Пьер Бомарше - Бомарше — Лекуантру, своему обвинителю.
— Хорошо! — сказал мне г-н де Грав, — остается решить только вопрос о цене. Я дам по двадцать два ливра в ассигнациях[17] за штуку.
— Сударь, — ответил я ему, — забудьте об ассигнациях, иначе мы не договоримся. Если бы речь шла о французском товаре, то, поскольку ассигнации имеют в стране принудительный курс, мы знали бы, с чем имеем дело; но расплатиться в Голландии за ружья в этой валюте невозможно, там нужны флорины. Нельзя будет даже установить курс флорина в ваших ассигнациях, поскольку я должен буду платить за ружья только через два или три месяца после их доставки, а ни вы, ни я не можем себе представить, какова будет тогда стоимость ассигнации, которая уже сейчас на тридцать пять процентов ниже стоимости наших экю, да еще мы теряем при обмене экю на флорины; совершенно неизвестно, — сказал я, — насколько упадут ассигнации по отношению к флорину в тот день, когда вы будете рассчитываться со мной за ружья. Не захотите же вы, если через три месяца ассигнации упадут в цене на девяносто процентов, заплатить мне сорок тысяч луидоров, которые на самом деле будут стоить сорок тысяч франков.
— Нет, разумеется, — сказал мне он.
— В таком случае, сударь, прошу вас, оставим в покое ассигнации и заключим сделку во флоринах; и поскольку я отлично знаю, что, в конечном итоге, вы не сможете мне предложить ничего, кроме ассигнаций, пусть будет установлено, что я обязан принять их в уплату, исходя из курса по отношению к флорину на тот день, когда вы будете со мной рассчитываться.
— Право же, — сказал мне, смеясь, г-н де Грав, — я ровным счетом ничего не понимаю во всех этих обменных курсах и флоринах.
— Я вас обучил бы, — сказал я, — но вы, должно быть, не доверяете мне, поскольку меня можно заподозрить в том, что мои интересы расходятся с вашими. Есть ли у вас какой-нибудь банкир, которому вы доверяете? Попросите его зайти к вам, я повторю свой вопрос при нем.
Министр вызвал г-на Перго, который и явился. Я задал в его присутствии вопрос о флоринах, точно так, как это было мною только что описано, добавив, что речь идет пока не о более или менее высокой плате за ружья, но лишь о том, как наилучшим образом осуществить расчет в определенный момент, независимо от цены, на которой мы сойдемся.
— Я хотел бы, — сказал я ему, — чтобы министр понял, что я не должен пострадать от того, понизится или повысится к моменту расчета стоимость ассигнаций: это, можно сказать, доля дьявола в сделке; ибо от этих потерь не выигрывает ни покупатель, ни поставщик, и груз их ложится полностью на сделку, как таковую. Совершенно ясно, что мне придется платить за границей по самому высокому курсу в полновесных банковских флоринах, стоимость которых признаётся повсюду; меж тем ассигнации, предлагаемые мне министром, имеют за границей лишь фиктивную ценность, подвластную всем переменам буйных политических ветров.
Господин Перго согласился, что я был прав, требуя установления цены в твердой валюте, и решительно посоветовал нам заключить сделку, на какой бы мы сумме ни сошлись. Когда он ушел, министр сказал мне, что не может взять на себя подобное отклонение от установленных правил, однако обсудит его с Комитетом по военным делам Национального собрания.
— В таком случае, сударь, я предлагаю вам два возможных решения: либо я назначаю точную цену во флоринах, выплачиваемую мне по курсу ассигнаций, либо, если вы предпочитаете, возьмите на себя весь риск, все расходы, которые могут возникнуть в будущем, наряду с теми, по которым я произведу расчет сейчас. Дайте должным образом заработать, в соответствии с его требованиями, моему поставщику; и дайте мне тоже приличные комиссионные; выбор я предоставляю полностью на ваше усмотрение[18].
Он отправился консультироваться в Комитет по военным делам. (Итак, консультации с комитетами по поводу этого оружия уже начались. Ни одна из перипетий этого серьезного дела не обойдется без такого рода консультаций.) Затем он послал за мной, чтобы сказать, что Комитет считает скорее возможным накинуть цену на ружья, чем взять на себя вероятные расходы в будущем или рассчитываться со мной во флоринах; что, в конечном итоге, он может вести переговоры только в ассигнациях.
