Андрей Жиров - Путь в космос
Появляется К у л и к о в. Он в пальто, шляпе.
К у л и к о в (раздраженно). Все куда-то бегут. Земля, что ли, вращаться быстрее стала? (Снимает пальто. Вслед Пресняковой.) Скажите, барышня, началось заседание?
Преснякова не отвечает. Куликов уходит в кабинет Горшина.
Кабинет Горшина. На подставке макет первого искусственного спутника Земли. Через огромное окно видна вечерняя Москва. За длинным столом и возле стен сидят у ч е н ы е, к о н с т р у к т о р ы, и н ж е н е р ы, у ч а с т н и к и з а с е д а н и я. Председательствует Г о р ш и н.
К о р о л е в (продолжает выступление). Масса нашей планеты в общем-то невелика. И ее ресурсы ограничены. А пассажиров на борту Земли уже три с лишним миллиарда человек. Я уже говорил: железо, уголь, медь, нефть… Кто-нибудь из сидящих здесь видел своими глазами новообразование этих полезных ископаемых? Нет! (После паузы.) Как бы вы отнеслись к человеку, который, решив обогреться, начал растапливать печь, ломая на дрова стены собственного дома? Я бы назвал его безумцем. Мне все больше кажется, что уважаемые мои земляне напоминают этого безумца. Мы вычерпываем из недр земли все, что можем, забывая, что дарам ее когда-то наступит конец. Нам не хочется перешагнуть порог дома, съездить за дровами в лес. Но так жить нельзя. Нельзя жить, не думая о завтрашнем дне. Опасно, очень опасно.
С в е т о в. Не хотелось бы сесть на голодный паек?
К о р о л е в. Вот именно. В этом вся суть. Неужели трудно понять, что из космоса нам легче взглянуть на кладовую Земли, узнать, где, что и сколько! Но не это главное. Мы должны следить за тем, чтобы все системы жизнеобеспечения планеты Земля работали всегда безотказно. Имеется много путей для совершенствования наших отношений с природой. Поверьте, необходимость заставит рано или поздно осваивать близлежащие небесные тела, использовать их ресурсы. Если сказать кратко, пора разрабатывать основы будущего внеземного производства.
Т о м и л и н. Фантазерство!
С в е т о в. Но это предприятие, Сергей Павлович, будет стоить бешеных денег!
К о р о л е в. А разве самая первая тонна угля, добытая на Земле в самой современной шахте в день ее пуска, не стоит, как вы сказали, профессор Светов, бешеных денег?
Г о р ш и н. Есть еще вопросы к докладчику? Вы будете отвечать сразу или запишете их? Как вам удобнее, Сергей Павлович?
К о р о л е в. Лучше сразу, Игнатий Игоревич. Мне помогут мои коллеги.
В зале поднимается несколько рук.
Г о р ш и н. Прошу.
Ж е н с к и й г о л о с. Докладчик почему-то обошел молчанием метеорную опасность.
К о р о л е в. Метеорная опасность преувеличена. Тем не менее мы не игнорируем ее полностью.
С в е т о в. Э, голубок мой, это несерьезно. Нам, металлургам, да и химикам хорошо известно, что прочнейшую двенадцатимиллиметровую сталь вот такусенький — с горошину — пробивает запросто.
Т о м и л и н. Может, я прослушал, Игнатий Игоревич, но в докладе очень глухо сказано о технике возвращения корабля на землю-матушку, а это вопрос вопросов.
К о р о л е в. Хорошо, скажу несколько подробнее. (Громову.) Леонид Николаевич, повесьте куда-нибудь нашу схему.
Громов встает из-за стола, развертывает ватман. Не знает, куда его повесить.
Г о р ш и н (Громову). Да вот на эту стену. Там есть за что прикрепить ее. Вот так. Всем видно. (Королеву.) Продолжайте, Сергей Павлович.
К о р о л е в (возле схемы спуска корабля с орбиты). Ну, а дальше все ясно. Тормозная установка частично гасит скорость и меняет направление полета корабля. Корабль выходит на спусковую траекторию, к Земле. На высоте примерно семь километров над спускаемым аппаратом раскроется парашют. Конструкция тормозной установки разработана инженером Пресняковым. Она нас устраивает.
