Борис Акунин - Весь мир театр
— То есть преступление свершилось между началом десятого и двенадцатью? Тогда у меня алиби.
— Какое?
Поколебавшись, Девяткин сказал:
— Никогда бы не стал говорить, но я чувствую себя виноватым, что чуть не убил вас. Повторяю, я был уверен, что вы отравитель, а вы, оказывается, разыскиваете отравителя… Рок оправдал вас.
— Перестаньте вы про Рок! — взорвался Эраст Петрович. Он уже чувствовал, что промахнулся с версией, и оттого злился. — А то у меня ощущение, будто я разговариваю с лунатиком!
— Напрасно вы так. — Девяткин вскинул руку и поднял глаза к потолку, или, если употребить более торжественное выражение, возвел очи горе. — Человек, который верит в Высшую Силу, знает: ничего случайного не бывает. Особенно, когда речь идет о жизни и смерти. А тот, кто не верит в Высшую Силу, ничем не отличается от животного.
— Вы что-то сказали про алиби, — перебил его Фандорин.
Вздохнув, ассистент сказал уже без декламации, а обычным голосом:
— Это, разумеется, строго между нами. Дайте слово. Речь идет о репутации дамы.
— Никакого слова я вам не д-дам. Вы были в тот вечер с женщиной? С кем?
— …Ладно. Полагаюсь на вашу порядочность. Если вы когда-нибудь расскажете про это ей (вы понимаете, о ком я), это будет низко. — Девяткин опустил голову, вздохнул, — В тот вечер я ушел из театра с Зоей Николаевной. Мы не расставались до самого утра…
— С Дуровой? — после секундной паузы переспросил Эраст Петрович, не сразу поняв, о ком речь. При нем никто не именовал маленькую травести по отчеству. Однако если он и удивился признанию, то лишь в первый миг.
— Да. — Ассистент неромантично почесал ушибленный лоб. — Как говорил Теренций, я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Вы мужчина, вы меня поймете. В конце концов есть и физиологические потребности. Только не спрашивайте меня, люблю ли я Зою Николаевну.
— Не буду, — пообещал Фандорин. — Но с госпожой Дуровой обязательно поговорю. А мы с вами эту беседу еще продолжим…
МИЛЬОН ТЕРЗАНИЙПрямо из театра, невзирая на довольно поздний час, он поехал на автомобиле в гостиницу, чтобы Девяткин не успел его опередить и сговориться с Дуровой. Предосторожность была излишняя. Эраст Петрович уже не сомневался, что алиби подтвердится, но в серьезном деле нужно проверять все детали.
Не без труда разыскав в «Мадриде» номер маленькой актрисы, Фандорин извинился за нежданный визит и еще более за бесцеремонность вопроса. Разговаривать с этой барышней следовало без обиняков и экивоков. Так он и поступил.
— Это касается обстоятельств смерти господина Смарагдова, — сказал он. — Поэтому соображения п-приличия давайте временно оставим. Скажите мне, где и с кем вы были вечером и ночью 13 сентября?
Веснушчатая рожица Дуровой расплылась в дурашливой улыбке.
— Ого! По-вашему, я похожа на женщину, которая может быть с кем-то ночью? Это даже лестно.
— Не тратьте времени на увертки. Я спешу. Просто ответьте: вы были с господином Девяткиным? Да или нет? Меня не интересует ваша нравственность, сударыня. Я хочу знать п-правду.
Улыбка не исчезла, но утратила всякую, даже напускную веселость. Зеленоватые глаза смотрели на незваного гостя безо всякого выражения. О чем думает их обладательница, догадаться было невозможно. Хорошо, что госпожа Дурова изображает детей на театральной сцене, а не в кинематографе, — сказал себе Эраст Петрович. — На крупном плане с таким взглядом ребенка не представишь.
— Вы давеча сказали, что Смарагдов не покончил с собой, — медленно произнесла Дурова. — Стало быть, у вас есть подозрения… И подозреваете вы Жоржа, я угадала?
Данный тип личности Фандорину был знаком. Окружающие не склонны принимать их всерьез — так уж выглядят и держатся эти люди. И чаще всего окружающие на их счет ошибаются. Человек маленького роста, вне зависимости от пола, обыкновенно силен характером и очень неглуп.
— Не знаю, кто вы на самом деле. И не желаю знать, — продолжила Зоя. — Однако Жоржа из своих расчетов можете исключить. Он провел ночь вот на этой постели. — Она, не оглядываясь, ткнула пальцем на узкую железную кровать и оскалилась еще неприятней. — Сначала мы предавались греховной страсти. Потом он спал, а я лежала рядом и на него смотрела. Кровать узкая, но, как вы можете заметить, я занимаю немного места. Подробности вас интересуют?
