Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника.
Слева.
ФУКЬЕ. Прошу – немедленно – уйти!
Пристав неохотно подходит. Справа.
НЕДОПУЩЕННЫЕ. Почему это? – Это что, новый декрет, а? – А может, Конвент упразднил открытые слушания? – О, почему бы и нет!
Слева.
ФУКЬЕ. Прочь, не то велю вас вышвырнуть!
Справа.
НЕДОПУЩЕННЫЕ (медленно отступают, оттесняемые Приставом. Мстят, язвя вполголоса). Ага, он отыгрывается на нас. – Тут-то он господин. – Тут он нос задирает. – А там спрятался под стол! – Только что вылез, посмотрите, какой красный!
Уходят. Слева.
БИЙО. Гражданин Фукье…
ФУКЬЕ (в отчаянии задевает заграждение). Сей-час! Господи Боже, дайте же мне перевести дыхание, не то меня удар хватит! (Отирает лицо платком.)
ВАДЬЕ. Рановато.
Снаружи, справа гвалт усиливается. Слева.
ВАДЬЕ. Что там опять творится?!
Два Пристава из зала бегут на шум. В глубине.
ГОЛОС ЭРМАНА (раздраженный, но все еще контролируемый). …что сейчас не ваша очередь, Дантон?! А вас, граждане, я снова предупреждаю…
Далее: ответ Дантона, фамильярный и насмешливый, под конец он обращается к толпе напрямую; часть галереи подхватывает глумливый тон; Дантон разжигает эти настроения, но пока еще ощущается скованность. Слева.
ФУКЬЕ (Приставам). Вы куда?
ПРИСТАВ III. Председатель велел нам охранять тот вход, потому что его начинают штурмовать.
Перебегают направо, перепрыгнув через барьер. В глубине. Среди вновь поутихшего шума идет допрос Демулена. Тон Камилла, поначалу задорно-вызывающий, постепенно переходит в истерически-раздраженный, в подобие женского крика. Толпа все свободней выказывает отчасти сочувствие, отчасти (особенно под конец) презрение. Женщины жалеют его и визгливо высмеивают. Хотя суд и утратил авторитет, Камилл вот-вот навлечет убийственный французский смех и на свою партию. Поэтому Дантон перебивает его все чаще, обращаясь напрямую к толпе, с каждым разом вызывая все более бурную реакцию. Эро, Вестерман и Делакруа следуют его примеру. Неистового звона Эрмана хватает теперь максимум на тридцать секунд.
Снаружи, справа шум на некоторое время утихает. Слева.
ФУКЬЕ (поднимается). Господа, доложите Комитетам, что Конвент должен немедленно прислать, в качестве свидетелей по требованию обвиняемых, депутатов: Кур…
БИЙО. Знаем. А вам, обвинитель, Комитеты докладывают, что самое время выказать немного энергии.
ФУКЬЕ (негодующе). Немного энергии!.. И как же это?! Устроить представление, как он?!
ВАДЬЕ. Именно! Дали ему разораться на весь город!
Из глубины. Как раз сейчас Демулен начинает кричать. Диалог между ним и судьей Добсаном, которого поддерживает Эрман, грозит перейти в перебранку. Слыша смех толпы, Дантон при поддержке коллег вставляет саркастические замечания, все чаще напрямую обращенные к галерее, чтобы снова обратить этот смех на головы судей. Галерея реагирует одобрительно, подхватывая и повторяя остроты. Этот контакт представляет собой угрозу для суда, который, однако, пока что его игнорирует. Слева.
ФУКЬЕ. И как же мне заткнуть ему пасть?! С ума посходили?! И вообще, чего это вы тут лезете не в свое дело? Присутствовать не присутствуете, а суждения выносите?! По какому праву?!
БИЙО. Комитет не спускает с вас глаз, Фукье. Нам известно каждое слово.
ФУКЬЕ (голосом, сдавленным от гнева). Ко мне, общественному обвинителю, вы посмели подослать шпиков?!.
ВАДЬЕ. А как же, Фукье! Ваша неустойчивость не внушает доверия!
Снаружи, справа шум возобновляется с еще большей силой. Пристав II идет разбираться. Слева.
БИЙО. Знайте, что я потребовал вашего ареста.
ФУКЬЕ (задохнувшись, почти зашатавшись). Мо… моего а…
Безмолвная пауза. В глубине. Первый громовой раскат смеха Дантона. Галереи вторят ему, не пытаясь более сдерживаться. Эрман реагирует первой вспышкой и при этом выказывает такой запас энергии, что заставляет толпу призадуматься. В одних он возбуждает уважение, в других трепет. Невзирая на саркастический ответ Делакруа и провокационный смех Камилла, галереи трезвеют. Теперь по ним проносится враждебный гул.
