Станислав Белковский - Покаяние
Подсадили на героин. Как мальчишку!..
ДЕДУШКИН. Страшные вещи вы говорите, Гоценька. Правильно я делал, что никогда с этими кагэбэшниками не связывался. Я помню, когда я еще ездил на аспирантскую практику в Энгельс, лето было очень жаркое…
ТОЛЬ. А зачем бывшие и нынешние сотрудники КГБ так поступили, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Разумеется, чтобы манипулировать Игорем Кочубеем и управлять им. Подталкивать его на вопиющие высказывания и непредсказуемые поступки.
ТОЛЬ. Им это удалось?
ГОЦЛИБЕРДАН. Им это почти удалось. Игорь Тамерланович, которого мы все считали, и все еще считаем, и вполне справедливо считаем, и полностью справедливо считаем подлинным богом русского либерализма, стал забываться и заговариваться. Он попытался публично осудить наше общее прошлое и сказал обо всех присутствующих немало обидных, причем – подчеркиваю! – необоснованно обидных слов.
ДЕДУШКИН. И обо мне он тоже что-то сказал?
ГОЦЛИБЕРДАН. Конечно. В интервью новозеландскому радио «Голос Пастора» он назвал профессора Дедушкина старым мелочным жуликом. Правда, тут же поправился и назвал профессора мелочным жуликом солидного возраста.
ДЕДУШКИН. Игорь Тамерланч такое сказал?!
Г: Вы не слушаете радио «Голос Пастора», профессор?
ДЕДУШКИН. Признаться, я свой радиоприемник хороший, за двадцать тысяч долларов, который мне кабардинские товарищи подарили, Танечке отдал. Дочке моей отдел. Ей нужнее. Она слушает ценовые прогнозы. Цены на медь там, на алюминий. Она же работает на кафедре случайных цен, вы знаете, ребята. А в машине водитель всегда музыку включает. «Европу Плюс» или там что-то еще. А мне неудобно просить его переключить. Он молодой, у него вся жизнь впереди. А мне-то что…
ГОЦЛИБЕРДАН. То есть, вы никогда не просили вашего водителя включить вам новозеландское радио «Голос пастора»?
ДЕДУШКИН. Никогда, Гоценька. Совсем никогда.
ТОЛЬ. Ладно. Что дальше?
ГОЦЛИБЕРДАН. Эти сотрудники КГБ, движимые стремлением отомстить всем либералам и уничтожить либеральное движение в России, подослали к Игорю двух агентов. Первым был псевдосвященник Гавриил Сирин. Вторым – национал-большевик, люмпен Антон Хлебородов. Оба передавали Игорю средства героиновой группы и помогали делать инъекции.
ДЕДУШКИН. Как это чудовищно!
ТОЛЬ. Дальше!
ГОЦЛИБЕРДАН. По мере времени обоих агентов убрали. У кагэбэшников принято убирать агентов, когда они перестают быть нужными.
ДЕДУШКИН. Как это правильно, мальчики, что мы с вами так никогда и не стали агентами КГБ!
ТОЛЬ. И теперь?
ГОЦЛИБЕРДАН. И теперь они шантажируют Игоря. Они говорят, что больше не дадут ему ни одной дозы наркотика, если он не осуществит покаяние. Полное и безоговорочное покаяние.
ДЕДУШКИН. О чем покаяние, Гоценька?
ТОЛЬ. В чем покаяние, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Дорогие коллеги, во всём. Во всём, что мы делали и делаем под руководством Игоря Кочубея.
Страшный кашель.
ТОЛЬ. И что Игорь?
ГОЦЛИБЕРДАН. У Игоря осталось два выхода. Первый – пойти на условия кагэбэшников и покаяться. Но Игорь – мужественный человек. Мы все его давно знаем. Он умеет быть смелым до потери инстинкта самосохранения. Он не хочет каяться.
ДЕДУШКИН. Что же он будет делать? Кагэбэшники же убьют его. Я их знаю. Точнее, знал когда-то по старой работе. Они уничтожат его. Они ужасные люди.
ТОЛЬ. Что же будет делать Игорь?
ГОЦЛИБЕРДАН. Игорь приготовил ампулу с ядом. Абсолютно современный яд, разработанный учеными нашей Корпорации. Лабораторией счастливой старости. Действует за несколько часов. Шесть часов или семь, точнее забыл. Вызывает отек легкого. Смерть – и никаких внешних признаков отравления. Вскрытие покажет, что Игорь скоропостижно скончался от отека легкого.
ТОЛЬ. Ты хочешь сказать, Гоц, что Игорь готов покончить с собой?
Лёгкая пауза.
ГОЦЛИБЕРДАН. Видите ли, коллеги. Игорь не просто готов. Вы же знаете его твердый, непреклонный характер. Мы все знаем его твердый, непреклонный характер. Не случайно этот человек спас страну от голода и гражданской войны. Точнее, мы все под его руководством спасли страну от голода и гражданской войны. Если на четвертый день, отсчитывая от нынешнего, Игорь не получит от кагэбэшников очередную дозу препаратов героиновой группы, он примет яд. Ничего иного. Простите меня.
ДЕДУШКИН. Мальчики, какой ужас! Я такого ужаса со сталинских времен не слыхивал. Если вы мне позволите, я не буду рассказывать ни Танечке, ни Алисочке, внучке моей. И супруге ничего говорить не стану. Они сентиментальные женщины, они не сразу переживут.
ТОЛЬ. Скажи, Гоц. Всему, что ты рассказал, есть документальное подтверждение?
