Алексей Арбузов - Иркутская история
Валя. А советское кино вы, что же, не любите?
Сергей. Нет, отчего же… И у нас бывают хорошие картины. Только мало. Большей частью они меня в том убедить хотят, что я и без них хорошо знаю. Скучно. Ну что меня убеждать? Я и сам кого хочешь убедить могу.
Валя. Как вы рассуждаете интересно. Я даже ничего не понимаю. Вы какого года рождения?
Сергей. Я уж не молодой. Мне тридцать скоро… Через четыре года.
Валя. Значит, двадцать шесть? А ведь вам больше двадцати двух ни за что и не дашь.
Сергей. Да, я очень сохранился.
Валя. У меня вот одна конфета есть, кавказская… Хотите – поделим? Я откушу, а вам другая половина останется…
Сергей. Спасибо. Я тоже кавказские люблю.
Валя. А вы что ее так рассматриваете?
Сергей. В губной помаде запачкалась.
Валя. Вам не нравится?
Сергей. Вообще-то хорошего мало. Краска ведь.
Валя (помолчав). Вот такие мы дурочки, губки красим… Нравиться хотим, Сереженька. Ну как, будете есть?
Сергей. Съем. (Кладет конфету в рот.)
Валя. Вы отважный.
Сергей. А вы думали!
Валя. А почему вас на танцах никогда не видать?
Сергей. У меня нагрузок много. Я ведь комсорг и все такое. Над собой работать тоже надо.
Валя. Это точно, вы из всех моих знакомых самый сознательный. (Улыбнулась.) У вас, верно, и родители живы?
Сергей. Живы. Отец по угольному делу мастер, а мать просто очень хорошая женщина.
Валя (неожиданно резко). А у меня отец морячок был.
Сергей. Был?
Валя. Был.
Сергей. А мать… жива?
Валя. То ли жива, то ли нет, не играет роли.
Сергей (смотрит на нее). Значит, вы одна совсем?
Валя (помолчав). Зачем же? (Усмехнулась.) Если хотите знать, Сережа, у меня дочь есть.
Сергей. Дочь?
Валя. Только она в детдоме живет… Вот какая история, Сереженька. Жалеете меня?
Сергей. Нет, отчего же… (Помолчав.) А вот почему вы в лавке работаете… кассиршей? Это интересно разве?
Валя. Не хуже остального. Я ведь всякого напробовалась! В продлавке тоже свои преимущества есть.
Сергей. Какие?
Валя. А это – много будете знать, состаритесь скоро. (Помолчав.) Что-то я сегодня какая-то на себя не похожая. Не очень веселая, правда?
Сергей. А я ведь не знаю, какая вы всегда.
Валя. И то верно. А мне мой характер нравится. Вот бы такого парнишку встретить, как я. Влюбилась бы до смерти! (Поглядела на Сергея.) А вы всегда холостой были?
Сергей. Был и женатый… Почему вы смеетесь?
Валя. Не знаю… А куда ж вы ее дели, жену-то?
Сергей. Мы разошлись.
Валя. Отчего?
Сергей (задумчиво). В помощи друг друга не нуждались – так я думаю. (Словно извиняясь.) Не настоящая, значит, была любовь.
Валя (тихо). А вообще-то она есть?
Сергей. Кто?
Валя. Настоящая любовь.
Сергей (не сразу). Должна быть.
Валя (тихо). Это хорошо.
Сергей (не расслышав). Что?
Валя. Иногда бывает страшно… Совсем ты одна.
Сергей (после паузы). А Виктор?
Валя (резко). Что – Виктор? (Помолчав.) Расскажите, Сергей, что-нибудь про себя… подлинное только. А то я все треплюсь, а вы молчите.
Сергей. Что ж рассказывать. Я чем примечателен? В Сибири родился!… Вы не улыбайтесь, вся вторая половина двадцатого века – наша будет, сибиряков то есть… Сюда сердце России перемещается – вы уж мне поверьте… Еще двести лет назад Ломоносов сказал: «Российское могущество прирастать будет Сибирью!…» Вот на нашу долю это время и выпало…
Валя. Вы мне, Сережа, лучше про себя расскажите… О Сибири-то я слышала. Чудак тоже… Давно вы на строительстве ГЭС?
