Георгий Полонский - Роль в сказке для взрослых или "Таланты и Полковники"
Старичок поозирался на месте, пробормотал:
- Не застрелят! А если застрелят - тоже неплохо… - и вошел. Сразу за дверцей начиналась металлическая лестница, крутизна ее пугала больше, чем буква Z. А все же он стал карабкаться и достиг коридора, где чуть ли не с каждой двери стала кидаться в глаза глупая буква, причем все увеличиваясь в размерах и сопровождаясь восклицательным знаком: Z!
- Вконец запугали! Весь трясусь! - глумливо и одышливо приговаривал старый Гуго.
В конце коридора он услышал голос своей внучки!
То была радиорубка, и там шла запись того разговора, что "Инфанта" вела со своим гостем. Технически безукоризненная запись, к слову сказать.
Старик медленно осваивался со своим странным открытием: за приоткрытой дверью, за неизменной "зет", не было никаких внучек, а был пульт с лампочками и кнопками; за пультом же просматривался молодой длиннолицый человек в штатской униформе Легиона - звукооператор, надо полагать. Душно было ему, вот он и приоткрыл дверь. А сам, взгромоздив ноги на трансформатор, расслабив "стальной" галстук, дремал. Или, напротив, слишком был погружен в тот диалог, что вбирала в себя большая бобина для каких-то начальственных нужд…
ГОЛОС ФИЛИППА: Я с вами танцевал?! Помилуйте…
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Не помилую! Ну правда, тогда вам трудно было меня отличить, нас много было… Ну где это могло с вами быть - чтоб вокруг полным-полно молоденьких поклонниц?
ГОЛОС ФИЛИППА: Погодите… Нет, не припоминаю… Танцы, поклонницы… Для меня это вообще нечто из другой жизни.
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Это почему же? Такой вы древний? Я звала к себе Филиппа Ривьера, он еще год назад был интересный, бодрый мужчина… А мне, наверно, пригласили старикашку Мольера - да? По ошибке? Или этого… (Заливистый ее смех) Еврипида?!
…Нет, а правда, вы поседели за один год, поскучнели как-то. И даже побрились плохо - фу! Хорошо еще, что глаза у вас не линяют, а вроде бы, наоборот, куда-то углубляются, углубляются…
Длиннолицый оператор, часто моргая, осознал присутствие в рубке постороннего старика, когда тот уже нашел, на что сесть, и отдыхал, и воспользовался фруктовой жвачкой, валявшейся тут же.
Первым делом парень убрал наружный выход звука, - теперь голоса доносились в пять раз тише, в наушниках, которые болтались у него на уровне ключиц.
- Вы кто, сеньор? Вы зачем?…
- Спокойно, я свой, я тут живу.
- Новое дело! Здесь, знаете, и птичницы живут, и повара, и сантехники! В зону "зет" никто из них не имеет доступа!
- Я, молодой человек, не сантехник и не птичница. Перед вами родной отец вашего вождя… - парень сразу вытянулся. - Да, да, президента Тианоса папа. Пора бы знать… или вы здесь недавно?
- Меньше трех недель, сеньор! Для меня высокая честь, сеньор! Но позвольте, я доложу, сеньор! Мое начальство - майор Вич - не упоминало о возможности посещения таких особ…
- Ах, оно не упоминало… это чудовище? Слушайте, я пришел сюда на голос своей внучки! Поняли? Мария-Корнелия - моя внучка, а не майора. Если ему и вам можно подключаться к ее беседам, то мне и подавно!
- Да, но приказ отдавался мне… Если позволите… - рука легионера, явно встревоженного, тянулась к телефону.
- Отставить! - взвизгнул старик. - Недавно двух полковников знаешь куда упекли? На Плато Винторогих козлов - считай в пустыню! Мой сын узнал, что они обошлись со мной не слишком почтительно - и ничто им не помогло!
Эта угроза прекратила спор; парень с перепугу не почувствовал, что опальные полковники родились сию минуту, экспромтом.
- Ладно, не трусь, это я - на всякий случай. Можешь сесть. И включай мою девочку…
Оператор повиновался. И снова стало слышно, как Инфанта беседовала со сказочником.
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Знаете, с кем бабуля вас спутала? С Рикардо Делано. Он пишет мой портрет. С Вергилием. Я сижу вот так, а он у моих ног… Четыре сеанса было, так первые два целиком на эту псину потрачены!
ГОЛОС ФИЛИППА: Вот оно что… Рикардо Делано?! А мне соврал кто-то, что его нет в стране…Интересно… Вы не промахнулись, выбирая мастера!
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: А я редко промахиваюсь. Налейте же себе и мне! О чем задумались?
ГОЛОС ФИЛИППА: О Рикардо. Я нечасто бывал в его мастерской, но каждый раз это было потрясение… Каливерния будет гордиться им!
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: А я спокойно отношусь к живописи. Вообще-то у нас тут есть на что взглянуть. Вич показывал вам? Нет? А хотите туда, где собраны орудия пыток? За десять веков! Давайте живопись пропустим пока, а туда сходим - это вам не может быть скучно!
