Этол Фугард - Сайзвэ Банси мертв
«Конечно, — ответил я, — предоставьте это мне.» И принялся за работу.
Выстраивает графическую композицию для снимка.
Пожилая леди здесь, старший сын там. Этот с одним. Тот с другим. С той стороны я разместил дочерей, теток и одного брата-холостяка. Затем во фронт все от восьми до двенадцати «стоя», впереди них — четырех-семилетние, и, наконец, прямо на полу те, кто остался — «сидя». Господи, это была трудная работа, но в результате все они были рассортированы, и я встал за аппарат.
За камерой.
Только наведу фокус…
Воображаемый ребенок становится прямо перед объективом, Стайлз прогоняет его.
«Садись! Садись!»
Опять навожу фокус…
Ни Один Из Них Не Улыбался! —
Я попытался применить старую хитрость. «Скажите: сы-ыр. Пожалуйста.» Сначала они недоуменно смотрели на меня. «Давайте! Давайте!» Дети первыми восприняли мои слова. (Детский голос.) «Сы-ыр. Сы-ыр. Сы-ыр.» Потом те, что немного постарше: «Сы-ыр.» Затем еще старше: «Сы-ыр.» Дяди и тети: «Сы-ыр.» Ив завершение — сам старик: «Сы-ыр.» Я думал, крыша обрушится, парень! Люди на улице останавливались, заглядывали в окно и присоединялись к нам: «Сы-ыр.» Я обернулся поглядеть на них и увидел, что даже плакальщицы из бюро ритуальных услуг, вытирая слезы, тоже кричат: «Сы-ыр.» Нажал мою маленькую кнопку и — алле-гоп! — вот она, нью-брайтонская улыбка в двадцати семи вариантах. Не верьте тем глупцам, которые считают, что мы не умеем улыбаться!
Видели бы вы меня в тот день — перемещаю холостяка на ту сторону, невесток — на эту. Старшего сына ставлю позади старика. Переставляю детей… (Назад к камере.)
«Еще разик, пожалуйста! Сы-ыр.» Снова за работу… Старик со старухой вместе, дочери за ними, сыновья сбоку. Те, что сидели, теперь стоят. Те, что были «стоя», теперь «сидя»… И так десять раз, парень! И ни одного повтора!
Опустошенный Стайлз обрушивается на стул.
Когда они в конце концов ушли, я уже готов был сказать: Больше никогда!
Спустя неделю старший сын вернулся за карточками. Они были готовы. Уже в тот миг, когда он возник в дверном проеме, я понял, у него горе. «Мистер Стайлз, — сказал он мне, — еще чуть-чуть, и мы бы не успели сфотографироваться. Через два дня после визита к вам мой отец умер. Он никогда не увидит этих снимков.»
«Перестаньте, — сказал я. — Вы же мужчина. Сегодня или завтра каждый из нас должен будет уйти, вернуться Домой. Вот… — я сгреб карточки со стола. — Вот. Посмотрите на своего отца и поблагодарите Бога за то время, что он отвел ему на этой земле.» Мы вместе просматривали их. Он глядел на них в молчании, после третьей слеза медленно потекла по его щеке. Но одновременно… я украдкой наблюдал за ним… одновременно в нем родилось какое-то новое чувство, когда он увидел на снимке себя рядом со своим отцом, когда рядом со своим отцом он увидел братьев и сестер, и маленьких внучат. И он улыбнулся.
«Вот так, брат, — сказал я. — Улыбайтесь! Улыбайтесь своему отцу. Улыбайтесь миру.»
Когда он ушел, я долго думал о нем, как он возвращается в свой маленький дом где-то в Нью-Брайтоне, о том, что там его ждут маленькие матери в черном, потому что Мужчина умер. Я видел, как мои карточки переходят из рук в руки. Я видел руки, вытирающие слезы, а потом первые робкие счастливые улыбки. Поймите одну вещь: каждый из нас ничем не владеет, кроме самого себя. Этот мир и его законы в наше распоряжение ничего не дают, кроме нас же самих. После себя мы ничего не можем оставить, кроме памяти о себе. Я знаю, о чем говорю, друзья. У меня был отец, и он умер.
К стенду.
Он здесь. Мой отец. Вот он. Сражался на войче. На Второй Мировой. Сражался в Тобруке. В Египте. Он сражался во Франции, чтобы эта страна и все другие могли быть Свободными. А когда вернулся, его раздели прямо в доках, отобрали оружие, форму. Ему позволяли иметь гордость и достоинство только на протяжении этих пяти сумасшедших лет, потому что мир нуждался в человеке, который бы сражался и был готов пожертвовать собою во имя неизвестно чего, звавшегося Свободой. По возвращении ему разрешили держать небольшую сберегательную кассу и дали велосипед. Двадцать восьмого размера. Я помню это, поскольку он был слишком большой для меня. Когда отец умер, среди его старого хлама в древнем прогнившем чемодане я нашел эту фотографию. Вот и все, что у меня осталось от него.
