Бертольт Брехт - Трехгрошовая опера
Джекоб. Что, например?
Мак. Неужели мне все самому придумывать? Я не требую от вас оперы. Но что-нибудь кроме жратвы и похабщины вы, ей-богу же, могли бы подготовить. Да что там говорить, в такие дни только и видишь, как ни в чем нельзя полагаться на друзей.
Полли. Лососина превосходная, Мак.
Эд. Да, такой вам еще не приходилось жевать. У Мэкки-Ножа она не переводится. Вы будете кататься как сыр в масле. Я всегда говорил, что Мак лучшая партия для девушки, у которой есть высокие идеалы. Это я вчера еще говорил Люси.
Полли. Люси? Кто такая Люси, Мак?
Джекоб (смущенно). Люси? Ах, знаете, это не нужно принимать всерьез.
Маттиас выходит из-за стола и, встав за спиной Полли, делает Джекобу отчаянные знаки, чтобы тот замолчал.
Полли (заметив жестикуляцию Маттиаса). Передать вам что-нибудь? Может быть, соль?.. Простите, вы хотите что-то сказать, господин Джекоб?
Джекоб. О нет, ничего, ничего. Если я чего-то и хотел, то именно ничего не сказать. А то еще сболтнешь лишнее.
Мак. Что у тебя в руке, Джекоб?
Джекоб. Нож, капитан.
Мак. А что у тебя на тарелке?
Джекоб. Форель, капитан.
Мак. Стало быть, ты режешь форель ножом, так, что ли? Это же неслыханно, Джекоб. Ты видела что-либо подобное, Полли? Он режет рыбу ножом! Так поступают только хамы, ты понял меня, Джекоб? Учись хорошим манерам. Ты еще намучишься с ними, Полли. Не так-то просто сделать из этих скотов людей, умеющих вести себя в приличном доме. Да знаете ли вы вообще, что такое приличный дом?
Уолтер. Приличный дом или публичный дом?
Полли. Фи, господин Уолтер!
Мак. Значит, вы не желаете петь, чтобы как-то украсить этот день? Пускай, значит, день моей свадьбы будет таким же скучным и нудным, как всякий другой? И вообще — почему никто не стоит у дверей? Может быть, мне самому сегодня стать у дверей, чтобы вы спокойно набивали себе брюхо за мой счет?
Уолтер (ворчливо). Что значит — «за мой счет»?
Джимми. Перестань, Уолтерчик! Так и быть, я выйду. Какой дьявол сюда придет! (Выходит.)
Джекоб. Вот была бы потеха, если бы в такой день всех гостей застукали!
Джимми (вбегая). Эй, капитан, шухер!
Уолтер. Пантера-Браун!
Маттиас. Глупости, это его преподобие Кимбл!
Входит Кимбл.
Все (орут). Добрый вечер, ваше преподобие!
Кимбл. Ну наконец-то я вас нашел! Я нашел вас в скромной хижине. Но зато вы сидите под собственной крышей.
Мак. Герцога Девонширского.
Полли. Здравствуйте, ваше преподобие. Ах, как я счастлива, что в прекраснейший день моей жизни его преподобие…
Мак. А теперь я прошу отметить прибытие его преподобия небольшой кантатой.
Маттиас. Что вы скажете о «Билле Лоджине и Мэри Сайер»?
Джекоб. «Билли Лоджин» — это, пожалуй, подойдет.
Кимбл. Ну-ка, затяните, ребята!
Маттиас. Начнем, господа.
Трое мужчин (поднимаются и нерешительно, слабыми, неверными голосами поют).
СВАДЕБНАЯ ПЕСНЯ ДЛЯ БЕДНЯКОВБилли Лоджин и Мэри Сайер
Поженились — только и всего!
Дай им бог счастливого житья-бытья!
Но, придя оформляться в магистрат,
Сам не знал он, чей был на ней наряд,
А она не знала толком имени его.
Ура!
Ты в жене своей уверен? Нет!
Верность ей хранить намерен? Нет!
Дай им бог счастливого житья-бытья!
Билли Лоджин говорит: она
Целиком мне вовсе не нужна! Свинья.
Ура!
Мак. И это все? Убожество!
Маттиас (снова давится от смеха). Убожество — вот верное слово, господа. Именно убожество.
Мак. Заткнись!
Маттиас. Я хочу сказать — нет подъема, нет огня и тому подобное.
