Джеймс Парди - Руфанна Элдер
ДЖУД: Эй, глянь что случилось, Руфанна. Вот ведь угораздило. (Смеется)
РУФАННА: Что у тебя с рубашкой?
ДЖУД: (продолжает смеяться) Как что! По ней и так все видно, от нее теперь одни клочки. Я налетел с велика прямо на изгородь из кустов и весь ободрался. Там в ней что-то шипастое растет, сплошные колючки, острющие как копья.
РУФАННА: (тоже смеясь) Конечно, там ведь колючий боярышник.
ДЖУД: И чего мне теперь делать, Руфанна? Смотри, в каком я виде.
РУФАННА: Знаешь, у нас остались папины рубашки…
ДЖУД: А не думаешь, что будет как-то нехорошо, если я одну из них надену?
РУФАННА: Не вижу тут ничего плохого. Не ходить же тебе в этих лохмотьях.
ДЖУД: Ну, если скажешь.
РУФАННА: У матери ты главный любимчик, и я уверена, она будет не против. Да ей и не обязательно рассказывать. Так что давай, снимай-ка смелее рубашку и посмотрим, подойдет ли тебе какая-нибудь из отцовских.
ДЖУД: Но Руфанна…
РУФАННА: Не будь таким скромником, Джуд. И потом (смеется) ты ведь мой дядя.
ДЖУД: (выдавливает неразборчиво) Вот ты как теперь? Раз так, лучше бы я им не был.
РУФАННА: Ты не должен говорить мне таких вещей. (заметно, что ей приятно, что он это сказал).
ДЖУД: Почему не должен, Руфанна?
РУФАННА: Потому что я помолвлена.
ДЖУД: Ах, вот в чем дело.
РУФАННА: (вспыхивает в гневе) Да, в этом.
ДЖУД: Ну-ну, с Джессом Ферренсом!
РУФАННА: Его и мои родители нас обручили, когда нам с ним было… почти столько же, сколько тебе сейчас. Это был особый церковный обряд, Джуд.
ДЖУД: Но Руфанна, это ведь все равно не какое-то там обязательство по закону, верно, с обрядом или без?
РУФАННА: Самое настоящее обязательство, по крайней мере, так считает Джесс.
ДЖУД: А ты сама?
РУФАННА: Знаешь-ка что! (Они вдруг затевают возню и принимаются носиться друг за другом по комнате, как дети, играющие в салки.)
ДЖУД: А я вот так… (целует ее украдкой)
РУФАННА: Джуд, Джуд. Давай, снимай рубашку, раз уж она все равно на тебе не держится, а я схожу наверх и принесу тебе новую. (Когда он остается голым по пояс, взгляд ее случайно падает на его грудь). Знаешь, Джуд, она у тебя потрясающая…
ДЖУД: (возбужденно) Что, Руфанна?
РУФАННА: Уверена, любой скульптор мечтал бы вылепить твою грудь… И кожа у тебя там такая белая. Почти как у девушки.
ДЖУД: Ой, ну надеюсь, не совсем как у девчонки.
РУФАННА: Ты не то слово какой красивый. Пойду наверх и принесу тебе рубашку.
ДЖУД: Да брось (внезапно касается ее, а потом прижимает к себе.)
РУФАННА: Джуд, Джуд! (Вырывается от него и уходит)
ДЖУД: (Садится и потирает правой ладонью глаза) Боже мой. Ее запах, на что он похож? На аромат какого-то дикого цветка, которому я не знаю названия. А у меня из подмышек воняет. (Поочередно принюхивается к своим подмышкам). Обещана в жены Джессу Ференсу! Ну это мы еще посмотрим.
Снова возвращается Руфанна и приносит одну из рубашек покойного отца. Она заметно переменилась из-за того, что произошло между ней и Джудом. Она холодно протягивает ему рубашку.
РУФАННА: Вот Джуд, надевай, и думаю, тебе лучше вернуться домой.
ДЖУД: Хочешь, чтобы я ушел? Но почему, Руфанна? Почему?
РУФАННА: Потому что.
ДЖУД: Руфанна, ты когда-нибудь замечала, как это здорово — всей кожей ощущать свежий воздух, в смысле, когда на тебе ничего нет. Мы срослись с одеждой, и поэтому, когда кожу тебе щекочет ветерком — как мне сейчас — ты чувствуешь себя как никогда живым и свободным, Руфанна. Это как вырваться на волю из тюрьмы. В теле такая бодрость, кода оно ничем и не скованно и не стянуто.
РУФАННА: Перестань.
ДЖУД: Нет, нет, это правда. Посмотри на меня.
РУФАННА: Я уже насмотрелась. А теперь прекрати. Надевай рубашку и иди домой.
ДЖУД: Руфанна, а знаешь что. Я тоже хочу увидеть твою грудь. Это не честно, что тебе на мою смотреть можно, а мне на твою нет.
