Оскар Уайльд - Саломея
Саломея. Не умолкай, Иоканаан. Твой голос пьянит меня точно вино.
Молодой сириец. Царевна! Царевна! Царевна!
Саломея. Говори еще! Говори еще, Иоканаан, и надоумь меня, что мне делать.
Иоканаан. Не приближайся ко мне, дочь содомова! Спрячь лицо свое под покрывало, посыпь голову свою пеплом и поспеши в пустыню искать Сына Человеческого.
Саломея. Кто он, Сын Человеческий? Он так же красив, как и ты, Иоканаан?
Иоканаан. Прочь от меня! Я слышу, как во дворце хлопает крыльями Ангел Смерти.
Молодой сириец. Царевна, умоляю тебя, возвращайся на пир!
Иоканаан. Ангел Господень, зачем ты здесь с мечом своим? Кого ты ищешь в этом нечестивом дворце? Не пришел еще его день — того, кто умрет в серебряном одеянии.
Саломея. Иоканаан!
Иоканаан. Кто это говорит?
Саломея. Иоканаан! Я влюблена в твое тело! Тело твое бело, как лилии на никогда не кошенном поле. Тело твое бело, как снег, покрывающий горы, — как снег, лежащий в горах Иудеи и нисходящий в долины. Розы в саду царицы аравийской не столь белы, как твое тело. Ни розы в саду царицы аравийской, ни ноги утренней зари, легко ступающей по листве, ни лоно луны, покоящейся на лоне морском, — ничто на свете не сравнится с белизной твоего тела. Позволь мне коснуться твоего тела!
Иоканаан. Не подходи, дочь вавилонова! Зло в этот мир пришло через женщину. Не заговаривай со мной. Я не стану слушать тебя. Я буду слушать лишь слова Господни.
Саломея. Тело твое отвратительно. Оно точно тело прокаженного. Оно будто оштукатуренная стена, по которой проползли ядовитые змеи, — будто оштукатуренная стена, на которой устроили гнездо свое скорпионы. Оно словно выбеленный склеп, полный скверны. Оно ужасно, тело твое! В волосы твои — вот во что я влюблена, Иоканаан. Твои волосы подобны гроздьям винограда, гроздьям черного винограда, свисающим с гибких лоз в виноградниках Эдома[17], страны эдомитов. Твои волосы подобны кедрам ливанским, огромным кедрам ливанским, что дают тень львам и разбойникам, ищущим укрытия средь бела дня. Долгие черные ночи, когда луна прячет лицо свое, когда звезды боятся показываться на небосклоне, не так черны, как твои волосы. Безмолвие, таящееся в лесах, не так черно, как они. Нет ничего на свете чернее твоих волос… Позволь мне коснуться волос твоих.
Иоканаан. Не подходи, дочь содомова! Не прикасайся ко мне! Не оскверняй храм Господень!
Саломея. Твои волосы отвратительны. Они покрыты грязью и пылью. Они точно терновый венец, возложенный на чело твое. Точно клубок черных змей, извивающихся вокруг шеи твоей. Мне не нравятся твои волосы… Уста твои — вот чего я желаю, Иоканаан. Уста твои подобны алой ленте на башне из слоновой кости. Они подобны плоду граната, разрезанному ножом из слоновой кости. Цветы граната, что цветут в садах Тира[18], краснее, чем алые розы, но и они не так красны, как твои уста. Раскаленные раскаты труб, возвещающие прибытие царей и наводящие ужас на врагов, не так красны, как они. Твои уста краснее, чем ступни у тех, кто давит виноград в давильнях. Они краснее, чем лапки у голубей, обитающих в храмах, где их кормят священники. Они краснее, чем ноги у того, кто возвращается из леса, где он убил льва и видел золотистых тигров. Твои уста подобны ветке коралла, найденной рыбаками в сумерках моря и сохраняемой ими для царей!.. Они подобны киновари, добываемой моавитянами в копях Моавы[19] и отбираемой у них царями. Они подобны боевому луку персидского царя, покрытому киноварью и украшенному с обоих концов кораллами. Нет ничего на свете краснее уст твоих… Позволь мне поцеловать тебя в уста.
Иоканаан. Никогда, дочь вавилонова! Дочь содомова, никогда!
Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан. Я поцелую тебя.
Молодой сириец. Царевна, царевна, ты благоухаешь словно сады коммифоровые, ты голубица из голубиц. Так не смотри же на этого человека, не смотри на него! Не говори ему таких слов. Мне невыносимо их слышать… Царевна, царевна, не говори больше этих слов.
Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан.
