит: изгнана! Иначе ты сошла бы с ума!.. Итак… О, как кружится голова!.. Прощай!.. Прощайте!.. Никогда больше не свидимся? В этом слове мне мерещится безучастный взгляд мертвеца! Не свидимся?.. Уезжай, уезжай, Стелла! (Хватает портрет.) И тебя я хотела оставить здесь? (Берет нож и принимается вытаскивать гвозди.) О, хоть бы обеспамятствовать! Хоть бы умереть в смятении чувств, в слезах и стенаниях!.. Так есть, и так будет: ты покинута!.. (Обращая портрет к луне.) Ах, Фернандо, когда ты подошел и я всем сердцем устремилась к тебе, разве ты не почувствовал, как я полагаюсь на твою верность, на твою доброту?.. Не почувствовал, какая святыня пред тобой, когда мое сердце открылось навстречу тебе? И ты не затрепетал, не отшатнулся?.. Не упал? Не спасся бегством? Ты мог просто так, ради развлечения, не задумываясь, сорвать, разорвать и бросить на дороге цвет моей невинности, моего счастья, моей любви… Какое благородство!.. Хорошо благородство!.. Мою юность!.. Золотые дни моей жизни!.. А в глубине души ты затаил коварство… У тебя есть жена! Есть дочь!.. А у меня душа была свободная, чистая, как весеннее утро!.. Жила одной-единственной надеждой!.. Где ты, Стелла? (Смотрит на портрет.) Такой великодушный, такой ласковый! Да, этот взгляд погубил меня!.. Я ненавижу тебя!.. Не гляди! Отвернись… Такой мечтательный, такой милый!.. Нет!.. Нет!.. Ты погубитель!.. Меня?.. Меня?.. Ты?.. Меня?.. (Судорожным движением замахивается ножом на портрет.) Фернандо! (Отворачивается, нож падает у нее из рук, она, рыдая, опускается на пол перед стулом.) Любимый, любимый!.. Все напрасно! Напрасно!
Входит слуга.
Слуга. Как вы изволили приказать, милостивая государыня, лошади поданы к задней калитке. Белье ваше уложено. Не забудьте взять деньги!
Стелла. Портрет!
Слуга подымает нож, вырезает портрет из рамки и свертывает его трубочкой.
Вот деньги.
Слуга. Но зачем?..
Стелла (минутку стоит тихо, обводя взглядом комнату). Идем!
Уходят.
ЗАЛА
Фернандо (один). Оставь, оставь меня! Вот опять ты овладело мною, ужасное смятение!.. Таким холодным, таким омерзительным кажется мне все на свете… словно все ничтожно… словно моя вина ничтожна… А они! Разве я не несчастнее вас? Что можете вы требовать от меня?.. Где конец колебаниям? Тут или там! От начала до конца все продумано! Продумано и передумано! И все мучительнее, все невыносимее! (Хватается за голову.) От чего я в конце концов оттолкнусь! Нигде ничего, ни впереди, ни позади! Нигде ничего, ни совета, ни помощи!.. А они, эти две, эти три прекраснейших создания… Несчастны из-за меня… несчастны без меня… Ах, еще несчастней со мной… Если бы я мог сетовать на судьбу, отчаиваться, молить о прощении… если бы мог провести хоть час в смутной надежде… и, лежа у их ног, вкушать отраду сочувствия моим горестям!.. Где они? Стелла! Ты повержена, ты в смертельной тоске, стеная, взываешь к небесам: «Чем согрешила я, сорванный цветок, что ты так караешь меня своим гневом? Чем согрешила я, бедная, что ты послал мне этого злодея?..» Цецилия, жена моя, о жена!.. Горе! Горе мне, тяжкое горе! Сколько радостей — муж, отец, возлюбленный — объединились, чтобы принести мне горе! Прекраснейшие, благороднейшие создания!.. Твой! Твой? Как осознать это тройное несказанное упоение счастьем… И именно оно, овладев тобою, разрывает тебе сердце!.. Каждая требует меня всего… А я? У меня все замкнуто глубоко, глубоко в душе!.. Каждая будет страдать. Стелла! Ты уже страдаешь! Что я похитил у тебя? Веру в себя, твою молодую жизнь!.. Стелла! И я так холоден? (Берет со стола пистолет.) Все-таки на всякий случай! (Заряжает пистолет.)
Входит Цецилия.
Цецилия. Мой дорогой! Так как же ты? (Видит пистолет.) Я вижу, ты уже собрался в дорогу? (Фернандо кладет пистолет обратно.) Друг мой! Ты как будто успокоился. Можно поговорить с тобой?
Фернандо. О чем, Цецилия? О чем, жена?
Цецилия. Не называй меня так, пока я не выскажу тебе все. Мы, правда, в полном смятении, неужели нельзя все уладить? Я много выстрадала, и поэтому не надо никаких насильственных решений. Ты слышишь меня, Фернандо?
Фернандо. Я слушаю.
Цецилия. Отнесись к моим словам серьезно! Я только женщина, озабоченная, скорбная женщина, но я приняла решение… Фернандо… я решилась… я оставляю тебя!
Фернандо (насмешливо). Только и всего?
Цецилия. По-твоему, достаточно уйти тайком, чтобы покинуть того, кого любишь?
Фернандо. Цецилия!
Цецилия. Я тебя ни в чем не упрекаю; и не думай, что это большая жертва с моей стороны. До сего дня я скорбела о том, что потеряла тебя, я горевала о том, что не в силах была изменить. Я снова нашла тебя, твое присутствие вдохнуло в меня новую жизнь, новые силы. Фернандо, я чувствую, что моя любовь к тебе не своекорыстна, это не страсть любовницы, готовой все отдать, только бы предмет ее любви был с ней. Фернандо! Мое сердце полно теплым чувством к тебе; это чувство жены, которая из любви к мужу может пожертвовать даже своей любовью.
Фернандо. Нет, нет!
Цецилия. Ты вздрогнул?
Фернандо. Ты мучаешь меня.
Цецилия. Будь счастлив! У меня есть дочь… и друг в твоем лице. Мы разойдемся, но не расстанемся. Я буду жить вдали от тебя и буду свидетельницей твоего счастья. Я хочу быть твоим близким другом, хочу, чтобы ты поверял моему сердцу свои радости и свои горести. В твоих письмах будет вся моя жизнь, и мои пусть будут для тебя желанными гостями… Так ты останешься моим, и вы со Стеллой не будете изгнаны отсюда куда-то на край света, нас с ней связывают любовь, сочувствие! Итак, Фернандо, дай мне на том твою руку.
Фернандо. Для шутки это жестоко, для серьезного разговора непостижимо!.. Будь что будет, дорогая! Холодным разумом этот узел не распутать. Твои слова звучат прекрасно, слушать их сладостно. Если бы только не чувствовать, что под ними кроется куда больше, что ты сама себя обманываешь, что ты ослеплена, полагая, будто придуманные утешения могут унять твои душевные муки. Нет, Цецилия! Нет, жена!.. Ты — моя… я останусь твоим. К чему слова? К чему приводить тебе всякие «потому»? Все «потому» равносильны лжи. Я останусь твоим или…