Полли. Господи, если никто не хочет выступить, я, пожалуй, сама покажу вам один пустячок. Я попробую изобразить девушку, которую мне случилось однажды видеть в небольшом кабачке. Знаете, такие четырехпенсовые кабачки в Сохо. Девушка эта была судомойкой. И, понимаете, все над ней смеялись. А она в ответ говорила гостям такие вещи — вот вы сейчас услышите какие. Представьте себе, что это стойка — грязная-прегрязная стойка, за которой проходит весь ее день. Это ведро, в котором она полощет, а это — тряпка, которой она вытирает стаканы. Там, где вы сидите, сидели мужчины, которые над ней смеялись. Вы тоже можете смеяться, чтобы было совсем похоже. А если не сможете смеяться, — не надо. (Тихо напевая без слов, моет воображаемые стаканы.) А теперь кто-нибудь из вас (указывая на Уолтера), ну, например, вы, пусть скажет: «Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?»
Уолтер. Когда же наконец придет твой корабль, Дженни?
Полли. А кто-нибудь другой, например, вы, пусть скажет: «Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?»
Маттиас. Ты все еще моешь стаканы, Дженни, пиратская невеста?
Полли. Ну вот, а теперь я начинаю.
Особый золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
ПИРАТКА ДЖЕННИ 1Стаканы я мою здесь, господа,
И вам на ночь стелю постели,
И вы пенни мне даете, — вы в расчете со мной,
И, мои лохмотья видя и такой трактир дрянной,
Как вам знать, кто я на самом деле?
Но настанет вечер, и крик раздастся с причала,
И вы спросите: «Что это за крик?»
И когда я засмеюсь, вы удивитесь:
Почему смеюсь я в этот миг?
И у пристани станет
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг.
«Эй, вытри стаканы!» — мне говорят
И пенни суют, подгоняя.
И монетку беру я, и постели стелю.
(Вам в ту ночь на тех постелях не уснуть и во хмелю,
Если б знали вы, кто я такая!)
Но настанет вечер — и гул раздастся с причала,
И вы спросите: «Что стрястись могло?»
И воскликнете, лицо мое увидев:
«Боже, как она смеется зло!»
И ударит из пушек
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг.
Невесело станет вам, господа!
Будут стены, треща, валиться.
И сровняется за ночь весь ваш город с землей.
Уцелеет от обстрела лишь один трактир дрянной,
И все спросят: «Кто сумел там скрыться?»
Не умолкнет гомон до рассвета у трактира.
«Чье же это — будут спрашивать — жилье?»
И, увидев, как я выйду рано утром,
Закричат: «Они щадят ее!»
И поднимет свой вымпел
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг.
А в полдень матросы с судна сойдут,
Чтобы суд справедливый править.
И куда бы вы ни скрылись, вас матросы найдут
И ко мне, связав покрепче канатами, приведут,
И кого ж мне из вас обезглавить?
Будет в этот полдень тишина вблизи причала,
И отвечу я: «Казните всех подряд!»
И под возгласы «гопля» и прибаутки
Будут головы катиться с плеч.
И умчится со мною
Сорокаорудийный
Трехмачтовый бриг.
Маттиас. Очень мило. Забавно, правда? Ишь ты, как здорово спела!
Мак. Что значит — «мило»? При чем тут «мило», идиот? Это же искусство, а ты лезешь со своим «мило». У тебя это великолепно получилось, Полли. Но разве такая шваль — простите, ваше преподобие, — разве такие люди что-нибудь понимают? (Тихо, к Полли.) Между прочим, мне не нравится такое кривлянье, пожалуйста, имей это в виду на будущее.
За столом начинают громко смеяться. Банда потешается над священником.
Что у вас в руках, ваше преподобие?
Джекоб. Два ножа, капитан.
Мак. А что у вас на тарелке, ваше преподобие?
Кимбл. Лососина, кажется.
Мак. Вот как. Значит, вы режете лососину ножом?
Джекоб. Слыханное ли дело — жрать лососину с ножа; кто так поступает, тот просто…
Мак. Свинья. Ты понял меня, Джекоб? Учись.
Джимми (вбегая). Эй, капитан, шухер! Сам шериф.
Уолтер. Браун, Пантера-Браун!
Мак. Да, Пантера-Браун, совершенно верно. Не кто иной как Пантера-Браун, главный шериф Лондона, столп английской полиции, войдет сейчас в жалкую хижину капитана Макхита. Учитесь!
