Марина Цветаева - Феникс
Вы королем недаром танцев
Звались и танцем королей!
Где вы, прежние луны?
Где вы, нежные пары?
О, блаженная юность!
КАЗАНОВА
О, презренная старость![5]
О, бессильная злоба!
КНЯЗЬ ДЕ ЛИНЬ
О, преграды кружйв
О, кружащие робы
Молодых королев!
Развязалась подвязка...
Как дано, так и взято...
Кто скрывался под маской?
Тсс... Инкогнито – свято!
О, жемчужные зубки!
О, каскады кружев!
О, летящие юбки
Молодых королев!
А потом – от камзола —
Это облако пудры...
(Вполоборота – Казанове.)
Вы тоже были чернокудры?
(Выходит.)
ФРАНЦУЗСКАЯ ГОСТЬЯ
Ушел – и сердцем вслед несусь!
Я в князя влюблена!
ВЕНСКАЯ ГОСТЬЯ
Я тоже.
ФРАНЦУЗСКАЯ ГОСТЬЯ
Нет метче уст!
ПОЛЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Нет тоньше чувств!
ФРАНЦУЗСКАЯ ГОСТЬЯ
Ах, если был бы помоложе!
Как страусовым пером по коже
Проводит взглядом!
ВИДЕРОЛЬ
(угодливо)
Этот лоб
Всех коронованных особ
Советчик.
КАЗАНОВА
О высоком лбе,
Раб низколобый, – не тебе,
Презренный прихлебатель наглый,
Судить.
ВИДЕРОЛЬ
И не тебе, дворняга.
КАЗАНОВА
Вельможа из дворняг, – ну что ж!
А ты – дворняга из вельмож!
В последующей сцене Казанова вопит, а Видероль шипит.
ВИДЕРОЛЬ
Что-о?
КАЗАНОВА
То.
ВИДЕРОЛЬ
Как?
КАЗАНОВА
Так.
ВИДЕРОЛЬ
Шут!
КАЗАНОВА
Червь!
ВИДЕРОЛЬ
Черт!
ДАМЫ
(в ужасе)
Что вы!
Герр Видероль! Герр Казанова!
КАЗАНОВА
Ты кровью мне заплатишь, трус!
ВИДЕРОЛЬ
Со стариками не дерусь.
КАЗАНОВА
Сорrо di Вассо![6]
ВИДЕРОЛЬ
Впрочем...
КАЗАНОВА
(со сжатыми кулаками)
Sancta![7]
ВИДЕРОЛЬ
Вы не найдете секунданта!
Вот разве камердинер Жак,
Ваш тезка и коллега...
КАЗАНОВА
(набрасываясь)
Ка-ак?
ДАМЫ
(разнимая)
Поэт! – Ученый муж! – Как нбзло,
И князь ушел!..
КАЗАНОВА
В зубах навязла
Мне ваша мордочка!
ВИДЕРОЛЬ
Внизу —
Цепь есть с кольцом!
КАЗАНОВА
Нос отгрызу!
Смотри не подходи!
ВОСПИТАТЕЛЬНИЦА
(издали)
Спасите!
ВСЕ ДАМЫ
Князь! – Граф!
КАЗАНОВА
Сударыни, простите!
Увлекся...
ВЕНСКАЯ ГОСТЬЯ
Умираю!
ВИДЕРОЛЬ
Ров
С водой есть!
КАЗАНОВА
(дамам)
Я на все готов.
ПОЛЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Чтобы не прятать в долгий ящик —
Вы славный, говорят рассказчик?
ВИДЕРОЛЬ
(иронически)
Перл!
КАПЕЛЛАН
Первый в мире!
КАЗАНОВА
Быть вторым
Не довелось еще. – Про Рим
И хижину есть изреченье.
ДАМЫ
(вместе)
Какое-нибудь приключенье!
ПОЛЬСКАЯ ГОСТЬЯ
Чтоб было золото и кровь!
ФРАНЦУЗСКАЯ ГОСТЬЯ
Нет-нет, фон Сегальт, – про любовь!
Про первый поцелуй, вам данный
Красавицей!..
КАЗАНОВА
(начиная)
Ребенок странный
Был, – на земле не ко двору.
Все так и ждали, что умру:
Уж гроб был куплен!
ДАМЫ
(в ужасе)
О-о!
КАЗАНОВА
Из носу
Кровь так и льет, как из насосу.
ДАМЫ
Фи! Пощадите!
КАЗАНОВА
(не слыша)
Что ни час,
То – понимаете ли – таз!
Воспитательница и Младшая принцесса отходят.
Чту таз – ведро!
ВИДЕРОЛЬ
А не корыто?
КАЗАНОВА
И вечно рот полуоткрытый:
Вот так.
(Разевает пасть.)
Считали лекаря,
Что, рот как рыба отворя,
Я потому еще плутаю,
Что кровь – из воздуху глотаю.
Старшая принцесса по знаку Воспитательницы отходит.
