Алла Бархоленко - Отпусти синицу
О л ь г а. Что?..
В и к т о р. Именно это она и сказала. И даже выскочила из класса.
О л ь г а. И ты… И что ты?
В и к т о р. А я сказал им, что моя любовь началась в пятом классе. Они встретили это с большим одобрением…
О л ь г а. Представляю!
Н и к о л а й. Ребята, меня, кажется, дед зовет…
В и к т о р. Ну, куда, куда? У нас теоретический разговор… Я сказал им, что после этого прошло чуть не двадцать лет, а мы не женаты. «Почему?» — робко спросил кто-то. «Вы живете в разных городах?» — спросил другой. — «Нет, мы живем в одном городе, — сказал я, — и можем видеть друг друга каждый день. Наши семьи не враждуют, жилплощадь есть, третьи лица не вмешиваются в наши отношения, но…» — «Так почему же?» — воскликнули они. — «Я не знаю, почему, — сказал я, — но так есть, и это тоже любовь, и не пугайтесь, когда ваша любовь не будет такой, как в кино». Они сидели сосредоточенные. Они думали. «А знаете, почему Мария Кирилловна рассердилась и ушла? — спросили они. — Потому что ее оставил муж, он ушел к другой…»
О л ь г а. Ее муж работал у нас в редакции.
В и к т о р. А это верно, что она била у вас графины?
О л ь г а. Верно.
В и к т о р. Ребята знали и об этом… А она выступала перед ними с беседами о достоинстве женщины. И я понял, что все ее лекции на темы морали были мелкой местью сопернице, и я понял, что, по сути дела, эти лекции аморальны…
О л ь г а. Частный случай. Та же Мария Кирилловна пыталась объяснить твоим ученикам совершенно правильные общие положения.
В и к т о р. Все дело в том, что эти положения статичны. Поэтому они рассыпаются при первом столкновении с жизнью. Мы совершаем преступление, когда учим человека схеме. Его надо учить другому. Его надо учить мыслить.
О л ь г а. Однако существуют проверенные и установленные обществом нормы поведения. Не знаю, как где, но в нашей семье их не нарушают.
Н и к о л а й. А что теперь с теми, которые у вас работали? Розочка и Эм Эн Котлов, так?
О л ь г а. Они у нас больше не работают.
В и к т о р. Они ушли добровольно?
О л ь г а. Разумеется. Им было предложено сохранить свои семьи, но они подали заявления об увольнении. Говорят, они сейчас работают на строительстве.
В и к т о р. В многотиражке?
О л ь г а. Нет. Каменщиками.
В и к т о р. А ты знаешь — я их уважаю.
О л ь г а. Ты всегда искал романтизм не там, где он есть..
В и к т о р. Слушай… Так это на них ты получила повышение?
О л ь г а. Ну, знаешь!.. (Стремительно ушла.)
Н и к о л а й. Зачем ты ее дразнишь? Опять месяц не будете разговаривать.
В и к т о р. Месяц не разговаривать — не страшно. Страшно, когда человек не больше, чем семьдесят килограммов коллоида.
Н и к о л а й. А вот я сопротивляться не умею. Говорят — делаю, просят — иду. В детстве, знаешь, на что меня уговорили? Ларек грабить. Хорошо — атамана в тот вечер за двойку выпороли и дома заперли… Все Олька. Нужны кадры из рабочих. Нужно — пошел. Думал, если у мартена справлялся, то уж тут-то…
В и к т о р. А ты не бойся, ты пробуй. И так, и этак… Потом сам увидишь, что нужнее.
Появляется К о н с т а н т и н с охапкой цветов.
К о н с т а н т и н. Привет, лопухи! (Проходит в свою комнату.)
В и к т о р. Я думаю иногда: спокойно бы… на Ольке жениться… На озеро Чебаркуль окуньков ловить… Название-то какое — Чебаркуль! Так и видишь, как рыба плеснула и в прозрачную глубину ушла… Просто бы, а?
Н и к о л а й. Иногда, говорят, получается.
В и к т о р. Ладно, пойду грехи замаливать. (Уходит. Появляется Андриан.)
А н д р и а н. Сидишь?
Н и к о л а й. Сижу…
А н д р и а н. Курить есть?
Н и к о л а й. Курить вредно, батя.
А н д р и а н. Правильно, сын.
Н и к о л а й. Дай-ка и мне…
Сидят, курят. Высветляется комната А н н ы. А н д р и а н и А н н а смотрят вслед ушедшей Степаниде.
А н д р и а н. Зачем… Зачем она это — приходила?
А н н а. Кто?
А н д р и а н. Жена моя…
А н н а. Она не как жена. Она как комиссия.
А н д р и а н. Какая комиссия?
А н н а. Я заявление на квартиру писала… (Молчание.)
А н д р и а н. Это… Она — знает? (Молчание.)
А н н а. Андрюша… Что же ты не подойдешь ко мне, не скажешь ничего?