Сергей. Третий год… с самого начала. Техникум окончил рано и сразу на экскаваторы попал. Скоро уже восемь лет на них – стаж! Правда, первое время на челябинцах работал, они мелкота в сравнении с нашим десятикубовым. А Виктора я на нем встретил – на шагающем. Тут мы и подружились. Вы ведь знаете, жизнь у него сложилась не просто. Мать умерла, отец на другой женился… Горе! Очень женщина нехорошая оказалась. Злая. После войны они в Ленинград вернулись, а он остался. Сибиряком стал, понимаете? Скучает по отцу до боли, а мачеху простить не может… (Помолчав.) Знаете, он иногда во сне ваше имя произносит… Правда-правда. Вы его любите, Валя, у него ведь тоже никого… Только вы одна. А если он грубый бывает – вы на это не смотрите…
Возле скамейки появляются два парня.
Первый парень. Это кто же на скамеечке сидит? Она. Наша Валечка.
Второй парень. Смотри, цыган, новенького подцепила. Ай да Валька-дешевка!
Первый парень (Сергею). А ты, дурачок, что тут речи ей произносишь? Она у нас слов не любит. Она к другому привыкшая.
Второй парень. Расселся тут на виду. Ты ее в тень веди. Отпору не получишь.
Сергей медленно встает и резко бьет по лицу второго парня.
(После некоторого замешательства.) Пошли, цыган.
Первый парень. Пошли. Парень какой-то психованный.
Уходят.
Валя (после молчания). Простите меня, Сережа. (Убегает.)
Сергей молча смотрит ей вслед.
Хор. Ночь не спеша подходит к Ангаре…
– В поселке, один за другим, гаснут огни в окошках.
– И нежное дыхание прохлады…
– …еле заметно поднимается над рекой.
– Как поздно! А Вали все нет и нет… Может, потому и не спится Ларисе?
Лариса (в хоре). Тридцать четыре… Разве это так много? Неужели прошла жизнь?…
Хор. Но когда Валентина вернется, Лариса ни о чем ее не спросит. И в их окошечке тотчас погаснет свет…
– Но заснет ли Лариса? За окном теплая летняя ночь…
Лариса. Неужели тридцать четыре – это так много?
Хор. А через несколько дней, субботним вечером, они пойдут на Ангару, туда, где тайга подходит к самому берегу.
На берегу Ангары, под деревом, раскинув руки, лежат Лариса и Валя. Вечереет.
Лариса. Мы лежим с Валькой на берегу Ангары и думаем каждая о своем. Валентина, верно, о Викторе, а я вспоминаю детство, юность… Высокое, синее небо в то воскресное утро двадцать второго июня сорок первого года.
Валя. Лариса… Окунемся еще разик.
Лариса (не шевелясь). Ладно…
Валя. Ну что ты молчишь все?
Лариса. Мечтаю.
Валя. О чем?
Лариса. О том, чего больше не будет.
Валя. А чего больше не будет?
Лариса. Детства.
Валя. А зачем оно тебе?
Лариса. Хочу, чтобы все началось сначала.
Валя. Опять в школу ходить? Очень надо!
Лариса. Глупая ты, Валька.
Валя. Новое дело. Чем же я глупая?
Лариса. Моя-то песенка спета, видно, а тебе ведь всего двадцать пять…
Валя. Ну и что?
Лариса. Призадумайся, Валентина… Хотя… замуж-то выйти нелегко нынче.
Валя. Мне – тем больше. Слава не та. (Рассердилась.) А захотела бы – выскочила. Дураков много! Только скучно… (Засмеялась.) Сама замуж ступай, чего меня гонишь?
Лариса. Мне поздно. Мой женишок, верно, где-нибудь под Берлином зарыт.
Валя. А у тебя жених разве был?
Лариса. Верно, был. Только мы с ним даже встретиться не успели.
Валя (вздохнула). Да, война… Давай выпьем пива, Лариска, под выходной все-таки. (Открывает бутылку.) Я тебе в кружку налью, а сама из горлышка… Ну, чокнемся, гражданочка… За процветание!
Лариса (выпив). Еще холодное…
Валя. Я ж в воде его держала…
Лариса (неожиданно). А знаешь, у меня в Минске двадцать второго июня всех родных убило.
Валя (негромко). Еще налить?
Лариса. Давай.
Валя. Вот и донышко – позвольте с вами познакомиться!
Лариса. Лизка вчера из роддома вернулась.
Валя. Ненормальная. Кого родила-то?
Лариса. Пацанчика. Я глядела… Страшненький, а глаза как ягодки… Вишенки.
Валя. У меня пива еще бутылка есть.
Лариса. Хватит.
Валя (не сразу). Что ж, им комнату отдельную дадут?