Молодой сириец. А-а-а! (Убивает себя и падает между Саломеей и Иоканааном.)
Паж Иродиады. Молодой сириец убил себя! Молодой начальник стражи убил себя! Убил себя тот, кто был моим другом! Я подарил ему коробочки с благовониями и серьги, сделанные из серебра, и теперь он убивает себя! Ах, не предсказывал ли он, что случится несчастье? Я и сам это предсказывал, и так оно и случилось. Что ж, я знал, что луна выискивает мертвых, но не думал, что она найдет его. Ах, почему я не спрятал его от луны? Если бы я спрятал его в пещере, она бы не заметила его.
Первый солдат. Царевна, молодой начальник стражи только что покончил с собой.
Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста, Иоканаан.
Иоканаан. Ужели тебе не страшно, дочь Иродиады? Разве не говорил я тебе, что слышал, как во дворце хлопает крыльями Ангел Смерти, и разве ты не видишь, что Ангел Смерти уже явился?
Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста.
Иоканаан. Знай же, порождение прелюбодеяния, есть лишь один человек, который может спасти тебя. Это тот, о ком я уже говорил тебе. Иди и ищи Его. Он в лодке на море Галилейском, и Он говорит со своими учениками. Опустись на колени на берегу морском и позови Его по имени. И когда он придет к тебе — а он приходит ко всем, кто зовет Его, — пади к ногам Его и проси об отпущении грехов своих.
Саломея. Позволь мне поцеловать тебя в уста.
Иоканаан. Будь же ты проклята, дочь матери-кровосмесительницы, будь проклята!
Саломея. Я поцелую тебя в уста, Иоканаан.
Иоканаан. Я не хочу тебя видеть, и я не буду больше смотреть на тебя. Ибо ты проклята, Саломея, ты проклята.
Иоканаан спускается в колодец.
Саломея. Я все же поцелую тебя в уста, Иоканаан, я тебя поцелую.
Первый солдат. Нам нужно перенести тело в другое место. Тетрарх видеть не может трупов, за исключением трупов тех людей, которых убил он сам.
Паж Иродиады. Он был мне братом, даже ближе брата. Я подарил ему коробочки с благовониями и агатовый перстень, который он никогда не снимал с пальца на руке. По вечерам мы гуляли с ним по берегу реки среди миндальных деревьев, и он рассказывал мне о своей стране. Говорил он всегда очень тихо. Звук его голоса походил на звук флейты, на звук голоса того, кто играет на флейте. И он так любил смотреть на свое отражение в реке. Я часто упрекал его за это.
Второй солдат. Ты прав, нужно спрятать тело. Тетрарх не должен его видеть.
Первый солдат. Тетрарх сюда не придет. Он никогда не выходит на террасу: он слишком боится пророка.
Входят Ирод, Иродиада и весь двор.
Ирод. Где Саломея? Где царевна? Почему она не вернулась на пир, как я ей велел?.. А, вот она!
Иродиада. Не надо смотреть на нее. Ты постоянно на нее смотришь.
Ирод. У луны сегодня такой странный вид. Не правда ли, странный? Она похожа на помешанную — на помешанную, которая всюду ищет себе любовников. И она нагая. Она совершенно нагая. Облака стремятся прикрыть ее наготу, но она им не позволяет. Она выставляет себя на небосклоне нагой. Она бредет сквозь ряды облаков шатаясь, точно пьяная женщина… Я уверен, она ищет любовников. Ведь правда — она шатается, точно пьяная женщина? Она похожа на помешанную, ведь правда?
Иродиада. Нет, луна похожа на луну — ни на что больше. Давай лучше вернемся во дворец… Тебе здесь нечего делать.
Ирод. Я остаюсь здесь! Манасия, постели нам ковры. Пусть зажгут факелы, принесут столы из слоновой кости и столы из яшмы. Какой здесь чудесный воздух! Я выпью еще вина с моими гостями. Послам цезаря нужно оказать всевозможные почести.
Иродиада. Не из-за них ты здесь остаешься.
Ирод. Да, воздух здесь восхитительный. Идем, Иродиада, нас ждут гости… Ох… я поскользнулся в луже крови! Это дурной знак. Это очень дурной знак. Откуда здесь кровь?.. А этот труп… откуда здесь взялся труп и зачем он здесь? Не думаете же вы, что я, подобно царю египетскому, не мыслю себе пира, на котором гостям не будет показан хотя бы один труп?.. Чей это труп? Я не хочу его видеть.
Первый солдат. Это наш начальник, повелитель. Он тот юный сириец, которого ты всего три дня назад поставил начальником стражи.
