Окамото Кидо - Оноэ и Идахати
Кускэ. Я появился здесь чуть раньше тебя. А как был бонзой, так и остался.
Идахати. Да… тебя тоже у столба в Нихонбаси выставили.
Кускэ. Ведь я самую главную статую Будды в храме и ту заложил. И все из-за чего?… Из-за того, что ходил в веселые местечки… Наму Амида буцу…
Идахати (пьет). Какая у тебя скверная привычка осталась… это твое «Наму Амида буцу». В первое время, когда я сразу из самураев перелетел в парии, то все дни охал и ахал… «Как же так? Какая злая судьба!» А потом здешний дух пропитал и меня… И опять стало интересно жить. Во-первых – свободно. Никакой тебе обузы вроде этой самурайской службы. И как только я ее переносил так долго?
Усидзо. Правильно. Чем служить всяким князьям – так куда свободнее.
Идахати. В тот день, когда я сюда явился, самурай Идахати исчез… И в мире народился новый человек – пария Идахати. Поэтому я и решил, что этот день будет днем моего рожденья. Буду праздновать его каждый год.
Тета. Вот оно в чем дело. Теперь понял. Значит, бабенка, что приходит сюда из Синагавы, и есть та самая из Ёсивары?
Кандзи. Она. Теперь тоже в париях, а раньше была куртизанкой… Красотка, скажу я вам.
Идахати. Которая лучше? Она или сегодняшняя, что везли казнить?
Кускэ. Можно ли сравнить… Твоя в десять раз лучше: все при ней… И красива, и статна…
Идахати. Скоро я тебе покажу еще получше. (Смеется.)
Усидзо (обращает внимание на помощников Идахати). Эй, чего не пьете?
Торамацу. А разве мы зеваем? Когда можно выпить, маху не даем.
Дэнхати. Пока вы тут говорили – мы под тихую… Видишь тарелки – пустота.
Усидзо. Да…
Гэнкити. Нет ли еще чего-нибудь поесть? (Смотрит направо.) А! Вот тебе и закуска… славная… (Подходит к краю галереи.) Собачка, собачка… Пойди сюда!
В сад забегает собака.
Торамацу. Заблудилась, видно, из какого-нибудь дома…
Идахати. А нам что за дело? Зарежем ее и съедим.
Дэнхати гоняется за собакой. Та убегает.
Дэнхати. Проклятое животное! Убежала.
Тета. Ступай в поле… Там змеи и жабы… Уж появились, верно.
Торамацу. Да… Я на днях видел… ползла этакая громадина.
Гэнкити. Ну вот. Сходи и поймай штуки две-три.
Идахати. Теперь уж не к чему. Ладно. Как-нибудь обойдетесь… одним сакэ.
Дэнхати и Гэнкити (вместе). Ну так и быть. (Присоединяются к остальным.)
Идахати. Да… кстати. Разговор о закуске мне напомнил… Усидзо! Что моя «закусочка» – цела?
Усидзо. Не беспокойся. На полочку положена… Жена глаз не спускает. Будет цела, хоть меня и дома нет… Ни шагу не сможет сделать.
Кандзи. Загадки какие-то, а не разговор. Что это еще за «закусочка»?
Усидзо. Скоро поймешь. Помалкивай.
Тета. Уж не змея.
Кускэ. По-моему, речь идет о женщине.
Идахати. У тебя хороший нюх. Дело вот в чем: сегодня я женюсь.
Все. Хэй!?[16]
Тета. Это что ж – на той, из Синагавы?
Идахати. Чего мелешь! С той старой бабой все кончено. Сегодня сюда придет молоденькая и хорошенькая.
Кандзи. Сегодня и день рождения и свадьба… Выходит, два праздника разом.
Кускэ. А что? Разве плохо? Откуда же невеста явится?
Усидзо. Я сказал тебе – помалкивай. (К Идахати.) Приниматься за дело-то?
Идахати. Ну, ребята, не знаю, вдоволь ли вы выпили или еще нет, только сегодня уж давайте на этом кончим.
Тета. Чего там… Хватит с нас. Я пришел в самое распрекрасное настроение.
Торамацу. Хорошее сакэ так редко приходится пить, что все черви в животе переполошились… Так и ходят по кишкам… Ха-ха-ха!
Дэнхати. Значит, старшина… счастливо!
Все четверо. Спасибо за угощенье.
Кандзи. Смотрите по дороге не свалитесь где-нибудь спьяну.
Все четверо скрываются налево.
Кускэ (переглянувшись с Кандзи). Что ж? И мы, что ль, место очистим, а?
Кандзи. «Место очистим». Ишь какие он слова знает.
Идахати. Это не годится. Все сразу разойдетесь. Бонза, прибери здесь. А ты, Кандзи, сходи и купи закуску пожирнее. (Дает ему деньги.)
Кандзи. Ладно.
Усидзо. А мне, значит, вести ее сюда? Или подождать?
Идахати. Нет-нет. Я беспокоюсь… такая дорогая «закусочка» – и под твоим присмотром… Тащи ее скорей сюда.
Усидзо. Ну, кто больше беспокоится – еще вопрос.