Снова к стенду.
Или эта старая леди. Миссис Матотлана. Жила на Сангоша-стрит. Да вы помните! Ее мужа арестовали…
Стук в дверь.
Расскажу как-нибудь в другой раз. Войдите!
В студию проходит Мужчина. Одет в плохо сидящий двубортный костюм. В руках пластиковый пакет со шляпой. Мужчина очень нервничает. Он робок и нерешителен. Стайлз окидывает его взглядом и расплывается в широченной улыбке.
(В сторону, зрителям.) Мечта!
(Мужчине.) Проходите, мой друг.
МУЖЧИНА. Мистер Стайлз?
СТАЙЛЗ. Это я. Проходите! Хотите сфотографироваться?
МУЖЧИНА. Сделать снимок.
СТАЙЛЗ. Ну да, сфотографироваться. Вы принесли задаток?
МУЖЧИНА. Да.
СТАЙЛЗ. Хорошо. Разрешите, я только запишу ваше имя. У нас принято, что задаток вы платите сразу, а когда получаете карточку — платите остальное.
МУЖЧИНА. Да.
СТАЙЛЗ (подходит к конторке и берет черный регистрационный журнал). Ваше имя? (Мужчина нервничает. Он очень неуверен в себе.) Ваше имя, пожалуйста?
Пауза.
Ну же, мой друг. Вы определенно должны иметь имя.
МУЖЧИНА (собравшись с духом, но вcе еще сильно нервничая). Роберт Звелинзима.
СТАЙЛЗ (записывая). «Роберт Звелинзима.» Адрес?
МУЖЧИНА (на одном дыхании). Мапья-стрит, пятьдесят.
СТАЙЛЗ (пишет, потом останавливается). «Мапья-стрит, пятьдесят»?
МУЖЧИНА. Да.
СТАЙЛЗ. Вы квартируете с мистером Бунту?
МУЖЧИНА. С мистером Бунту.
СТАЙЛЗ. Очень хороший человек этот парень. Приходил сюда за свадебной фотографией. Всегда помогает людям. Если б он был белым, его бы называли либералом.
Перестает записывать. Обращается к своему клиенту.
Итак. Сколько вы хотели бы карточек?
МУЖЧИНА. Одну карточку.
СТАЙЛЗ (разочарованно). Только одну?
МУЖЧИНА. Одну.
СТАЙЛЗ. Как желаете сфотографироваться?
Мужчина не уверен, что понял вопрос.
Вы хотите сфотографироваться «стоя» (принимает неестественную позу возле стула), «сидя»… (другая пoза — на сей раз на стуле). Как угодно. Как бы вам хотелось?
МУЖЧИНА. Все равно.
СТАЙЛЗ. Отлично. Садитесь.
Роберт нервничает.
Садитесь!
Стайлз приносит вазу с пластмассовыми цветами, стирает с них пыль и помещает на столе. Роберт не выпускает из рук пакета.
Что у вас там?
На свет появляется шляпа.
Ага! Стетсон. Наденьте ее, мой друг.
Роберт мнет ее в нерешительности.
Вы можете надеть ее, Роберт.
Роберт подчиняется. Стайлз дотрагивается до одной из пуговиц его пиджака.
Какой замечательнкй костюм, мой друг! Где вы его купили?
МУЖЧИНА. В Доме Торговли.
СТАЙЛЗ (цитируя рекламную вывеску). «Где черный мир покупает самое лучшее. Шестимесячный кредит. Платите, когда оденетесь.»
Слегка толкнув Роберта.
…и работают без выходных!
Вместе смеются.
Что вы собираетесь делать с этой карточкой?
Пока идет к камере и устанавливает ее, все время болтает о том, о cем. Роберт с опаской наблюдает за приготовлениями.
МУЖЧИНА. Отправлю ее своей жене.
СТАЙЛЗ. Вашей жене!
МУЖЧИНА. Науту.
СТАЙЛЗ. А где сейчас ваша жена?
МУЖЧИНА. В Кинг-Вильямс-тауне.
СТАЙЛЗ (с преувеличенным восхищением). Наконец-то! Тип людей, который мне по душе! Не один из этих тупых молодцев, что приезжают сюда подзаработать, и напрочь забывают оставлеянне семьи. А ответственный человек! Где вы работаете?