ДАМЫ
Как?
КАЗАНОВА
Солнечную кровь.
ДАМЫ
Про кровь —
Довольно! Дальше, про любовь!
КАЗАНОВА
Заморыш – и в кровавых пятнах!
Ребенок был не из приятных!
И посему красотка мать
Меня не стала отнимать
У смерти, – но зато в охапку
Сокровище схватила бабка.
И вот, когда сведен и слаб,
Над тазом извиваюсь, – цап
Мадонна Марциэлла в полы
Плаща меня – и шмыг в гондолу.
“Молчи, молчи, мой кавалер!”
“Куда?” – “В Мурано, гондольер!”
К зловоннейшей из всех лачуг
Причаливаем.
Видероль и Французская гостья, переглянувшись, отходят.
“Болен внук:
Откройте!” – Притаилась, шельма:
Ни звуку! “Донна Нина, бельма
Вам выцарапаю!” Засов
Тут скрипнул. Целый рой бесов
Нам под ноги – и остов клячи!
Я – в судороге. “Taci, taci, —
Mi’аngelo![8] Не то – в огонь!”
Трикраты поплевав в ладонь
И в ноздри мне дохнув трикраты,
Старуха – сам шельмец рогатый
Так не смердит —
Капеллан, пожав плечами, отходит.
У бабки с рук
Меня хватает – и в сундук
Вниз головой! “Молчи как мышка!”
И с донной Марцией – на крышку!
Чту, тут пошло! Уж ту был гул!
Уж ту был грохот! “Вельзевул!
Вниз головой свечу в три пуда
Тебе поставлю! Сделай чудо!”
Крик бабушки: “Яви любовь!
Останови младую кровь!”
Крик ведьмы: “Чаю!” Бабки: “Чаю!
Тебе младенца посвящаю!”
Крик ведьмы: раз! крик ведьмы: два!
Крик бабки: стой!!! – Но тут слова
Такие уж пошли и скрежет
Такой бесовский —
Польская гостья, украдкой крестясь, отходит.
что – пусть режут!
Пусть жарят! – изловчился вдруг
И – головой прошиб сундук!
И к донне Марции на ручки!
А ведьма: “Отстояли внучка!
Теперь ему другой закон, —
Вторым крещением крещен!”
И, смраду завязавши в узел,
Мне пуд нос тычет: “Как в союзе
Дым и огонь, перст и ладонь,
Всадник и конь, – так в этот узел
Я кровь твою стянула. Вновь
Цвесть будешь ты – всем на любовь.
Еще приказываю прямо
На спинке спать, и будет дама
К тебе с визитом из трубы.
А если за мои труды
Хоть слово ты о том, что видел
И слышал... то – не будь в обиде,
Коль шейку... Понял? – Ну, смотри!”
А час спустя после зари...
Первые звуки менуэта. Последний слушатель – Венская гостья – бабочкой выпархивает в дверь. Вокруг Казановы – никого. Он – в пустоту – со все возрастающим жаром.
...Уж полная луна вставала
Предстала мне из мглы канала —
(утишая голос)
Не смею имени назвать —
Венеции младая мать
И соименница, из пены
Как тб – возникшая. Колена
Я жарко обнял ей. Она ж,
Дивясь на юный возраст наш,
Как нехотя, с улыбкой важной
Нам плащ свой приоткрыла влажный...
И вот, на лбу моем, меж струй
И водорослей – поцелуй...
Когда ж пурпурно-бирюзовый
День занялся...
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
(в дверях, громким шепотом)
Герр Казанова!
КАЗАНОВА
(спросонок)
Что? Кто? Ни с места! Что? Раздет!
Не принимаю.
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Я портрет
Принес вам.
КАЗАНОВА
Что за лепет вздорный?
Что за портрет?
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Сказать зазорно,
В каком, поганейшем из мест,
Висел...
КАЗАНОВА
(принимая из его рук портрет, вглядываясь)
Что значит?
СТАРЫЙ КАМЕРДИНЕР
Вот вам крест,
Бог покарай меня подагрой! —
Никто другой, как энтот наглый
Рифмач. Ловкач до этих штук-с!
КАЗАНОВА
(широко раскрывая глаза)
Плащ... Водоросли...
(И – отчаянным криком.)
Замок Дукс!!!
Картина третьяКонец Казановы
Но люблю я одно: невозможно.
И. А.Книгохранилище замка Дукс, в Богемии. Темный, мрачный покой. Вечный сон нескольких тысяч книг. Единственное огромное кресло с перекинутым через него дорожным плащом. Две свечи по сторонам настольного Ариоста зажжены только для того, чтобы показать – во всей огромности – мрак. Красный, в ледяной пустыне, островок камина. Не осветить и не согреть. На полу, в дальнедорожном разгроме: рукописи, письма, отрепья. Чемодан, извергнув, ждет.
Озноб последнего отъезда. Единственное, что здесь живо, это глаза Казановы.
