Александр Галин - Группа
Клава. Можно еще вопрос?
Потаповский. Хватит одного. Сядьте туда…
Клава. Кратко: в чем моя роль? Особенно, ели певец затянет песню и Хлора, по традиции, вернется в порт под утро? Нина Михайловна, мне что, как и на Конгрессе, продолжать молчать с насупленным видом?
Потаповский (Рубцовой). Нина Михайловна, встреча неофициальная, чувствуй себя свободно, расслабься.
Клава. Не поняла насчет расслабления.
Потаповский (Клаве). Как тебя такую тяжелую моряки со дна поднимают?
Рубцова (Клаве). Нечего тебе расслабляться!
Клава. Товарищ консул, меня один раз в аванс оставили. Забыли поднять… Потом эту историю расскажу. Нина Михайловна, я еще в Риме в последний день расслабилась, после нашего посольства. Я как только советских ребят в комендатуре увидела, я так сразу и расслабилась. Стоят на воротах, бдительные такие — слова лишнего не скажут! Во мне, знаете, как сердце всколыхнулось?
Потаповский. А может, все-таки ей расслабиться где-нибудь в гостинице?
Клава. Консул, это вы на меня так действуете. Вы думаете, легко было отсидеть среди тыщи баб полторы недели, среди таких страшных каракатиц, как будто их специа льно подбирали. Но самые страшные — это феминистки. Вот уж действительно химеры! Такие воинственные, такие злые! Что им мужики такого плохого сделали? Товарищ консул, секрет откройте, как они здесь обходятся?
Потаповский. Нина Михайловна, давай разберись с ней. Мне бы с тобой отдельно — времени мало.
Клава. Самый последний вопрос: гожусь я в смысле амуниции?
Рубцова. Давай иди в гостиницу. Всё!
Клава. Нина Михайловна, поймите меня правильно. Моя вообще профессия такая — находиться под водой. Там кромешная тишина, там ведь только сопишь. Я здесь целую неделю молчала на Конгрессе.
Рубцова. Ты уж взяла, я вижу.
Клава (смеется). Нет! Ни капли… ни капли после обеда. До обеда — да! И во время. А после — нет! Обед у меня был: килька на бублике. Съедаю в день меньше Мурзика. У меня кот Мурзик, гад, меньше банк килек за раз не съедает. Я думаю, купить ему банку кошачьей жратвы? Дорогая — ужас! Я думаю, а вдруг он есть не станет ихнего?
Потаповский (Рубцовой). Самое время нам сейчас о Мурзике!
Клава (Потаповскому). У нас борьба идет с Ниной Михайловной. Я считаю: не увозить же назад драгоценный напиток. Я начала осушать.
Потаповский. Теперь она про что?
Клава. Как мне советовали наши выездные, взяла я две по ноль семьдесят пять… вроде сувенира. До этого съездила в Индию одна депутатка из нашей депутатской группы. Она взяла на обмен семь утюгов. Представляешь, Нина Михайловна, она вернулась оттуда вся в бриллиантах. Но здесь утюги не идут. Вся делегация ими теперь гладит, потому что здесь за каждую услугу плати. И мне никто, кстати, лиры не предложил. Утюги везти назад и две по ноль семьдесят пять — это ж перевес будет, а меня в Комитете предупреждали: самое страшное — это перевес.
Потаповский. Давай, Нина Михайловна, найдем Клаве провожатого и отправим сувениры покупать?
Клава. А я не пойду — в Риме-то дешевле!
Рубцова. Ты чего так возбудилась? Ну-ка, успокойся, чего ты?
Клава. Увидела нашего мужика и чувств не скрываю. Кто меня осудит? Я патриотка, вот и все!
Рубцова. Не волнуйтесь, Алексей Николаевич, Клава, когда надо, может и помолчать.
Потаповский. Как раз настал момент!
Клава. Да вы скажите, когда надо: Клава, погружение — и все! Последний вопрос только!
Рубцова. Всё!
Клава. Она «блистательная», а я? Мне ж надо одеться, товарищ консул. Дайте мне провожатого. Пускай он меня в гостиницу и обратно отвезет. Я там переоденусь. Иначе, я в таком виде нанесу ущерб стране. Я с утра специально оделась для марш-броска по ихним шопам. У них очередей я тут не нашла, но мне сказали, что в Мэстрэ на распродаже ходят арабы и негры и цепочки прямо с шеи срывают.
Рубцова. Иди! Сама дойдешь, без провожатого! Тут рядом.