Кандзи. Так я пойду!
Усидзо. Подожди, пойдем вместе.
Кваканье лягушек.
Усидзо. С погодой что-то твориться начинает.
Кандзи. Сегодня вечером будет ливень.
Усидзо. Весной полагается.
Кандзи и Усидзо уходят.
Кускэ. Оно и верно, вечером будет дождь.
Идахати. Лягушки обязательно накличут. В такой день, как сегодня, теплый, пасмурный, когда слышишь кваканье лягушек, сон так и одолевает. (Растягивается на полу.)
Кускэ (убирая посуду). Ты еще выпьешь?
Идахати. Оставь мою бутылку.
Кускэ уносит посуду в кухню. Через некоторое время появляется О-Сае. На ней тростниковая шляпа, в руках сямисэн. Она торопливым шагом входит в сад.
Кускэ (замечая ее). А, О-Сае!
О-Сае. Уже накрапывает.
Кускэ. Влезай сюда! Старшина! О-Сае пришла…
Идахати слегка приподнимается, смотрит на О-Сае, делает недовольную мину и опять ложится.
Кускэ. Старшина! Не встает… О-Сае пришла… Он сегодня выпил маленечко – вот и свалился.
О-Сae. Все пьет по-прежнему! (Снимает шляпу и входит в дом.)
Кускэ. Тебя что-то в последнее время не видно.
О-Сае. Каждый год, как похолодает, ужасно болит рана. (Потирает горло.) Нынче целых два месяца сидела дома. Наконец потеплело, и вот уж дня три как работаю… (Оглядываясь вокруг.) А у вас что такое? Гости были?
Кускэ. Сегодня день рождения старшины. Вот и собрались… Выпили, только что разошлись.
О-Сае. Да, сегодня день нашего перерождения. (Задумчиво.) Как летит время.
Кускэ. Нужно же его поднять. Эй, старшина! Старшина! Совсем заснул.
О-Сае. Ладно, оставь его… Я сама разбужу. Идахати… Слушай. (Тормошит его.) Ну и спит! Идахати! (Пробует приподнять его – он валится на пол.)
Кускэ. Не стоит будить… так хорошо заснул, а тут мешают. Лучше подожди немного. Я сейчас чайку приготовлю. Посиди пока. (Выходит в кухню.)
О-Сае. Подождать немного…
Громко квакают лягушки. Накрапывает дождь.
Я думала, что тут веселей, чем у нас в Синагаве, но здесь даже днем как-то уныло. А дождь все сильнее. Весной больших дождей не бывает, но если завтра опять пойдет – день работы пропал. За последнее время – оттого, что долго никуда не выходила? – перезабыла все песни.
Вполголоса поет, аккомпанируя себе на сямисэне.
В красном уборе стояли,
Теперь же в зеленом наряде стоят
Чащи деревьев повсюду…
Как будто опять к нам все тот же вернулся,
Явился весенний рассвет.
Идахати приподнимается и слушает.
Кускэ (из кухни). А у тебя все тот же прекрасный голос, О-Сае. Что это за песня?
О-Сае. Песня о Такао.[17]
Кускэ. А! Это о той Такао, которую убил князь Сэндайский?
О-Сае (продолжая петь).
Как будто курю я из трубочки малой,
Курю – и дымок не идет.
В грудь не проходит… и вот захлебнулась,
Совсем захлебнулась я им.
В слезах захлебнулась я ночью сегодня,
Всю ночь провела я в слезах…
Кускэ (выносит чайные принадлежности; замечает, что Идахати не спит). А! Старшина! Проснулся? А я думал, что ты уже до утра завалился.
О-Сае. Проснулся?
Идахати снова закрывает глаза.
Кускэ (подходя к нему). О-Сае уже давно здесь. Вставай. (Расталкивает его.)
Идахати. Пошел прочь!
О-Сае. Идахати! Милый…
Идахати. Ну, чего тебе?
О-Сае. Ты все пьешь?
Кускэ. Каждый день.
Идахати. Тебе чего? Скройся.
Кускэ. Ладно, ладно. (Уходит в кухню.)
О-Сае. Ты бы немного попридержался. С сакэ-то.
Идахати. «Попридержался»… Что ж, по-твоему, от этого в князья произведут? Ха-ха-ха! Нет, любезная, – с волками жить, по-волчьи выть. Что было, то прошло, живешь среди падали, ну и пей – единственный способ забыться.
О-Сае. Да ты не только пьешь. Ходит молва, что ты в кости играть начал, скандалишь. Смотри – дойдет до вашего главного. Уж слишком ты переменился! Прямо плакать хочется.
Идахати. Все по твоей милости. Если благородный, родовитый самурай стал таким, то только потому, что ты живешь на этом свете.
О-Сае. Конечно, все дело во мне. (Плачет.) Я и прошу тебя простить меня, но только в каком бы низком положении человек ни был, если он честен, если сердце у него правое, – боги и будды…[18]
Идахати. Что «боги и будды»?… До них мне дела нет. Оставь свои проповеди. (Хватает бутылку и пьет прямо из горлышка.)
О-Сае (пытаясь удержать его). Опять…