РУФАННА: Джуд. Хватит. Перестань немедленно. Надевай рубашку и уходи.
ДЖУД: Не бойся, коснись моей груди, ветерок ее так приятно остудил. Ага, да ты у нас трусишка. Прикидываешься первой из всех девчонок, а сама вся такая правильная, как старая дева.
РУФАННА: Неправда. Но я хочу, чтобы ты шел домой.
ДЖУД: Ничего подобного. Ты хочешь, чтобы я остался. И ты хочешь дотронуться до моей голой груди, но боишься.
РУФАННА: Не боюсь, просто не хочу.
ДЖУД: (Подходит к ней близко) Дотронься и сама поймешь.
РУФАННА: (двигаясь как во, сне протягивает к его груди руку и прикасается) О!
ДЖУД: Я так и думал, что ты скажешь О. (Они смеются) Руфанна, если ты прислонишься к моей груди ухом, то услышишь, как там стучит сердце
РУФАННА: Еще бы.
ДЖУД: Смелее. Не робей, трусишка.
РУФАННА: Ладно, я хочу послушать твое сердце. (Слушает, всем своим видом показывая восхищение)
ДЖУД: Будет по-честному, если я твое тоже послушаю. Надеюсь, оно бьется для меня. Руфанна, сними блузку.
РУФАННА: Нет, нет. Можешь слушать через нее. Снимать не буду.
ДЖУД: Ладно, тогда дай приложиться хоть через одежду, пускай это и не по-честному.
РУФАННА: Не по-честному? Почему?
ДЖУД: Потому что через одежду не то, так не расслышишь. Дай мне его послушать, дай наслушаться, как оно бьется. (Начинает снимать с нее одежду). О, Руфанна.
РУФАННА: Надеюсь, ты доволен. (По щекам у ее сбегает несколько слезинок. Джуд обнажает ее по пояс. Он приникает ухом к ее сердцу, а потом припадает туда и начинает упоенно ее целовать).
ДЖУД: О, Руфанна. Будь со мной нежной, будь со мной хорошей. Вот, целуй и мою грудь. Давай, она не отравлена. Сердце в ней бьется для тебя, Руфанна, оно бьется, бьется через край полное любовью. Я люблю тебя. Ты моя любимая девочка. Это говорит сердце.
РУФАННА: (вся во власти чувства) О, Джуд, Джуд. Тогда прижми меня к сердцу, Джуд, дай ответить своим. Дай слиться с твоим бьющимся любовью сердцем. Да, да. (В упоении сжимают друг друга в объятиях)
Свет гаснет
Сцена 4Свет загорается. Руфанна в одиночестве стоит посреди сцены. На ней восхитительное муслиновое платье, специально подобранное для танцев, на которые она как раз собирается пойти.
РУФАННА: То, что я испытала в тот день, разве это можно выразить словами! Разве можно описать ими мое счастье и мой ужас. Я не знала, что бывает такое огромное, сокрушительное чувство. Слова, что повторяли его полуоткрытые губы, отдавались у меня в голове весь день, всю ночь и весь следующий день. Всюду мне слышалось биение его сердца. Оно как будто стучало внутри моей груди. Я дышала и мне казалось, что его дыхание растворилось в моем. Тогда я решилась пойти к доктору Ульриху. Мне было необходимо поделиться с кем-то своим счастьем и своим ужасом. И, поговорив с ним, я убедилась, что да, доктор Ульрих все поймет, если мне придется посетить его еще раз. А я знала, что я к нему еще приду! Да, настанет день, когда я должна буду побывать у него снова. Он должен будет меня понять. Кроме него мне не к кому обратиться. Больше всего меня ужасал Джесс. Джесс Ферренс был моим кошмаром. Когда я ложилась спать, мне чудилось что он незримо стоит рядом — непоколебимый, всезнающий. Ибо вы помните — о, разве можно выразить это словами — мы с ним были помолвлены. Это традиция, которая существует в нашем городке с незапамятных времен. Так здесь принято в семьях, занимающих видное положение. Нас обручили, когда мы были еще детьми. В глазах наших семей и церкви, мы уже были мужем и женой, в глазах Господа — единой плотью. И вот что я натворила! Я совершила нечто немыслимое. Но я не жалею, ведь я вознеслась на вершину счастья. Доктор Ульрих должен меня понять. Кроме него у меня никого нет. Но кошмаром моим стал Джесс. Джесс — воплощение моего ужаса! Эта его мощь, гордая порода и, что и говорить, его красота. Ею с ним не сравнится никто. Когда он до меня дотрагивается, я чувствую стальную мощь его мускул. И мы с ним ни разу по-настоящему не поцеловались. Он все узнает — это неизбежно. Прочтет все в моем сердце. Догадается и поймет. Джесс мой самый жестокий кошмар. Я слышу, он сюда идет. О Боже, сжалься и защити, ибо я познала блаженство. И он прочтет это по губам, расслышит любовь к Джуду в биении моего сердца!
