Александра Маринина - Ну, ребята, вы попали
Ольга: Санечка, отпусти Наташу, дай ей сесть. Сейчас будем ужинать, уже почти все готово.
Наташа: Какие чудесные запахи… Я их еще у лифта почувствовала.
Дух: А правда, пахнет вкусно. Чем там Ольга их кормить собирается? А, так это же мой любимый жульен! Надо же, меня нет, я уже почти что умер, а она всё мои любимые блюда готовит… Может, она и не совсем стерва, может, она меня все-таки любит, просто Сашка, сукин сын, ее с панталыку сбивает. Ах, какой запах! Жалко, что попробовать нельзя, жрать нечем. Сейчас залетел бы поближе к плите и схавал бы всё подчистую, во смеху-то было бы!
Наташа: Лёлечка, тебе помочь на кухне?
Ольга: Нет, спасибо, еще десять минут — и можно садиться за стол. У нас сегодня жульен, это Санечкино любимое блюдо.
Дух: Не Санечкино, а мое! Совсем с ума сошла?
Ольга: Я даже Емелина приучила его есть. Старалась почаще готовить, чтобы квалификацию не потерять. Стою у плиты, грибы чищу, лук жарю, куриное мясо разбираю и представляю себе, что это для Сани, что он сейчас придет и мы будем вместе ужинать…
Дух: Ни фига себе…
Наташа: А вместо него является этот козел и все съедает, громко хрюкая и чавкая. Он по-прежнему громко чавкает, или научился наконец принимать пищу в цивилизованных формах?
Все громко смеются.
Дух: Это кто козел? Кто чавкает-то? Я, что ли? Да не может быть…
Наташа: Так что там с ним случилось? Мы можем считать себя свободными?
Скуратов: Боюсь, что пока нет, хотя перспективы обнадеживающие. Из реанимации звонят каждые пятнадцать минут.
Наташа: И что говорят?
Ольга: В последний раз сказали, что есть признаки улучшения, но шансы крайне малы.
Наташа: Иными словами, вероятнее всего он все-таки умрет. Ну слава богу!
Скуратов: Знаете, Наташа, всякие чудеса бывают. Наши медики иногда совсем безнадежных вытаскивают. Так что радоваться пока рано.
Наташа: Молодой человек, надеяться надо до последнего, не будем опускать руки. И кроме того, мы должны управлять судьбой, а не сдаваться на ее милость. Ну-ка расскажите-ка мне, как это все случилось.
Ольга: Мы поехали на дачу, по дороге купили продукты. Емелин договорился с соседом по даче попариться в баньке, пока они парились, я сделала мясо, салат, накрыла на стол. Ну и водку, естественно, тоже поставила. А она оказалась фальсифицированная. Вот и всё.
Наташа: Как это всё? Так не бывает.
Ольга: Почему не бывает?
Наташа: Потому что есть еще сосед. Он что, тоже отравился?
Ольга: Нет, он водку не пил, он пил коньяк.
Наташа: Ах вот оно что… Всё равно странно.
Скуратов: Что же вы видите в этом странного? Поддельной водки кругом полно, газеты об этом постоянно пишут, по телевизору репортажи показывают. Из какой только гадости ее не делают! Это же чистая отрава.
Наташа: Я не об этом. Насколько я знаю Емелина, он всегда покупал продукты только в дорогих магазинах, где поддельной водки не бывает. Неужели он так сильно изменился за эти годы?
Ольга: Он совсем не изменился. Это я виновата.
Наташа: Да ну?
Дух: Да ну? Расскажи-ка, дорогая моя, как ты меня фальсифицированной водкой отравила, а я послушаю. Страшно интересно!
Ольга: Понимаешь, я несколько дней назад ехала на дачу… Помнишь, заморозки ударили?
Ниаташа: Да-да, помню.
Ольга: Ну вот, у меня вода замерзла, стекла не мылись. Ты же знаешь этот старый способ — залить вместе с водой водку. Я остановилась у придорожного ларька, купила две бутылки водки, одну сразу залила, другую оставила на всякий пожарный. Приехала на дачу, водку поставила на кухне в холодильник. А она оказалась той же марки, какую Емелин сегодня утром покупал. Я, видно, перепутала и не ту бутылку на стол поставила.
Дух: Коза ты винторылая!!! То есть как это ты перепутала?! Ты мне баки-то не заливай! Перепутала она… Вот я оживу и в прокуратуру тебя сдам за покушение на умышленное убийство. Ты у меня в тюрьму сядешь на долгие года!
