Владимир Кормер - Лифт
На авансцене появляются Гвоздецкий и Фуксов. Шепчутся, потом расходятся. Гвоздецкий с довольным видом направляется к группе главных закоперщиков.
ГОЛОСА. Мы и так уже задержались Стол-то небось уж накрыт А все купили По бутылке на рыло Пожрать бы чего-нибудь А гитару взял А Фуксова ты не приглашал
ИМЕНИННИК. Стол, конечно, накрыт, и представителя, конечно, надо позвать, но и этого так оставлять нельзя. Ведь верно? (Обращается к одной из сотрудниц.)
3-я СОТРУДНИЦА. Не знаю, не знаю. По-моему это ужасно! Я вся дрожу!
КРАЙНЕВ.У дам отказывают нервы!
3-я СОТРУДНИЦА.А ты не строй из себя сильную личность!
ФИЛАЛЕЙ (Гвоздецкому). А о чем ты с ним говорил? Зачем ты, вообще-то, с ним говорил?
ГВОЗДЕЦКИЙ (самодовольно). Видите ли, я хоть и опоздал, но сразу понял, что нужно задержать его, чтоб он не успел сбегать в партком. Моя агентура, хе-хе, сообщила мне, что секретарь сегодня в пять уезжает в райком. А завтра мы с утра сами, первыми.
3-я СОТРУДНИЦА. Ах, это тем более ужасно! Вы обвиняете его в интригах, но сами пользуетесь теми же методами, что и он. Это аморально!
ГВОЗДЕЦКИЙ. Мне кажется странной такая постановка вопроса!
3-я СОТРУДНИЦА.А это потому, что ты глуп!
ГВОЗДЕЦКИЙ. Ах, вот как! Я это тебе запомню!
ТУРУСОВ.А знаешь что, мне это в конце концов надоело! Надоело, да-да! Стоит хоть что-нибудь реальное сделать, так сразу начинается: Ах, вы действуете теми же методами! Ах, это безнравственно! Пока он здесь занимался демагогией, бездельничал, пока он интриговал против нас, совершал подлоги, воровал, все было нравственно! А как только мы подняли голос, так это уже безнравственно!
3-я СОТРУДНИЦА. Ах, ты, кажется, меня не понимаешь!
4-я СОТРУДНИЦА.А этот представитель, он что, очень опасный человек?
ИМЕНИННИК. Бы правы, правы в том смысле, что увлечение такого рода борьбой таит в себе определенные опасности. Легко войти во вкус побед, ударов, контрударов, маневров и так далее. Основная идея в таких случаях обычно отходит на второй план. В этом, кстати сказать, обычная слабость различного рода демократических движений.
ТУРУСОВ. А вот поэтому я сейчас пойду и сразу скажу ему все! Он должен понять, что мы готовы на все! На все! И чтобы этого не случилось…
КРАЙНЕВ. Ха-ха-ха! Уморил!
4-я СОТРУДНИЦА. Опомнись! Ты погубишь себя! (Бросается на шею Турусову.)
ФИЛАЛЕЙ. Да вы не беспокойтесь. Он пойдет, они поговорят, объяснятся…
КРАЙНЕВ. Ну, уморил!..
ТУРУСОВ. Что?! Ах вот как! Я вижу, ты во мне сомневаешься?! Ты сомневаешься, да? Ну что ж, в таком случае… в таком случае… я буду молчать! Я выхожу из игры! Я не скажу больше ни слова! Я вообще больше не скажу ни слова! Я не могу так! Я думал, что мы все вместе, что мы все хотим одного и того же!.. Что мы пойдем до конца! А если так!
Лифт тем временем уже водворен на прежнее место. Музыка взрывается. Свет гаснет, а когда зажигается вновь, герои опять сидят в клетке.
Пауза.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Вот и поговорили. Но, впрочем, я нахожу, что вы абсолютно справедливо указали нашему дорогому товарищу Фуксову.
КРАЙНЕВ. Да хватит уже. Надоело… Все про одно и то же. Филалей, а почему это ты находишься в такой непосредственной близости от Анечки?
ФИЛАЛЕЙ.А где же мне еще находиться?
АНЕЧКА (с вызовом). Вот именно, где же ему еще находиться?!
КРАЙНЕВ. Весьма странно.
ГВОЗДЕЦКИЙ. М-да…
ТУРУСОВ. Перестаньте, перестаньте. Кто-то идет!
Действительно; тяжело дыша, поминутно останавливаясь, с большими сумками и авоськами наверх взбираются две тетки.
ПЕРВАЯ. Ой, сейчас помру! Это надо же! Кажный день, кажный день он у них на ремонте! Силов никаких нет!
ВТОРАЯ. Нет, это не на ремонте, Марья Терентьевна, это застряли. Гаврила Мокеич из сто пятнадцатой квартиры спускался, сказал, что впятером набились и застряли.
ПЕРВАЯ. Небось, обратно в семьдесят вторую. Это надо же! Кажный день гуляют! Откуда только деньги берут?! Эй, вы в какую квартиру-то?! Обратно в семьдесят вторую, ась?
ТУРУСОВ. Нет-нет! Мы в семьдесят восьмую, в семьдесят восьмую!
АНЕЧКА. Дурак, зачем опять сказал!
ТУРУСОВ. Подожди, подожди! (Заискивающе.) Гражданочка, не будете ли вы так любезны спуститься вниз и попросить техника-смотрителя…
ПЕРВАЯ. Ох, это надо же! Бесстыдник! Налил глаза-то! Это чтобы я спустилась! С восьмого этажа! Стыда на них нет!