ГОЛОС ФИЛИППА: Я верю, я охотно верю на слово: в этой области достигнут большой прогресс… Особенно в нашем веке.
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Вы трусите? Струсили, струсили, я же вижу!
ГОЛОС ФИЛИППА: Считайте так. Мне кажется, любого человека с воображением может стошнить от этого…
ГОЛОС МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Нет, ну зачем, тогда не пойдем… Вообще вы малоактивный, да? Ой, святая Агнесса, куда подевались у нас интересные мужчины? Которые умеют что-то выдумать, поднять настроение? Которые знают кучу всяких историй, анекдотов? Где наши весельчаки? Что вы так усмехнулись?
ГОЛОС ФИЛИППА: Вопрос интересный. Если святая Агнесса затруднится, не ответит, - попробуйте майору его задать. Или папе… Послушайте… а Рикардо? Я, правда, не видел его давно, но разве он не весельчак, не заводила?
Голос МАРИИ-КОРНЕЛИИ: Что-что?! Это вы над ним подшутили так? Из него же слова не вытащишь! Я изнываю на этих сеансах! И взгляд у него… знаете, какой-то преступный! (Она перебила сама себя) Да, сеньор Филипп! Уж один-то свой экспонат я покажу точно… идемте! (Ее голос стал удаляться). Идемте-идемте, экспонат потрясающий… Вергилий, а тебе не надо туда. Сидеть!
Донеслись удаляющиеся их шаги, потом смолкло все.
- Кошечкой повела любоваться, - радуясь собственной проницательности, сказал старый Гуго.
А легионер-оператор моргал светлыми ресницами:
- А в клетке у меня микрофонов нет…
- А велено ни словечка не пропустить? Почему? Что он за гусь, этот сеньор Филипп?
- Сочинитель. В театре какие-то сказки делал. - Оператор глянул на старика с беспокойством, почти мольбой. - Сеньор… но если мое начальство позвонит, я доложу, что вы…
- Ни-ни-ни! Ты не враг себе, верно? Ты будешь помнить про тех полковников незадачливых… Дай-ка сигарку.
- Только поаккуратней: пленка тут. Вообще-то я выхожу курить… Нет, сеньор, не сходится что-то: полковников вы наказываете, а майора вроде как опасаетесь!
- Сообразил! - похвалил старый Гуго, прикрывая глаза: первая же затяжка привела к сладкому головокружению. - Но опасаюсь я ночного майора, парень. Ночного… Сейчас ведь еще не ночь? Нет, днем я его не переоцениваю: дерьмо он… дерьмо, которое обошел и забыл!
- Сеньор, не надо меня так провоцировать, я этого не слышал! - испугался оператор.
- Ты - нет, ты - чист. Но для него хорошо бы отчетливо записать: "Вич, ты - дерьмо, которое обошел и забыл! Сеньор Тианос-старший так поступает сам и другим советует."
11.
Кошкой, о которой уже трижды шла речь, оказалась пантера - зверь необычайной черноты и ярости. Подходя вместе с хозяйкой к вольеру, Филипп понял происхождение тревожного струнного звука, который долетал туда, в помещение, и особенно беспокоил пса Вергилия: пантера не ладила с металлической сеткой, образующей ее жилище, проверяла ее прочность десятки и сотни тысяч раз: гордячке и мятежнице тяжко давался плен, наступивший, видимо, недавно…
- Ну как? - спросила Инфанта с торжеством.
- Экспонат сильный, согласен… Как же ты, милая, попалась? Ведь попробуй отлови такую… Наверное, ампулой со снотворным стреляли? Не знаете?
- Можно позвонить министру лесов и охоты - это он мне подарил. Он сказал только, что поймали в этом месяце… и что надо прощать ей крутой и мрачный характер… Она подобреет, но не сразу… Слушайте, она в страхе держит двух здоровенных легионеров! Поглядели бы вы на трезубец, которым еду ей дают! Где-то здесь он был… Они рукоятку к нему приделали - почти трехметровую. А я вплотную подхожу - пожалуйста!
Но такое сокращение дистанции не понравилось пантере, она грозно показала это.
- Видели? Видели?! Искры пускает! - восторгалась Инфанта. - Киса моя! Ну взгляни ты на меня по-хорошему! Все равно же, хочешь - не хочешь, придется тебе подружиться со мной!
Филипп насмотрелся и отошел. Побрел красноватой дорожкой к фонтану. Инфанта догнала его.
- Как думаете: привыкнет она? Поймет человеческое отношение?
- Не слишком надейтесь на это, - вздохнул Филипп. - По крайней мере, всякую мысль о дрессировке я бы отбросил сразу: она взрослая.
Мария-Корнелия выслушала это и приостановилась, переплетя голые худенькие руки на груди:
- О, я поняла! Это вы не только про нее сказали - да? Это вы и про себя заодно!
Филипп посмеялся невесело:
- Упаси Бог… где мне сравниваться с пантерами! Я просто хотел предостеречь… - И после паузы он решился. - А про себя я, честно говоря,хотел бы понять одно: для чего я вам понадобился.
