Мартин Макдонах - Сиротливый запад
Когда ВАЛЕН поворачивается к УЭЛШУ, КОУЛМЕН выскакивает из комнаты, бьет ногой по плите и снова скрывается в комнате. ВАЛЕН пытается поймать его, но безуспешно.
Вот тварь!
Осматривает плиту.
Моя плита, лучшая из лучших. Кто за ущерб будет платить, ты, урод? Вы видели что он наделал, святой отец? Разве он не чокнутый? (Пауза). Как тебе моя новая плита, святой отец? Симпатичная, правда?
КОУЛМЕН (из своей комнаты). А букву «М» видишь, святой отец? Это «М» от Марии, святой Девы.
ВАЛЕН. А тебе какое дело?
КОУЛМЕН (из своей комнаты). «М» – это от Марии, точно вам говорю.
ВАЛЕН. У тебя на уме не дева, а девственницы.
КОУЛМЕН (из комнаты). И сам ты девственник.
ВАЛЕН. Тебе лишь бы перед молоденькими девочками щеголять! И хватит чужие разговоры подслушивать!
КОУЛМЕН (из комнаты). Хочу и подслушиваю.
ВАЛЕН снова осматривает плиту.
УЭЛШ чуть не плачет.
ВАЛЕН (стоя у плиты). Вроде все нормально…
УЭЛШ. Как ни приду, вы все цапаетесь. Каждый раз, каждый раз. И конца вашей вражде не видно. Сил моих больше нет, нет сил…
ВАЛЕН. Ты что, плачешь, святой отец? Или просто немного простудился? Это простуда…
УЭЛШ. Нет, я плачу.
ВАЛЕН. Вот уж не ожидал от тебя.
УЭЛШ. От обиды. Прихожу и говорю, что парень-то покончил с собой. А ведь вы с ним в школу вместе ходили… Росли вместе… Он же никому ни разу дурного слова не сказал, служил людям честно и верно… И вот утопился, умер страшной смертью, а вы не то что глазом не моргнули, куда там. Спорили из-за этой картошки и этой дурацкой плиты!
ВАЛЕН. Я моргнул.
УЭЛШ. А я вот что-то не заметил!
ВАЛЕН. Как следует моргнул.
УЭЛШ. Если только незаметно!
ВАЛЕН (после паузы). А правда симпатичная плита, святой отец?
УЭЛШ обхватывает голову руками.
ВАЛЕН подходит к плите.
ВАЛЕН. Только сегодня установил. Совсем новенькая. Вот только Коулмен пользоваться ей не будет. Я ему запретил. Ни пенса в покупку не вложил. Да у него за душой ни гроша и нет. (Поднимает с пола монету). Три пенса, вот и все его деньги. Слишком маленькая доля. Для такой солидной покупки. Слишком маленькая. Он мне этой монетой прямо в голову запустил, представляешь? (Сердито). Но если у него в кармане ни гроша, и с девчонками не путался, откуда тогда гребаная бутылка самогона взялась?! Коулмен!..
УЭЛШ (кричит). Ну и паршивец же ты, бесчувственный!!!
ВАЛЕН. Вот как? А ведь точно. Бедный Томас.
ВАЛЕН кривляясь, кивает.
УЭЛШ (после паузы. Встает с печалью в голосе). Я пришел, чтобы взять тебя с собой на озеро. Тело нужно домой доставить. Ты мне поможешь?
ВАЛЕН. Само собой, Само собой, святой отец. Конечно.
УЭЛШ (после паузы). Вот черт. Два убийства, да еще самоубийство. Уж как не повезет, так не повезет…
УЭЛШ, качая головой, выходит.
ВАЛЕН (громко). Но ты-то здесь не причем, святой отец. Абсолютно. Хватит нюни распускать! (Пауза). Коулмен, я ухожу… Ты слышишь?
КОУЛМЕН (из комнаты). Слышу, слышу.
ВАЛЕН. Ты с нами пойдешь?…
КОУЛМЕН. Ну вот еще. Тащить на себе мертвого полицейского у всех на виду? Только и искал повода позубоскалить на мой счет. Да пошел он.
ВАЛЕН. Вечно ты злой на всех. Тебя не переделаешь. Да и какая от тебя помощь. Для такого дела отцу Уэлшу здоровые парни нужны, а не такие слабаки, как ты.
ВАЛЕН быстро выходит. КОУЛМЕН выбегает из своей комнаты. Подходит к двери, топчется около нее. Смотрит по сторонам. Взгляд его останавливается на плите. Он подходит к ней, достает спички и открывает дверцу духовки.
КОУЛМЕН. Слабак говоришь, да? А что если мы врубим газ сразу на отметку десять? Просто так, от нечего делать.
Зажигает в духовке газ, закрывает дверцу и уходит в свою комнату.
Просто так, от нечего делать, а?
Достает из шкафа большую кастрюлю, снимает с полки фигурки святых и складывает их в нее. Ставит кастрюлю в духовку.
Теперь посмотрим, кто слабак, а кто нет. Еще как посмотрим.
Натягивает на себя куртку, быстро причесывается и выходит.
Затемнение
Картина третья
Прошло несколько часов. Входят ВАЛЕН и отец УЭЛШ. Оба навеселе. ВАЛЕН достает из банки бутылку самогона и наливает себе. УЭЛШ некоторое время наблюдает за ним.
