Михаил Веллер - Нежелательный вариант (сборник)
Но это случится не раньше, чем мы сделаем свое. Волк умирает, сомкнув челюсти на горле врага, и многие уйдут вместе с нами. Я вас научу любить жизнь. Прорвемся.
С кухни доносится звон посуды и пахнет варевом. Судя по запаху, щи. Стопарь бы под тарелочку щец! Да ломтик сальца с чесночком на закусочку, да огурчик соленый хрусткий!
По доброму-то и хорошему давали в старые времена приговоренному перед казнью выпить и закурить. Я бы отказался: пусть все знают, что не цеплялся жадно за последние мелкие жалкие удовольствия жизни, не принял подачки, ушел достойно и с усмешкой. А может нет: на лобном месте, пред толпой народа, поклониться в пояс на три стороны, принять у всех прощение, опрокинуть чарку за их здоровье, закурить спокойно и с удовольствием, со свободным вдохом и улыбкой:
– Я сейчас встречусь с Богом, ребята. Передам ему, что вы хорошие ребята, и попрошу для вас счастья.
И опуститься на плаху – только чистую, свежеструганую, – откинув с затылка волосы, подмигнув на прощание палачу, – и отправиться в самое далекое и неизведанное путешествие.
Да вот только нет в этом деле романтики. Романтика – это воображаемое в противовес реальному, желание иного: лучшего и интересного. Иностранное слово «романтика» по-русски звучит здесь «работа».
Люди, я любил вас. Будьте бдительны, идиоты.
Но пока еще – я еще успею все пережить, все перечувствовать, все вспомнить и рассказать вам.
Вращается и плывет сививон, ханукальный волчок, праздничная игрушка, священное гадание, рулетка и оракул, сливаясь в огненный узор горят летящими разноцветными кругами прорези древних букв, знаки каббалы, и поют в замкнутом движении предопределенную им мелодию: там грохочет самый тяжелый и мощный из пистолетов «Дезерт Игл» – «Орел Пустыни» – своим сокрушительным .44 магнум; там воет клаксоном слетающий с трассы Москва – Петербург «Ягуар» пахана, миллиардера и кандидата в президенты Брынцалова; там точат брусками мечи русские гладиаторы, должники мафии, отрабатывая кровью и зрелищем в саду замка нового русского, карточного каталы, последняя мода самых крутых; там дрожит голос Мэрилин Монро, угодившей под заговор наших ребят из четвертой палаты, когда ГБ закорешилось с ЦРУ баш на баш и убрали Кеннеди и Хрущева в подъеме военного равновесия, работа была по классу экстра.
… как возили каждого из нас на кресле из палаты в палату, тасуя компании и приглядываясь, о чем мы разговариваем и как ладим друг с другом.
Как в процедурной мерили давление, брали анализы, снимали энцефалограммы, раскладывали тесты с картинками и словами.
Как не до конца, а потом до половины, а потом вообще только начало, крутили фильмы и читали книги, и задавали угадать, чем все продолжится и закончится.
Как Маша, до пояса подоткнув халат, под которым не было трусов, меняла перед кандидатом порнографические картинки и измеряла эрекцию.
А Зара увозила ночами как бы тайком в ординаторскую, и давала выпить, и покурить, и втягивала в разговоры о задушевном, и мы выкладывали ей все. Вот такое у них разделение ролей. Одна заводит, а вторая раскручивает. Мы это отлично понимаем, ну и что, почему нет. Они там давно вычислили, что с женщинами самовары работают лучше…
– Сарынь на кичку!!! Лондонская симфония Гайдна.
Они – это простые мужики с добрыми, открытыми и усталыми лицами, с грустноватыми понимающими глазами. В обычных костюмах под обычными, не новыми и не старыми халатами. Сотрудники той самой группы, которая нас курирует. Было их двое, и посещали они нас по очереди – Сергей Иванович и Семен Борисович, блондин и брюнет.
Они и ставили задачу. Приходили с бутылкой и закуской, и с сигаретами, и рассказывали о своих войнах, и показывали шрамы, и мы, опять же, отлично понимали, кто они такие и что им от нас требуется – ну так и плевать, они-то лично нам нравились, и сотрудничали мы не с некой секретной до неведомости службой «Н» проклятого и страшного КГБ, не входящей ни в какие управления и подчиняющейся только и лично Андропову, а потом вышедшей и из-под его власти, и ставшей работать сама на себя, и убравшей самого Андропова, – а как бы исключительно и именно с ними, хорошими ребятами, с которыми мы подружились, и полюбили друг друга, по-человечески друг другу доверяли и испытывали приятность сделать что-то хорошее, взаимно услужить. Вот так и происходит настоящая, душевная вербовка. А вы как думали.