Наташа: Ну вот, это уже совсем другой разговор. Ты Емелину рассказывала, что покупала водку для стеклоочистителя?
Олиьга: Да ты что, он вообще не знал, что я на дачу в тот день ездила.
Наташа (глядя на Скуратова) : Ах вот как…
Скуратов: Да, вы правильно поняли.
Дух: А кстати, зачем она ездила на дачу? И мне ничего не сказала… Очень странно. Ничего не понимаю. Наташа вот что-то там такое поняла, а я…
Наташа: Значит, Емелин про вторую бутылку, купленную в сомнительном месте, не знал. Вернее, не знал о том, что ты, Лёля, ее купила.
Скуратов: Мне кажется, я понимаю, что вы хотите сказать.
Наташа: Приятно иметь дело с умными людьми. Если этот козел выкарабкается, он у нас в тюрьму сядет на долгие года. За покушенние на умышленное убийство собственной жены. Или соседа, надо будет подумать, как лучше. Ну что ж, разговор нам предстоит долгий, в этом деле нужна тщательность и аккуратность. Я позвоню, надо отпустить машину.
Наташа берет телефонную трубку, набирает номер.
Дух: Э, э, вы что это там затеяли? Почему это я в тюрьму сяду? За какое умышленное убийство? Вы что, охренели?!
Наташа: Зайчик, это я… Нет, пока не умер… Да умрет, умрет, не беспокойся, куда он денется… Нет, у меня здесь много дел, это надолго. Ты съезди пока в боулинг, поиграй, кофейку попей. Я тебе позвоню, когда освобожусь… Ну не огорчайся, зайка моя, купим мы тебе то, что ты хочешь, купим, завтра же поедем и купим… Сегодня? Ну может быть и сегодня, если успеем. До которого часа они работают? До девяти вечера? Сейчас уже половина восьмого, Емелин, пожалуй, не успеет умереть, так что отложим на завтра… Да, детка, обещаю, завтра прямо с утра поедем и купим. Ну все, зайка, целую. Смотри там не балуйся. Я позвоню, когда надо будет меня забирать.
Дух: С кем это она разговаривает? Неужели с Ленкой, нашей дочерью? Она, наверное, уже совсем большая… Ну да, ей… ей… двадцать три должно быть. Или двадцать четыре? Нет, кажется, все-таки двадцать три.
Скуратов: Это вы с дочерью разговаривали?
Наташа: Почему с дочерью? С любовником.
Скуратов: Вы его зайкой и деткой называете?
Наташа: А как мне его прикажете называть? Папочкой? Он моложе меня почти на тридцать лет, даже моя дочь старше него.
Ольга: Алик — такая лапочка, ты не представляешь! Такой трогательный, так нежно ухаживает за Наташей.
Наташа: Молодой человек, я вижу на вашем лице неприкрытый скепсис. Вас что-то смущает?
Скуратов: Нет-нет, ни в коем случае. Меня ничего не смущает.
Наташа: Смущает, смущает, я же вижу. Высказывайтесь вслух, здесь все свои. Вам кажется неприличным, что у пятидесятилетней женщины столь юный любовник?
Скуратов: Дело не в приличиях, просто…
Дух: Да нет, как раз в приличиях дело. Взяла моду, понимаешь, в пятьдесят лет молодых альфонсиков заводить. Да, Наталья Михайловна, не ожидал я от вас такого падения! Раньше вы не такая были. Где ваша женская гордость, женская скромность, наконец!
Наташа: Ну-ну, продолжайте.
Скуратов: Просто я никогда не мог понять, что может быть общего у людей при такой разнице в возрасте. Я не имею в виду обязательно мужчину и женщину, я хочу сказать, что и двум мужчинам не о чем разговаривать, если одному пятьдесят, а другому — двадцать. Не зря же отцы и дети, как правило, не находят общего языка.
Наташа: О, вы читали Тургенева, это похвально. Знакомство с русской классикой делает вам честь. Кстати, с чего вы взяли, что я с Аликом о чем-то разговариваю?
Скуратов: А что, вы с ним не разговариваете?
Наташа: Конечно, нет. В том смысле, о котором вы говорите, я с ним не разговариваю. Мы с ним, так сказать, обмениваемся репликами. Чисто функционально. Позвони, приезжай, купи, принеси, ложись, вставай, раздевайся, одевайся.
