Александр Галин - Парад
Лариса. Наверняка я не могу этого утверждать, но я подумала, зачем моему сыну такой сосед… Он и старше его.
Скворцов. Так. И что дальше?
Лариса. Я, конечно, хотела с Витькой поговорить, но у меня язык не поворачивается. Тем более я ни в чём не уверена… Понимаешь, во всём остальном этот его друг, он очень хороший, очень воспитанный, слава богу, не наркоман, начитанный… вежливый… Прекрасный парень… Но ужасно странный…
Скворцов. Витька с ним прилетел сюда?
Лариса. С ним… Когда Витя мне сказал, что хочет в Амстердам на этот парад, – тут я в первый раз испугалась. Я испугалась по-настоящему, я знаю, чем этот Амстердам славится! Я спросила: «Сынок, почему Амстердам?» – «Я должен!» Но с таким выражением сказал… очень враждебно. И взглянул исподлобья.
Скворцов. Подожди, а что ты мне раньше не сообщила? Ты слова мне не говорила про это.
Лариса. Про это?! По телефону говорить такие вещи про сына?! То ты мне твердишь: будь осторожна, эфэсбэшники всех прослушивают… – теперь: почему не сообщила!
Скворцов. Дальше.
Лариса. Больше мы с ним про это не разговаривали, а позавчера, накануне вылета сюда, встретились в городе. Он пришёл вот с этим своим другом, и с ними были две девушки. Наши, русские. Одна, по-моему, по уши в Витьку влюблена. Но не могла же я её спросить, спят они или нет… Ну вот… так что, может быть, я всё это себе напридумывала, а на самом деле всё у Витьки нормально. Понимаешь?.. Я присмотрелась – и тот мне показался вроде ничего, нормальным… Может, потому что они с девушками приехали…
Скворцов. Ё-моё, так пугать человека! Я аж протрезвел. У деда атамана – внук дровосек!
Лариса. Я не про Витю говорю, а про его соседа. Сплюнь!..
Скворцов. Тьфу, тьфу, тьфу!
Лариса. Я их по театру знаю, они знаешь какие! Положит глаз – и всё!
Скворцов. Ты что хочешь сказать: если он на меня глаз положит, то что? Да ты, мать, рехнулась, Витька – нормальный мужик. Ты вспомни, каких он девок домой таскал!
Лариса. Ты только Вите не сболтни лишнего. Ты присмотрись к его другу… Осторожно только. Я уже ничего не понимаю: они и сюда с этими девушками прилетели. Гостиница у них, оказывается, давно была заказана, какой-то студенческий приют, что ли…
Скворцов (берёт стакан). Ну ты меня развеселила!..
Лариса. Поставь стакан!
Скворцов. Успокойся, я глоток только.
Лариса. Всё! Хватит! Пойдём, надень брюки хотя бы.
Скворцов (поставив стакан). Лариска, брюки я облажал в самолёте, их надо выбросить. На меня цыплёнок упал, весь в масле, прям туда, куда не надо. У меня в сумке шорты.
Лариса. Ты что, только шорты взял с собой?
Скворцов. Жара же.
Лариса. А в чём ты в ресторан пойдёшь?
Скворцов. В шортах. Сядем где-нибудь на канале. Посмотри, там все в шортах.
Лариса. А назад ты в чём полетишь?
Скворцов. Ну куплю здесь какие-нибудь джинсы себе.
Лариса. Подожди, о какой ты сумке говоришь? Ты с одним портфелем прилетел.
Скворцов. Как с портфелем? Я с сумкой улетал. Ты её никуда не сунула?
Лариса. Я никакой сумки не видела.
Скворцов. Стоп! Я что, её из багажа не забрал?
Лариса. Как не забрал?
Скворцов. Кретин! На бухарезе попёр сразу к такси: привык, что по России со мной помощник летает… Ёлы-палы! Сел в машину, поехал в отель… Кретин!..
Лариса. Там что-то важное?
Скворцов. Да нет, всё важное в портфеле. Портфель здесь?
Лариса. Здесь. А что в сумке?
Скворцов. Ну там бельё, пара рубашек, шорты… вам с Витькой подарки… Надо позвонить в аэропорт.
Лариса. Витя сейчас придёт позвонит. Надень брюки.
Скворцов. Да не надену я их! Ну чего, я обоссанный, что ли?
Лариса. В трусах, ты считаешь, лучше? Девушки придут.
Отдалённо слышен дверной звонок.
Там в дверь позвонили, или мне показалось? (Прислушалась.) Да, звонят! Это они. Господи… Родители!.. Мама в халате, папа пьяный, в трусах – День города просто!.. Я побежала в ванную. Иди в спальне надень второй халат, открой им. Пусть они пока побудут здесь, на балконе: я себя в порядок привести должна. Пойдём.