ВАЛЕН. Тяжелое было дело, что скажешь?
УЭЛШ. Тяжелее не бывает. Просто ужас какой-то. Ни слова не мог из себя выдавить. Ни единого.
ВАЛЕН. А как их можно было утешить, если честно? Только, если сказать: «живой ваш сын, живой.» А он мертвый лежит у них на глазах, прямо в доме, весь мокрый. Уж какой тут живой.
УЭЛШ. А сколько слез было пролито.
ВАЛЕН. Море слез, море. Резвуар, как минимум.
УЭЛШ (после паузы). Что?
ВАЛЕН. Столько слез, что целый резвуар заполнить можно.
УЭЛШ. Может быть, резервуар?
ВАЛЕН. Ну да, я так и сказал. А Мартин ихний рыдал больше всех. Таких слез я от него никак не ожидал. В следующий раз будет знать как бедным псам уши отрубать.
УЭЛШ. Ты бы тоже слезами изошел, если бы единственного брата потерял.
ВАЛЕН. Ну вот еще. Я бы купил здоровенный торт и созвал кучу народа.
УЭЛШ. Ах, Вален. Вален… Если уж ты с родным братом без конца цапаешься, на что остается надеяться? Если весь мир такой…
ВАЛЕН. Плевать я хотел на весь мир и хватит об этом. Как стакан примешь, так и заводишь старую песню. Одно нытье.
ВАЛЕН садится за стол и ставит перед собой стакан и бутылку.
УЭЛШ (после паузы). Тихое старое озеро и этот парень-самоубийца. Как подумаю о нем, сердце кровью обливается. Бедный Том сидит один-одинешенек на берегу холодного озера и решает стоит ли жить дальше. В жизни много плохого, но и много хорошего. Что перевесит? Добро или зло? В любой жизни много радостей, пусть даже самых простых… следить за течением реки, путешествовать, или просто смотреть футбол по телеку…
ВАЛЕН (кивая головой). Телек – это вещь…
УЭЛШ. Или жить надеждой, что тебя полюбят. Жизнь на одной чаше весов, смерть на другой. Сидел он и решал, решал. И смерть перевесила. И нашел он ее на дне озера. Мне как сказали, словно мешком по голове. Ни слова не мог вымолвить. А когда пришел в себя, подумал – «Тебе было всего-то тридцать восемь, ты был здоров, у тебя были друзья. А сколько всяких подонков на свете живет. Они же мизинца твоего не стоят. Эх, Том Хенлон…
ВАЛЕН. В Норвегии девочка родилась без губ.
УЭЛШ. Ничего о ней не слышал.
ВАЛЕН. Так вот. В Норвегии родилась девочка, у которой нет губ.
УЭЛШ. Угу. А где же были его друзья в этом лучшем из миров? Он ведь в них нуждался как никогда. Пришли бы за ним и выдали: «Ты что, чудило, совсем дошел? А ну, пошли отсюда, тебе еще жить да жить в свое удовольствие.» А сам-то где я был? Сидел в пабе и накачивался пивом. (Пауза). А душа его теперь в аду горит. Том Хенлон, согласно догматам католической церкви, ты попал в ад, как и любой другой самоубийца и не заслуживаешь никакого снисхождения. Никакого прощения.
ВАЛЕН. Точно? Любой самоубийца?
УЭЛШ. Согласно вероучению, любой.
ВАЛЕН. А я и не знал. Кто бы мог подумать. (Пауза). Так что, этот парень из фильма «Смит и Джонс» тоже в аду?
УЭЛШ. Не знаю, о ком ты говоришь.
ВАЛЕН. Не блондин, а тот, другой.
УЭЛШ. О ком ты?
ВАЛЕН. Он покончил с собой на вершине славы.
УЭЛШ. Раз покончил с собой, значит попал в ад, само собой. (Пауза). А самое интересное вот в чем. Можно отправить на тот свет кучу народа, но если покаешься как следует, можешь в рай попасть. А если на себя руки, все одна дорога – в ад.
ВАЛЕН. Ужас какой-то. (Пауза). Значит, Том уже в аду, да? Ух ты. (Пауза). Интересно, встретился он там с этим парнем из фильма «Смит и Джонс»? Он сейчас, наверное, уже старик. Том вряд ли его узнает. Если он, вообще, этот фильм видел. Я его в Англии смотрел. У нас его уже и по телеку, наверное, не показывают.
УЭЛШ (вздыхая). Плесни мне еще самогончику, а? В горле все пересохло…
ВАЛЕН. Нет, святой отец, у меня на донышке осталось. Самому нужен…
УЭЛШ. Да у тебя еще полбутылки осталось, ладно тебе…
ВАЛЕН. Даже, если бы и осталось, не предложил бы тебе. Разве священникам можно напиваться? Нельзя, да еще в такой день…
УЭЛШ. «Делись с ближним», так, кажется в Библии говорится.
ВАЛЕН. Но только не сегодня вечером, когда один из ваших прихожан утопился. И ты это допустил. Никакого спиртного, это мое последнее слово.
УЭЛШ. Не надо так резко! Я таких слов не заслужил!
ВАЛЕН (бормоча). Хватит клянчить самогон. Ты человек не бедный, не то что я. Можешь себе купить бутылку-другую.