А н д р и а н. Устал я, Анна… Худо мне.
А н н а. В деревню бы поехать… Когда маленькой была, у бабушки гостила. Озеро рядом, вода, как хрусталь, уха сосновыми шишками пахнет. Грибы нанижешь на прут — над костром печешь, сахару не было — землянику ели… Андрюша, земляники бы…
А н д р и а н. Анна… Кончать нам надо. Анна. О чем ты?
А н д р и а н. Не могу я, Анна. Расстанемся давай.
А н н а. Вот ты о чем…
А н д р и а н. Больше тридцати лет с ней прожил. Горе и радость пополам. В войну, без меня, детей сохранила. Дом вела, будто государством правила — с толком. И вот теперь… Как же я смогу, Анна?
А н н а. А я думала — любишь меня…
А н д р и а н. Была бы она, как ты, молодой, — ушел бы. А нынче не по-равному. Плохо.
А н н а. А я думала, что любишь…
А н д р и а н. Не в словах дело. Мне уж вроде стыдно эти пустые слова произносить. Хорошо было с тобой. Молодость вернулась… Анна, если бы я был один! Анна. Ладно. Иди.
А н д р и а н. Отпускаешь?.. (Анна не отвечает.) Отпускаешь… Не больно, выходит, нужен!
А н н а. Гордости сколько в вас недоброй… Ну, иди, что ли!
А н д р и а н. Анна…
А н н а. Не тяни душу, уходи, Андриан.
А н д р и а н. Ну, коли так… (Комната Анны меркнет. Николай и Андриан.) Ну, коли так…
Н и к о л а й. Ты о чем, батя?
А н д р и а н. Лучше это — закидушкой, на ночь, кашу пшенную облить молоком, в капроновую сетку и в это — в озеро… Да чтоб ночка была ненастная. Чем хуже погода, тем лучше клюет — нрав у налима непутевый. А можно и не молоком, можно конопляным маслом — дух сильнее…
Н и к о л а й. И чего все о рыбе? Хоть топись.
А н д р и а н. А вот карп — тот на распаренный горох берет. Хитрая штука — карп. Осторожный, думает много. Однако же — и на пиявку может. И это — на жмых… И на картошку. Картошку немного подсолить…
Н и к о л а й. А дальше?
А н д р и а н. Что дальше, сын?
Н и к о л а й. А дальше, дальше что?
А н д р и а н. Это… Женюсь я, Колька…
З а н а в е с
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Прошло еще несколько месяцев. Та же обстановка, только прибавились две детские кроватки-качалки да видно, что где-то идет ремонт. А н д р и а н и М и к о л а. М и к о л а возится с птичьей клеткой.
А н д р и а н. Батя… Ты это — сторонишься, вроде.
М и к о л а. Смотрю, на других сваливать горазд. Сам, как во хмелю, ничего не замечаешь.
А н д р и а н. Осуждаешь?
М и к о л а. Мне что… Сам не маленький.
А н д р и а н. Батя… Не в монастырь же теперь!
М и к о л а. Мне что… Внук вот появился, дело нашлось… Молода больно, постарше бы взял.
А н д р и а н. Так ведь тут как… Тут без выбора, батя.
М и к о л а. То-то и оно. Бывает. Будто промеж жерновов. Умна Степанида — развязала тебя.
А н д р и а н. Ты что… Неуж думаешь?..
М и к о л а. Ничего я не думаю, друг ситный. Сердце у любого разорваться может. Завел ассамблею. Дело стоит, иди. Семью увеличил — обеспечивай. Шифер-то привезут?
А н д р и а н. Должны.
М и к о л а. Оно, конечно, мысли всякие. Мыслям не закажешь. Но и Анна ничего. И ребята приняли — сумела. Только Ольга фырчит. Ну, так на Ольку и свой не угодит! Иди, работай!
А н д р и а н (выпрямился даже, будто тяжесть свалилась). Это… Батя, ты все хотел черного дрозда поймать… Так я схожу в воскресенье, поймаю! (Уходит.)
М и к о л а. Мне что… Живое о живом думает. Для тех, кто в мертвых окажется, несправедливо. Значит, не оказывайся. Опять же — внук… (Садится на стол, качает кровать, читает газету. На мотив колыбельной). А-а, а-а… Митинг в партизанских джунглях… А-а, а-а… Гонка вооружений в ЮАР… Землетрясение в Пакистане… А-а, а-а… (Входит Анна с ребенком, укладывает в другую кровать.) Утих? Гляди-ко. Поперечный у Наташки малый, только тебя и признает. И голосище агитаторский, уши позаклинило.
А н н а. Чш-ш… Тише. Спит…
М и к о л а. Это зря. К тишине не приучай. Тишина штука ненадежная.
А н н а. Еще успеет…
М и к о л а. Ты почему газет не читаешь? Каждый день то землетрясение, то бомбежка. И так, и этак трясет матушку.
А н н а. Не хочется про такое читать.