Слева.
БИЙО. Вы бы уже и сидели, да только Робеспьер отговорил…
ВАДЬЕ. Чтобы не откладывать процесс… вероятно.
Снаружи, справа шум нарастает. Пристав I прибегает из коридора напротив. В глубине. Среди этого нового гула, который в дальнейшем стихает, Эрман приступает к допросу Делакруа. Когда замечает, что напряжение спало, поручает Дюма сменить его и выходит. Слева.
ФУКЬЕ (взрывается. Голос, поначалу приглушенный, постепенно возвышается). Да разрази вас все черти в аду, ведите его сами, этот ваш треклятый процесс! Сами разбирайтесь с этой зверюгой, что рычит и ревет, будто слон, которого режут! Говорю вам: пришлите ему свидетелей, да поживее; иначе черт знает, до чего дойдет! (Хочет бежать. Бийо удерживает его.)
БИЙО (движением руки остановив Фукье). Вот наш ответ: или вы приведете процесс к известному исходу, или следующий будет вашим. (Возле входа крики.) Средства – дело ваше. В свидетелях вы откажете. (Фукье вздрагивает всем телом.) Врагам не посылают подкрепления. Это все.
Собирается уйти.
ФУКЬЕ (дрожит от ярости). Свидетелей вы должны…
Снаружи, справа у входа шумная потасовка. Слева. Эрман врывается и останавливается. За ним четверо Приставов, которые спешат на помощь коллегам. Из глубины.
ГОЛОС ДЕЛАКРУА. …Миончинский солгал! Я ничего не говорил о военных трофеях! И вообще, Дантон всегда был…
Напряжение вновь нарастает, недостаток энергичности и сноровки Эрмана дает о себе знать. Далее. Дантон яростно вмешивается; Дюма, впавший в бешенство, теряет остатки авторитета и власти над толпой. Между ним и Делакруа разгорается все более ожесточенная ссора. Стучат по столу кулаками; Дантон время от времени вставляет отрывистый возглас, как бы пришпоривая лошадей, ему вторят товарищи и галереи. Толпа в восторге заходится от хохота и кричит, однако любопытство удерживает ее от беспорядочных воплей или воя. Враждебный гул – опасный симптом серьезного умонастроения, – однажды возникнув, уже не прекращается. Делакруа и Дюма уже стараются перекричать друг друга. Слева.
ЭРМАН (у него перехватило дыхание – подает Бийо бумагу, которую тот не берет). Господа, вот список свидетелей защиты. Пожалуйста, поторопитесь; сами слышите, что творится.
ВАДЬЕ. Нельзя было этого допускать!
Фукье вернулся и встал между ними. Снаружи, справа. Переговоры; перемирие, но не мир.
Слева.
ЭРМАН (изумленно, с достоинством). Вы не знаете, что говорите. Они не хотят отвечать, пока мы не вызовем…
БИЙО. Даже если бы они собирались разнести все здание – откажите!
…..ФУКЬЕ. Но ведь мы не имеем права!
ЭРМАН (отступает на шаг). Что?! Исключено. Право-то за ними. Толпа разошлась и поддерживает их уже единодушно. Мы не можем отказать.
…..В глубине. Дюма одержал победу. От его безудержного крика внезапно зародился страстный, весьма серьезный протест другой части толпы: той, которая не ради одной только оргии, но и, пусть не отдавая себе в том отчета, ради спасения души участвовала в каждой из многочисленных grandes journées[52] последних лет. Эта стихия отличается наивысшим жизненным напряжением; а потом, согласно закону природы, все подхватывают тон, заданный этими людьми. Протест так громок, что почти слышны слова: «Дай ему сказать! – Не перебивайте обвиняемых! – Свободу слова в суде!» Наступает кратковременное затишье, в течение которого Делакруа доканчивает фразу, прерванную вице-председателем. Слева.
ЭРМАН. Пожалуйста, посудите сами.
Перепуганный Бийо заметно дрожит.
ФУКЬЕ. И они не переставая грозят вам разоблачениями!
ВАДЬЕ. Бийо, свидетелей придется прислать.
БИЙО (не прекословя). Придется оцепить здание войсками.
Испуг.
ФУКЬЕ. Это безумие! Народ…
В глубине. Дантон подобно снаряду ворвался в примолкший было хор, который моментально грянул с невиданной доселе силой. Пробудившийся фанатический элемент на этот раз уже не выступает явно, однако ощутимо и тревожно сопровождает элемент веселья. Начинается оргия. Рык Дантона триумфально плывет по вспененным валам крика, смеха, истерического женского визга, свиста и подспудного ворчания. Все это на фоне неистово заливающегося колокольчика. Снаружи, справа. Подхлестываемая происходящим потасовка тут же перекидывается в коридор.