— Нет. — Не выдержав ее сверкающего взгляда, он опустил глаза. — Прошу п-простить. Но это было необходимо…
Потом, в домашней лаборатории, он исследовал взятую из реквизитной рапиру. Господин Девяткин оказался человеком обстоятельным. В самом деле, на все руки мастер. Острие было смазано смесью яда naja oxiana с животным жиром, очевидно, добавленным, чтобы токсин не высох. Инъекция этой гадости несомненно повлекла бы за собой очень скорую и мучительную смерть.
Утром, еще до репетиции, Фандорин завершил необходимую проверку визитом в уголовную полицию, где его отлично знали. Задал вопрос, получил ответ. Смарагдов отравился совсем другим ядом — классическим цианидом.
По пути в театр Эраст Петрович предавался мрачным мыслям о том, что он сильно порастратил детективные навыки и здорово поглупел от влюбленности. Мало того что выстроил ложную версию, так еще и раскрылся перед чудаковатым Жоржем Девяткиным. Надо будет с ним нынче же объясниться, потребовать, чтоб держал язык за зубами — иначе можно спугнуть настоящего отравителя.
Однако в тот день потолковать с Девяткиным не удалось, потому что Элиза неожиданно согласилась ехать к нему в Сверчков за кимоно и случилось чудо, а вслед за тем чары рассеялись, и Эраст Петрович остался один в опустевшем, совершенно мертвом доме.
Девяткин нагрянул сам, на следующий день пополудни. После того как убежала Элиза, Фандорин из дому не выходил. Он сидел в халате, охваченный непонятным оцепенением, курил сигару за сигарой. Время от времени вдруг приходил в возбуждение, начинал ходить по комнате, разговаривая с кем-то невидимым, потом снова садился и застывал. Волосы всегдашнего аккуратиста висели белыми прядями, на подбородке чернела щетина, под синими глазами прорисовались — в тон — синие круги.
Помощник режиссера являл собою контраст с опустившимся драматургом. Когда Фандорин, вяло шаркая туфлями, открыл дверь (в нее звонили, верно, минут пять или десять), он увидел, что мсье Девяткин нарядился в новую визитку, пристегнул сверкающие воротнички и повязал шелковый галстук, в руке белели перчатки. Офицерские усики воинственно торчали в стороны, как две изготовившиеся к нападению кобры.
— Я справился о вашем адресе у Ноя Ноевича, — строго сказал Девяткин. — Поскольку вчера вы не соизволили уделить мне время, а сегодня не явились вовсе, я пришел сам. Есть две темы, по которым нам следует объясниться.
«Наверное, он только что видел Элизу» — вот всё, что подумал Фандорин, когда увидел ассистента. И спросил:
— Разве репетиция уже закончилась?
— Нет. Но господин Штерн отпустил всех, кроме исполнителей главных ролей. Госпожа Луантэн и ваш приемный сын готовят любовную сцену. Я мог остаться, но предпочел уйти. Он проявляет чересчур много рвения, этот ваш японец. Мне было тяжело на это смотреть.
Тема для Эраста Петровича была болезненная, он покривился.
— Вам-то что?
— Я люблю госпожу Луантэн, — спокойно, будто констатируя хорошо известный факт, заявил Девяткин. — Как многие другие. В том числе и вы. На этот предмет я и желал бы объясниться.
— Ну п-проходите…
Сели в гостиной. Жорж держал спину прямо, перчаток не выпускал. Снова что ли на поединок будет вызывать, безжизненно усмехнулся Фандорин.
— Слушаю вас. П-продолжайте.
— Скажите, честные ли у вас намерения по отношению к госпоже Луантэн?
— Честнее не б-бывает.
«Никогда ее больше не видеть и постараться забыть», мысленно прибавил он.
— Тогда предлагаю как благородный человек благородному человеку. Условимся в борьбе за ее руку не прибегать к низменным, вероломным приемам. Пусть она соединится с более достойным в браке, который будет осенен небесами! — Очи ассистента, по привычке к возвышенности, устремились к люстре, откуда свисали покачивающиеся на сквозняке японские бубенчики. Динь-динь, нежно позвякивали они.
— П-пусть. Мне не жалко.
— Превосходно! Дайте вашу руку! Но учтите: если вы нарушите наше соглашение, я убью вас.
Фандорин пожал плечами. Случалось ему выслушивать подобные угрозы и от более опасных оппонентов.
— Ладно. С первой темой всё, больше к ней возвращаться не б-будем. Что за вторая тема?
— Убийство Ипполита. Полиция бездействует. Мы с вами должны найти преступника. — Жорж подался вперед и воинственно дернул себя за ус. — В подобных делах я еще менее ловок, чем вы. — (Здесь Эраст Петрович сдвинул брови.) — Но все-таки могу оказаться полезен. Вдвоем нам будет легче. Согласен быть вашим помощником, функция ассистента мне привычна.