ГОЦЛИБЕРДАН. Безусловно. Двадцать семь часов аудио– и видеозаписей.
ТОЛЬ. Законным ли путем получены эти записи?
ГОЦЛИБЕРДАН. Несомненно. Только законным путём. На основании решения местечкового военного суда гуманитарного округа Большие Сумерки.
Разглядывают.
ТОЛЬ. Прежде всего. Я хочу сказать, прежде, чем перейти к конкретике, мы должны ответить на главный принципиальный вопрос.
ГОЦЛИБЕРДАН. Я согласен, Борис Алексеевич. Мне представляется, вы должны его сформулировать.
ДЕДУШКИН. Я припоминаю нашу лабораторию. Марксистско-ленинскую, середина восьмидесятых. Как в тумане всё. В бумаге из-под любительской колбасы. С такими пятнами жирными, помните. Меня все жена бранила, что я пальцами от колбасы брал академические записки. Боренька блестяще умел формулировать вопросы. Превосходно умел. Игорь все больше отвечал, а вот Боря, Боря – вопросы!..
ТОЛЬ. Спасибо, коллеги. Вопрос стоит так: готовы ли мы вмешаться в жизнь и судьбу нашего товарища в этот критический момент?
ГОЦЛИБЕРДАН. Действительно. Не ответив на этот вопрос, мы не можем двигаться дальше.
ТОЛЬ. Что ты думаешь, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Я думаю, история, характер и природа наших отношений с Игорем исключают возможность, чтобы мы не вмешались в его жизнь и судьбу в этот критический момент.
ТОЛЬ. Я тоже так думаю. Считайте, друзья, что я уже дал ответ.
ГОЦЛИБЕРДАН. Теперь вы, профессор.
ДЕДУШКИН. Что-что?
ТОЛЬ. Нам хотелось бы услышать вашу точку зрения, профессор. Что вы думаете по главному принципиальному вопросу?
ДЕДУШКИН. Вы же знаете, друзья мои. Я гуманитарий. Стопроцентный советский гуманитарий. Мне сложно отвечать на такие вопросы.
ТОЛЬ. Но это уже вопрос сугубо гуманитарный. Не так ли, Гоц?
ГОЦЛИБЕРДАН. Сугубо гуманитарный. И даже сугубо советский. Кафедра социалистической морали. Третий курс. Второй семестр?
ДЕДУШКИН. Что я должен ответить, мои дорогие?
ТОЛЬ. «Должны» – это не очень правильное слово.
ГОЦЛИБЕРДАН. Модальность неправильная.
ТОЛЬ. Мы хотели бы, чтобы вы дали нам ответ на главный принципиальный вопрос.
ДЕДУШКИН. А разве вы, Боренька, уже не ответили на него?
ТОЛЬ. Я – ответил.
ГОЦЛИБЕРДАН. И я ответил.
ТОЛЬ. Мы с Гоцем ответили. Теперь нам важен ваш ответ.
ДЕДУШКИН. Мой ответ?
ГОЦЛИБЕРДАН. Ваша точка зрения, профессор. Вы же наш учитель. Наша теоретическая опора. Куда же мы без вас.
ДЕДУШКИН. Бог с вами, ребята, какая я опора? У вас давно совсем другие опоры, гораздо прочнее, чем старый Дедушкин.
ТОЛЬ. Евгений Волкович! У вас есть позиция по данному вопросу?
ДЕДУШКИН. Простите, Боренька, по какому вопросу?
ТОЛЬ. Ну, по этому. По главному. Ты помнишь, Гоц, как он формулируется? Он длинный довольно, этот вопрос.
ДЕДУШКИН. Вот видите! С моей память уже не до длинных вопросов. Пока отвечаешь на первую половину, забываешь вторую.
Глядят вверх.
Или наоборот. Пока смотришь на вторую, забываешь первую.
Пауза.
ТОЛЬ. Ты можешь повторить вопрос, Гоц?
ДЕДУШКИН. Для профессора?
ТОЛЬ. Конечно. Для профессора.
ДЕДУШКИН. Я и вправду не расслышал вопрос, ребята. Старые уши. Барабанные перепонки уже негибкие. Когда-то бабушка моя, со Среднего Поволжья, ничего почти не слышала. Я хотел её спросить, где в буфете ежевиковое варенье, так по пять раз спрашивать приходилось. А теперь вот сам…
ГОЦЛИБЕРДАН. Ежевичное.
ДЕДУШКИН. Что вы сказали, Гоценька?
ГОЦЛИБЕРДАН. Варенье не ежевиковое, а ежевичное. Так по-русски называется.
ДЕДУШКИН. Ох, чего только как по-русски не называется.
ТОЛЬ. Я так и не понял, Гоц, почему ты не повторяешь вопрос? Мы ждем. У нас мало времени.
ГОЦЛИБЕРДАН. Скоро вечность, господа. А вопрос звучит так…
ДЕДУШКИН. Впрочем, не надо, Гоценька. Не утруждайте себя. Не тратьте время на старика. Борис Алексеевич же ответил на вопрос.
ГОЦЛИБЕРДАН. Ответил.
ТОЛЬ. Я ответил. Но нам хотелось бы услышать ваше мнение.
ДЕДУШКИН. Мое мнение состоит в том, что этот вопрос – целиком в вашей компетенции. Я не вправе оспаривать ваш ответ, даже если б и хотел это сделать.
ТОЛЬ. А вы хотели бы это сделать?