Идёт в номер, Скворцов следует за ней. Через короткое время на балконе появляется Долорес. Он в сверкающем платье и с такой же сверкающей сумкой через плечо, на высоких каблуках, в женском парике. В руках подарочный пакет и букет цветов. Звучит увертюра к «Травиате»: это рингтон его телефона. Долорес достаёт телефон, смотрит на дисплей, бросает телефон назад в сумку. Телефон не умолкает, Долорес упорно не отвечает. В дверях балкона появляется Виктор. На нём только обтягивающие шорты; лицо и тело в ярких радужных полосах.
Виктор (задержался в дверях балкона, громко, в номер). Папа, да не волнуйся, никто на тебя не смотрит, мы уже на балконе. (Выходит на балкон, Долорес.) У тебя телефон надрывается.
Долорес (измученно). Он же понимает, что я не хочу с ним разговаривать, – и продолжает звонить! Я ему сказал: уйди из моей жизни. Исчезни! Он – звонит! (Не выдержал, достал телефон, выключил. Взял паузу, справился с собой.) Виктор, у тебя такой молодой отец!
Виктор. Не старый.
Долорес. Мой тоже не старый, но, по сравнению с твоим, он дедушка. Ты знаешь, что у тебя отец вылитый Марлон Брандо?
Виктор. Не знаю.
Долорес. Можешь мне поверить. (Подходит к перилам.) Смотри, как отсюда всё видно, внизу такого впечатления не было. Кажется – просто весь мир там!..
Виктор (громко). Пап, ты скоро?
Скворцов (в балконных дверях, прикрывается шторой). Ну подожди… Мать сказала, чтобы я этот чёртов халат надел, я его найти не могу. (Прищурясь, смотрит на сына.) Витька, тебя прям не узнать, ты чего это так раскрасился?
Виктор. Пап, здесь… карнавал. Познакомься, это Долорес. (Долорес.) Подойди, не бойся.
Скворцов. Девушка, девушка, подождите. Витька, ну я же без штанов!
Виктор (смеётся). Папа, сегодня весь Амстердам без штанов.
Скворцов. Девушка, вы меня извините… Я тут загорал на балконе…
Долорес. Спасибо, конечно, за комплимент, но я не девушка.
Скворцов. В номере темновато было, я подумал – Витина подруга…
Долорес. Я друг. (Смеётся.) Платье – это карнавальный костюм. И это – парик.
Скворцов выходит на балкон, смотрит на Долорес.
Скворцов. Все свои, что ли? Ты мужик?
Долорес. Вы так сразу о главном. Не знаю, заслужил ли я титул мужика?.. Я парень, парнишка. Зовут меня Долорес.
Опять возникает Верди. Долорес с измученным видом достаёт телефон, выключает его.
Извините.
Скворцов. Долорес? Имя вроде женское…
Долорес. В Испании Долорес женское имя, а в Мексике – и женское, и мужское. А, например, в Парагвае, там все мужчины – сплошные Долорес.
Скворцов. Понятно. Ну, Долорес так Долорес. А я Николай.
Долорес смутился под прямым взглядом Скворцова. Напряжённое молчание.
Скворцов. Для русского уха, конечно, необычное имя для мужчины. У нас в городе есть улица Долорес Ибаррури. Была такая коммунистка, пламенная пассионария… Не слышал?
Долорес. Да! Конечно! Она великая женщина! Я её очень почитаю. У нас в семье все левые. Отец левый, но у него кумир Троцкий. Я тоже левый, даже, можно сказать, в душе я коммунист. Свобода, равенство и братство!.. Что может быть прекраснее этого, правда?
Скворцов (напряжён). Да-да… У нас народ, конечно, улицу переименовал… Имя оставили, а фамилию видоизменили. В такси, например, сядешь: «Мне на улицу Долорес…» (Запнулся.) Ну, дальше я не буду никого обижать…
Виктор (смеётся). Да, папа, лучше не надо.
Долорес. Кличка? Какая? Виктор, ну мне тоже хочется посмеяться. Какая?
Виктор. Похабщина.
Долорес (подумав). Ой! Я понял! И что? Ничего обидного я тут не вижу. У неё этого вдоволь было в жизни. (Скворцову.) Знаете её историю с молоденьким французским антифашистом? Ну это такое голливудское кино!.. Французика немцы посадили, так Долорес до Сталина дошла. Так его достала, что тот Гитлеру звонил по её просьбе. Представляете? Она его из тюрьмы вытащила, а он…