— Прекрасно, сударь, — сказал я ему, — в добрый час, в ассигнациях так в ассигнациях; но установим, по крайней мере, их твердую стоимость по сегодняшнему курсу; только так мы можем знать, что́ делаем; иначе вы заставите меня, продавая вам эти ружья, впутаться в чудовищную авантюру, и один бог ведает, до какой степени вздуется цена этих ружей при подобном риске и неопределенности дня оплаты: учтите при этом разницу, возникающую от того, что я вынужден покупать шестьдесят тысяч ружей оптом, а продавать их вам после сортировки, не зная заранее, сколько придется выкинуть. Я не могу, сударь, подвергать себя одновременно стольким случайностям и возможностям потерь, если цена, которую вы дадите, не покроет полностью разного рода риск, не поддающийся заранее оценке. Я предложил вам взять риск на себя, сам же готов был удовлетвориться комиссионными, куда вошел бы и заработок моего поставщика; но вам угодно рассчитываться только на свой манер. Давайте поищем еще какую-нибудь форму. Позавчера вы подняли продажную цену ваших новых ружей с двадцати четырех ливров в экю, как она была установлена, до двадцати шести ливров серебром, чтобы ничего не терять на них. Установим справедливое соотношение между новыми ружьями и моими, хотя, как мне говорили, часть их выпущена прекрасным Кулембургским заводом, и это совершенно новые ружья, которые стоят не меньше, чем ваше лучшее оружие.
Министр, разумеется, проконсультировался в Комитете, несколько раз вызывал меня и наконец предложил мне тридцать ливров в ассигнациях, на мой риск. Пересчитав на флорины, я увидел, что по существующему курсу это составляет восемь флоринов восемь су за ружье. Если бы эта цена оставалась твердой, то при том, что стоимость ружья с учетом всех расходов, которые мне предстояло покрыть, и всех случайностей, которые можно было предвидеть, а также приняв во внимание перевозку во Францию, составила бы в итоге от шести до шести с половиной флоринов, такая расценка, когда бы ни был произведен расчет, обеспечивала прибыль моему человеку и покрывала мой риск; короче, это была бы честная сделка. Но от меня добивались, чтобы я принял в уплату ассигнации по твердому курсу, без учета возможности их падения ко дню, когда мне заплатят; к чему мне было так рисковать и затевать столь крупную игру? Поэтому я удалился, сказав министру, что беру свое слово назад и изложу письменно историю наших переговоров, которую просил бы его любезно завизировать, дабы на все времена было подтверждено, что наша Франция упустила, а наши враги приобрели такую огромную партию оружия отнюдь не по недостатку у меня патриотизма.
— Я тем более удручен этим, — сказал я ему, — что крах нашей сделки повлечет за собой не только абсолютную, но также и относительную потерю; ибо эти ружья, сударь, не могут не быть проданы, и если они достаются не вам и я расторгаю купчую — а я ее расторгну, — мой поставщик вынужден вступить в переговоры с нашими врагами; он ведь купил, чтобы перепродать. Следственно, для нас это на шестьдесят тысяч ружей меньше, а для них — на шестьдесят тысяч больше; мы теряем таким образом сто двадцать тысяч солдатских ружей, не считая тех, которые мне обещаны; об этом стоит задуматься.
Я вернулся к министру с памятной запиской, излагавшей историю наших переговоров, но он отказался ее завизировать, сказав, что, если я опасаюсь народа только потому, что меня могут заподозрить в нерадивом отношении к получению для нас этих ружей, — есть куда больше оснований придраться к нему за то, что он упустил партию оружия, имеющую столь важное значение; он, однако, был настолько порядочен, что спросил, не препятствует ли нашему соглашению еще что-либо, кроме упомянутой причины.
— Сударь, — сказал я ему, — если бы мы пришли к соглашению, я был бы вынужден взять в долг около пятисот тысяч франков в ассигнациях, получив таким образом меньше ста тысяч экю во флоринах, которые мне еще нужны здесь; и поскольку этот займ я могу осуществить, только дав в обеспечение мои облигации «тридцати женевских голов»[19], одна лишь регистрация этой двойной экспроприации (поскольку я хочу только заложить их) влетит мне в тридцать тысяч франков, хотя при старом режиме эта операция обошлась бы самое большее в шестьсот ливров. К тому же, если оправдаются слухи о войне, залог, которого требует поставщик, из условия чисто торгового может превратиться в обстоятельство политическое и весьма досадное; не исключено при этом, что я не смогу воспользоваться транзитными льготами, распространявшимися на перевозку оружия из Брабанта в Голландию. Будучи в этом случае вынужденным избрать окольные торговые пути, я должен буду заплатить обложение на вывоз товаров местного производства, полтора флорина за штуку. И тогда не только не получу, при всех прочих равных условиях, дохода со сделки, но, напротив, окажусь в убытке.