Клава. Ну, а что, нельзя помощника или шофера ихнего послать? Он бы проконсультировал меня по пути. Мне консультация нужна.
Рубцова. Иди и скорее возвращайся.
Потаповский. Не надо, Нина Михайловна, вполне достаточно вас одной. Повторяю: встреча неофициальная. Клава может отдыхать… расслабляться.
Рубцова. Сувениры, какие у кого остались, — принеси.
Клава. У меня вобла непристроенная. Давайте сделаем такой оригинальный подарок «блистательным», приурочим к карнавалу!
Рубцова. Сувениры, я сказала, хохлому!
Клава. Консул, вы на меня не смотрите так, не сердитесь. Я сейчас вернусь — вы меня не узнаете. Вставлю два нагретых утюга в уши, вместо бриллиантов — и «блистательные» потускнеют! Я правильно помню: налево по набережной, через канал по мостику?
Рубцова. Правильно — иди!
Клава уходит.
Потаповский. Зачем ты всех собираешь? Я тебе что велел? Отпусти их! Пусть гуляют, смотрят — когда еще увидят карнавал! Мы потом поедем с ней ужинать втроем… Давай-ка пойдем куда-нибудь — не дадут нам здесь спокойно поговорить.
Рубцова. Ну говори-говори. Вот, нет никого. Что ты оглядываешься?
Потаповский. Пойдем, у нас есть полчаса…
Рубцова. Алексей Николаевич, пока я еще за людей отвечаю!
Входит Хлоя в маске.
Хлоя. Я пришла сказать: там начинается карнавал, поэтому я ухожу, меня не будет.
Рубцова. Зайдите! Что вы там остановились в дверях?
Хлоя. Нет-нет! Спасибо! Я поднялась сюда, чтобы вас предупредить….
Рубцова. Подождите, с вами хотят побеседовать. Снимите маску.
Хлоя зашла, но осталась у двери.
Потаповский. Потаповский Алексей Николаевич — консул Советского Союза.
Хлоя. Садовская — искусствовед Советского Союза.
Молчание.
Потаповский. Прокатились на гондоле? (Пауза.) Много взял с вас, каналья?
Хлоя. Совсем ничего — у меня уже нет денег.
Рубцова. Зачем же вы сели без денег?
Хлоя. Вот подарил мне маску.
Рубцова. Снимите, я вам сказала, это безобразие с головы!
Потаповский. Занятная маска. Прогулка, значит, была короткой?
Хлоя. Он оказался неаполитанец. Такой трудный акцент у него — я не все поняла.
Потаповский. Бесплатно проехались — авторитет, значит, советский срабатывает у простых итальянцев?
Хлоя. Он показал, что коммунисты стоят у витрин. Сказал: стыдно, нехорошо — большая страна, космос…
Рубцова. Здесь вы все поняли!
Потаповский. Вы, если нам все это говорите, то подойдите.
Рубцова. Снимите с головы эту похабщину!
Хлоя. А может, все-таки вы подойдете к женщине? Я ведь не служу у вас в МИДе.
Потаповский (подходит). Какая колючая! (Пауза.) Давайте помнить, что мы с вами в чужой стране.
Хлоя. Это для вас она чужая!
Рубцова. Не забывайте, с кем вы говорите!
Хлоя. Вы — работник советского посольства? Прошу разрешить мне провести этот вечер одной, там… в Венеции… Это необходимо для моей работы. Я изучаю итальянскую культуру, пишу книги по искусству Возрождения. Я тридцать с лишним лет изучаю Возрождение. Я должна видеть карнавал — вот! И я первый раз попала в Италию. Отпустите меня, пожалуйста, товарищ консул, я не уроню достоинство советского человека. Сведениями о нашей армии я не располагаю…
Рубцова. Я считаю — вы должны быть здесь. Вас взяли из-за языка. Вы должны помогать работать делегации. Я как руководитель требую, чтобы она осталась!
За окном шум, восклицания уличных торговцев, грянуло несколько оркестров. Вспыхнули и затрепетали бенгальские огни.
Потаповский. Так! Кажется, приехала! Ну-у, Нина Михайловна, давай… выясни тут… (Выходит.)
Хлоя. Хорошо, я останусь, но вас я переводить не буду!
Рубцова. Ну-ка, хватит, успокойтесь! Хват!
Хлоя. Я должна сказать наконец, хоть я вас и мало знаю: вы жестокая, темная, невежественная женщина!
Рубцова. Ну все! Ты меня достала! В другое время я бы тебя по стене размазала.
Хлоя. Я говорю на трех языках, но не знаю вашего номенклатурного арго!
