Владимир Пистоленко - Раннее утро
Е л е н а. Они вон где! Немножко правее. Видите?
К а т я. Сейчас вижу.
Е л е н а. Ника обзавелась племянником и теперь на седьмом небе — она очень детей любит. Какая здесь благодать, а в комнате духота. Посидим?
К а т я (нерешительно пожав плечами). Давайте.
Е л е н а (в дверь). Анна Андреевна, мы сейчас! Вот здесь на скамеечке сядем.
Садятся.
Да!.. Так я и не досказала. Нас долго дразнили женихом и невестой.
К а т я. Правда? И что?
Е л е н а. Одно дело — дружба, а другое — чувства более сильные. А вообще-то почти не было такого дня, чтоб мы не поссорились или не подрались. Я иногда мстила, а Юра — никогда…
К а т я. Ну, да разве Юрий Сергеевич позволит…
Е л е н а (шутливо). Правда, он тогда не был еще Юрием Сергеевичем…
К а т я. Не скажите, все-таки характер. Когда Юрий Сергеевич первый раз пришел к нам в лабораторию…
Е л е н а. А вы кем работали?
К а т я. Лаборанткой. В институте цветных металлов. Да, так девчонки не очень относились к Юрию Сергеевичу… Он все молчал и больше хмурился. Его так и прозвали — неулыба. А потом заметили: когда останется в комнате один, ходит из угла в угол… Значит, переживает человек. У него тогда все неудачи были. Наши девчонки стали и так к нему, и по-другому — все ж жалко человека, а он вроде и не видит и не слышит. У меня тогда вся душа выболела…
Е л е н а. Почему?
К а т я. Вот и сама не знаю. Юрий Сергеевич как-то сразу на меня подействовал. Понимаете? У меня, конечно, ничего и в голове не было насчет замужества и прочее, не предполагала, а вышла. Прямо неожиданно получилось. Мама не отдавала, ни в какую!
Е л е н а. Почему же?
К а т я. Во-первых, из-за возраста.
Е л е н а. А сколько вам было?
К а т я. В общем-то, немало, почти восемнадцать. Если по правде, то мне и самой было как-то диковато. Ну, подумайте: раньше, бывало, с девчонками в кино, на танцы, никаких тебе семейных забот, а тут вдруг — замуж! Жена!.. Странно, правда?
Е л е н а. Возможно.
К а т я. К моему возрасту мама просто придиралась. Я вам откровенно скажу, ей сначала очень не понравился Юрий Сергеевич. Вот она и против. Наотрез!
Е л е н а. Но потом согласилась?
К а т я (с доброй усмешкой). Согласилась… Когда поженились. А сначала, когда Юрий Сергеевич сделал мне предложение, мама заявила, что не согласна и что откажет Юрию Сергеевичу. Я всегда слушала маму, а тут на дыбы встала: если ты, говорю, будешь сопротивляться, я прямо сейчас, вот в чем есть, уйду к Юрию Сергеевичу, и навсегда. Одним словом, я победила. А сейчас мама души в нем не чает, не нахвалится.
На крыльце появляется Ю р и й.
Е л е н а. Вы очень хорошая, Катя…
К а т я. Ну, что вы!.. Еще перехвалите…
Е л е н а. Слушаешь вас, и на душе становится светлее…
К а т я. Да я вроде ничего такого и не говорила — рассказала все, как было, и только.
Ю р и й. Друзья, вы тут не скучаете?
Е л е н а. Мы? Наоборот!
Юрий подходит к ним.
У нас столько общих тем…
К а т я. Я тут рассказываю… (Елене.) Простите, как ваше отчество?
Е л е н а. Петровна. А зачем? Давайте попроще, без величаний.
Ю р и й. Конечно!
К а т я. Ну, как хотите, только вроде неловко.
Ю р и й. Это с непривычки, Катюша.
На дорожке показывается Н и к а.
Н и к а. Катя, идите сюда, он тут… знаете… В общем, без вас не справлюсь…
К а т я. Наверное, разбрыкался! (Подбегает к Нике.) Ну да! Он такой, ему только дай волю. (Забирает ребенка.)
Н и к а. Я хотела сама все наладить — не получается…
К а т я. Я тоже сначала не умела, а потом научилась, вроде всю жизнь детей пеленала…
Ника и Катя уходят в дом.
Е л е н а. Славная девочка.
Ю р и й. Тебе понравилась?
Е л е н а. Мне?.. Немного наивная. Простенькая…
Ю р и й. Это плохо?
Е л е н а. Простенькая — не значит плохая. В общем, поздравляю, хорошая у тебя жена.
Ю р и й. От души?
Е л е н а. Зачем ты спрашиваешь?!
Ю р и й. Спасибо.
Е л е н а. За что? Слушай, Юра, мы старые друзья, да и вообще… Откровенно — счастлив?