АНЕЧКА. А вы позвоните по телефону. У вас есть в квартире телефон? Сейчас я вам продиктую телефон техника-смотрителя, он записан здесь на табличке!
ВТОРАЯ. Ой, и девка с ними!
ПЕРВАЯ. Ах ты, бесстыдница! С мужиками! В лифте! Что деется! Что деется! Срам-то какой! Ну и молодежь пошла! Нет, в наше время такого не было! Продиктую, говорит!
АНЕЧКА. Да в ваше время и лифтов-то не было!
ПЕРВАЯ. В «наше» не было?! Да у меня отец взял бы вожжи и так продиктовал бы по заднице, что и своих не узнала бы! Шалава! Нет, это надо же! Ни стыда, ни совести. (Идет наверх.) Ох, силов никаких нет. Взять бы вожжи… Ох… Продиктую, говорит. Это надо же!
Подымаются вверх и скрываются из вида, но на верхней площадке, видно, останавливаются, и долго еще слышится: у, бесстыжая, таким ворота дегтем мазать. Да я ее хорошо знаю, она к этому-то, в семьдесят вторую, все время бегает. Проститутка, проститутка и есть…
КРАЙНЕВ. Хороши старухи!
АНЕЧКА. Деревенщина. Лимитчики. Всю Москву за-срали!
ГВОЗДЕЦКИЙ. М-да. Впрочем, я второй раз сегодня сталкиваюсь с подобным непониманием. Прихожу я утром к врачице, а она мне говорит: у вас, говорит, все анализы нормальные. Я говорю: какие же нормальные, когда у меня чуть что поясницу ломит. Она — мне: у вас, скорее всего, простатит. Я говорю: я знаю, что такое простатит. При простатите болит, извините, канал… Я был бы рад, если б у меня был простатит!
АНЕЧКА (весело). Турусов, а зачем ты ей сказал, в какую мы квартиру едем?
ТУРУСОВ. Прекрати, это глупо в конце концов!
КРАЙНЕВ. Анечка, а ты, кажется, как-то слишком даже весела сейчас. О, опять находишься в непосредственной близости от Филалея. Филалей, давай-ка лучше сюда бутылку.
АНЕЧКА (задорно). А тебе что, завидно?!
ФИЛАЛЕЙ.А ты что, тоже не прочь?!
КРАЙНЕВ. Старый конь борозды не портит.
АНЕЧКА. Да мелко пашет!
ТУРУСОВ (шепотом). Нет, я не могу больше! Что вы делаете! Тише! Они все слышат! Так они никогда нас не выпустят отсюда!
КРАЙНЕВ. Ха-ха-ха! Слышишь, Филалей, перестань клеиться к Анечке, а то они никогда не выпустят нас отсюда! А кто они, Турусов? А?!
ТУРУСОВ. Тише, тише! Люди вы или нет! Вон кто-то опять идет! Это сверху! Тише!
Наверху топот, а также стук каблучков, дребезжание гитары и скверный голос: Э-раз в симъе пракурора неподкупной и чесной жила дочка-красотка с белакурой кассой…
ТУРУСОВ. Товарищ!
МЕСТНЫЙ ХУЛИГАН. С галубыми глазами, а по имени Нина… А ты не возникай! Как атец гарделива… К РА Й Н Е В. Эй, парень!
X УЛ И ГА Н. А ты не возникай!.. Как атец гарделива и при-красна душой!..
ТУРУСОВ. Послушайте!
XУЛИГАН. А что ты там возникаешь! А что там возникаешь! Ты сел и сиди! Раньше сядешь, раньше выйдешь! Парчушка, фраер, сука рваная!
ПОДРУЖКА ХУЛИГАНА. Пойдем, Вася, не связывайся с ними.
ФИЛАЛЕЙ. Эй, ты человек или нет?!
ХУЛИГАН. Что-о?! А ты кто такой?! Я тебе дам «человек»! Я тебе покажу «человек»! А ну давай выйдем! Я тебя щас сделаю! Падла, сучий потрох!
КРАЙНЕВ.А ну пойди сюда. Я тебя сейчас сам сделаю!
ПОДРУЖКА. Вася, не связывайся с ними, опять срок получишь.
ХУЛИГАН. А чего он обзывается! А ну, выйдем, выйдем! Нет, ты давай выйдем! У, е… твою мать! Щас всю кодлу приведу. Витюля-я! (Свистит, заложивши пальцы в рот.) Коляня-я, Толяня-я!
ТУРУСОВ (робко). Молодой человек, поймите, что это именно и является нашей целью, выйти отсюда.
КРАЙНЕВ. Поди, поди сюда!
ФИЛАЛЕЙ. Смотри, сволочь, ножик вынул!
Подружка утаскивает хулигана вниз. Снизу еще слышно: А чего он возникает! Ну выйди, выйди, попробуй выйди! Б… Парчушка! Раз в симъе прокурора…
ФИЛАЛЕЙ. Вот скотина!
ГВОЗДЕЦКИЙ. Это становится невыносимо. К тому же я уже на семь минут просрочил время приема лекарства.
ФИЛАЛЕЙ.А что мешает тебе принять его сейчас? Анечка хихикает.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Что ты! Надо же обязательно запить. ФИЛАЛЕЙ. Запей вином.
ГВОЗДЕЦКИЙ. Нет-нет, это категорически противопоказано.
КРАЙНЕВ. Ух, сволочь! Ну, увижу его, убью!
ТУРУСОВ. Ты сам виноват. Надо было с ним поговорить! Надо было поговорить с девушкой. Надо было убедить их.
КРАЙ HEB. Приди в себя!
ТУРУСОВ. Ты циник. И ты уже в который раз за сегодня портишь нам все дело!