Они говорили верные, справедливые вещи: о всеобщей прогнилости строя, о дерьмизме номенклатурного класса, о необходимости обновления государства. И мы, понимаешь, как-то увлекались, энтузиазм поднимался – было для чего жить, и еще как: мы не обрубки, мы не куски скверноодушевленного мяса для превращения пищи в дерьмо – мы важные, ценные, могущественные – люди, работники, хозяева жизни! Конечно, мы стали работать с ними – еще бы нет.
Мы видели их лесть и нехитрый расчет – и все равно пыжились и с удовольствием гордились собой: своим умом, памятью, расчетливостью, проницательностью и воображением.
Все правильно: в тоталитарном государстве только тайная полиция имеет средства и возможности произвести переворот.
Но это тонкий, тонкий вопрос – на кого же в конечном итоге мы работаем.
Нас-то на нитке держит закукленная структура, по идее, внутри КГБ: кто нас создал – тот и отрыл, кто отрыл – тот и использует; кто использует – тот и зароет. Это с одной стороны.
С другой стороны – это реформаторы, желающие блага стране и власти себе. Ан знаем мы эти революции, кушающие своих устроителей на завтрак и детей на обед.
С третьей стороны, Запад, США, спят и видят, как бы вся эта Империя рассыпалась и провалилась. А что невозможного – ломя деньгой и покупая все и всех подряд, выйти на группу – и грохнуть крепость изнутри? Кому это выгодно? Элементарно. Модель отработана – хоть немцы и большевики в 17 году.
С четвертой стороны, народишко притомился, придавлен до крайности, ни рыкнуть ни пикнуть, как клетки-ячейки в сотах. Ну-ну. Цель американского конгресса – благо советского народа. Тоже мило.
А когда складываются четыре стенки, получается ящик. Что говорит стенка стенке? «Встретимся на углу».
А только с пятой стороны – вот вам крышка сверху: хрен мы им сделаем именно то, чего они хотят. Мы не пролетарии, и цепей нам не терять – нам их носить не на чем. Так что еще кто на кого работает. Побачимо.
И уходя, мы хлопаем дверью так, что у всех надолго заложит уши.
Но есть еще одно, еще одно. Мы ведь сами себе аналитический отдел. Рабочий день у нас не нормированный, уж куда как. Мы считаем, обкатываем и прокачиваем все варианты, все узлы, все повороты. А для того, чтобы все учесть, надо все понять. Так что, кроме прочего, —
все мы здесь – пониматели.А если уж ты начал действительно думать и понимать, то неизбежно происходит вот какая штука. Над чем бы ты ни задумался, над какой бы малостью – в конечном итоге ты обязательно придешь к тому, как же вообще устроено все на свете. Вот такой побочный продукт нашей деятельности.
Но это он им – побочный, а нам – ого! И за все за то, ребята, что мы вам натворили и что вы сейчас расхлебываете, мы – как бы бесплатную премию от магазина за покупку (ха-ха!) – кидаем вам это знание.
Проверено – мины есть. Кантовать!
Нам это стоило жизни.
Без него – нет смысла ни в нашей жизни, ни в этой книге.
Что вы с ним будете делать? А я почем знаю. Крутитесь сами.
Часть вторая
Пониматель
Сюда неотъемлемой частью и полностью входит содержание книг
«ВСЕ О ЖИЗНИ»и
«КАССАНДРА».Они не могли быть включены в это издание по причине объема, но в любой момент доступны читателю, изданные отдельно.
О дикий Запад!
– Как они там кино делают – черт их знает! Ну ладно – плохо поставлено. Ну ладно – плохо играют. Ну ладно – дешевый фильм, мало декораций, слабая работа. Но ведь все равно – миллионы денег ухлопано! Так ведь еще и изначально придумано плохо! Ведь самое простое, самое дешевое в кино – это сценарий: один человек плюс один карандаш. Ну хоть придумать-то можно хорошо? Время на это-то есть? А то ведь смотришь боевик: убожество слезное, мозговая плесень! Хороший сценарий – так хоть есть что ухудшать. Они же нулевыми средствами тянут нулевой сценарий – бред обреченных. Вот же окопались сценаристы в кино – гранатометом не вышибешь, насмерть держат рубеж у заветного пирога.
– Да? Напиши хороший сценарий. И посмотри, как от него в кино ничего не останется: режиссер гений, актеры гении, сценарист дурак, пшел вон, болван, не путайся под ногами.
– Да я бы им под холодную закуску левой ногой такое заворачивал за полгонорара – никакой постановкой не угробить, за счет голого сюжета и раскладки ситуаций фильм бы на ура держался. Народу простого кина охота, чтоб дух захватывало, и похохотать, и слезку вытереть.