Ю р и й (помолчав). Думаю, что да.
Е л е н а. Ну… вот. (Пауза.) За это ты мне, пожалуй, должен спасибо сказать.
Ю р и й. Ты о чем?
Е л е н а. Видишь ли, у тебя могла быть не эта жена. Я предотвратила роковую ошибку.
Ю р и й. А-а-а, понятно… Лена, давай не говорить… об этом.
Е л е н а. Ну что ж…
Ю р и й. Ты почему же не спросишь, как мои поиски, успехи?
Е л е н а. Думаешь, не знаю?
Ю р и й. Верно, газеты писали.
Е л е н а. Кроме всего прочего на свете есть телефон.
Ю р и й. Звонила? Справлялась?
Е л е н а (шутливо). А почему бы нет?! Но все это не главное. Конечно, нам надо поговорить, и не так, как сейчас, не на бегу.
Ю р и й. Давай встретимся. Когда ты сможешь?
Е л е н а. Даже сегодня…
Ю р и й. Сегодня?
Е л е н а. Тебе нельзя?
Ю р и й. Нет, можно. Во сколько?
Е л е н а. Вечером! Около десяти…
Ю р и й. Будешь в цехе?
Е л е н а. Там не дадут поговорить… Приходи ко мне домой… Нет, не надо… Знаешь что? Впрочем, ровно в десять приходи к нам. Домой. И поговорим. (Смотрит на часы.) Мне пора. Привет своим.
Ю р и й. Только в цехе не задержись. Я помню твою привычку опаздывать.
Е л е н а. Сегодня не опоздаю. (Уходит. Быстро возвращается.) А знаешь, Юрий, я никогда не опаздывала. Да, да. Бывало, приду, заранее приду, притаюсь где-нибудь и слежу за тобой… Ну, до вечера. (Уходит.)
Юрий молча смотрит ей вслед. На крыльце появляется Н и к а.
Ю р и й. Рвать цветы не воспрещается?
Н и к а. Вообще у папы на этот счет строгости. Но я думаю, что тебе, как гостю, он сделает исключение. Навсегда приехал?
Ю р и й. И сам не знаю. Как подскажут дела.
В окне показывается А н н а А н д р е е в н а; увидев разговаривающих сына и дочь, торопится к ним.
Н и к а (со значением). Значит, женился, братец?
Ю р и й. Женился. А почему у тебя такой… неприятный тон?
Н и к а. Нет, тон у меня обыкновенный. Настроение немного неважное…
Ю р и й. Причина?
Н и к а. Просто я не все еще в жизни понимаю, вот и злюсь…
Ю р и й. А что именно не понимаешь? Ну-ка, выкладывай, сестренка!
А н н а А н д р е е в н а (спускаясь с крыльца). Юра, какую вам комнату отдать?
Ю р и й. Все равно.
А н н а А н д р е е в н а. Ну как же! Ты пойди, а то отец советуется с Катей об этом, а она стесняется. Иди, иди!
Юрий уходит.
(Строго.) Ты о чем с ним говорила?
Н и к а. Ни о чем… (Подходит к качелям.) Разговора не получилось, ты помешала…
А н н а А н д р е е в н а. Смотри, о Елене не распространяйся.
Н и к а. А что о ней?
А н н а А н д р е е в н а. Я не меньше тебя знаю. Не надо, дочка.
С крыльца спускаются С е р г е й И в а н о в и ч, К а т я и Ю р и й.
Ну, на чем порешили?
Ю р и й. Мезонин.
С е р г е й И в а н о в и ч. Правильное решение. Катюша настояла.
К а т я. Я не настаивала, просто предложила…
С е р г е й И в а н о в и ч. Ну, пошли, пошли.
А н н а А н д р е е в н а. Хвастать клубникой?
С е р г е й И в а н о в и ч. Не хвастать, а демонстрировать. Поверишь, Катюша, — вот сквозь землю провалиться, — каждая ягодка с кулак! Может, чуточку поменьше.
Сергей Иванович, Катюша и Юрий уходят в сад.
А н н а А н д р е е в н а (глядя им вслед). Видно, правду пословица гласит: «Было, да быльем поросло». Так что, дочка, ни к чему ворошить старое.
Голос Сергея Ивановича: «Анна Андреевна! Иди к нам».
Иду! (Уходит.)
Н и к а (задумавшись, чуть покачиваясь на качелях, негромко напевает).
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой
И в том краю далеком
Зови меня женой…
Нет, мамка, должно быть… не все быльем порастает…
Милая моя,
Взял бы я тебя,
Да в том краю далеком
Есть у меня жена.
Вечер того же дня. Гостиная в квартире Елены. Слева — входная дверь, справа — в соседнюю комнату, прямо — большое окно. По радио передают Третий концерт Рахманинова. В комнате никого. Звонит телефон. Входит З о я Г р и г о р ь е в н а.