К у л и к о в. А если… произойдет разгерметизация кабины?
С в е т о в (прижимая слуховой аппарат). Попутный вопрос: а не сварится ли ваш кораблик, как яйцо, вкрутую, на пути к Земле? Температура может оказаться куда выше, чем в мартене.
Г о р ш и н (полушутя). Вы, Григорий Самсонович, до старта так запугаете наших летчиков, что они и лететь раздумают.
С в е т о в. Чуть погромче. Опять это издельице забарахлило. (Что-то подкручивает в аппарате.)
Г о р ш и н (громко). Ученые стоят на пути создания необходимого теплозащитного материала. Но, согласен, в этом отношении не все еще закончено. (Куликову.) Прошу вас, Филипп Филиппович.
К у л и к о в. Прежде всего о не-ве-со-мо-сти. Что мы знаем о ней? Секунды в самолете — это чепуха. По ним могут судить только люди малосведущие, еще хуже — безответственные.
К а л ю ж н ы й (ехидно). Ну и ну! Не пойду в воду, пока не научусь плавать. Смешно.
К у л и к о в. Острить будем потом, молодой человек. (Продолжает.) Теперь о радиационной опасности. Одна частица высоких энергий способна уничтожить десять тысяч живых клеток. Десять тысяч!
Г о р ш и н. Есть еще вопросы? Нет. Кто хочет высказать свое мнение?
Т о м и л и н. Разрешите?
Г о р ш и н. Пожалуйста, Аркадий Семенович!
Т о м и л и н. В мире началось черт знает что: космическая лихорадка, как в свое время золотая. Просто стихийное бедствие. Было бы смешно отрицать известную ценность полученных из космоса научных сведений. Но человечество не покатилось бы назад к первобытности, если бы и не увидело обратного лика Луны.
Д у м е н к о. Это, положим, явная чушь.
Г о р ш и н (укоризненно). Алексей Тихонович! (Томилину.) Продолжайте, прошу вас.
Т о м и л и н. Ну хорошо, хорошо, успокойтесь. И если уж так приспичило, то вначале по логике вещей следует провести полет человека по баллистической траектории. Тут вам всё — и отработка техники, и перегрузки, и невесомость. Шажок за шажком. Об этом и надо написать в докладной.
К у л и к о в. Прекрасное предложение. Я за него.
Ж е н с к и й г о л о с. Еще раз проверим метеорную опасность.
С в е т о в. Стоит подумать, Сергей Павлович.
К р у т о в. В этом предложении заложен известный смысл.
К у л и к о в. Уточним влияние невесомости.
Т о м и л и н. Слава богу, кажется, хоть с этим соглашаетесь.
Настороженная тишина.
К о р о л е в (после долгой паузы). Я много думал и об этом. Баллистический полет займет всего пятнадцать минут. Невесомость, Филипп Филиппович, коснется человека лишь на пять минут. Нет, наши возможности шире, и не использовать их просто недопустимо.
Т о м и л и н. Десять полетов, пятьдесят минут. Опыт.
Д у м е н к о (зло). Шажок за шажком.
К о р о л е в. Деньги уметь считать, Аркадий Семенович, должны не только финансисты, но и ученые.
Т о м и л и н. Не очень ясно.
К о р о л е в. Да поймите вы, осуществление баллистического полета потребует не меньших средств, а для человека — не меньшего риска! Полета вокруг Земли — вот чего требует наука.
Д у м е н к о. Не шажка, а решительного шага, и, может быть, даже дерзновенного.
Т о м и л и н (бешено). Да что вы все прицепились к моим шажкам?! (Бросает на стол мешочек с землей.) Взгляните!
Г о р ш и н. Что это?
Т о м и л и н. Земля Байконура. (Достает из мешочка щепотку земли.) Сердце у вас не щемит при виде ее? Тысячи лет она ждет человеческой ласки, заботливых рук. Потрогайте: суха, как мумия. Дать этой землице один глоток воды — и она одарит нас своей щедростью. Каналы, оросительные системы надо сооружать в казахской степи. А вы египетские пирамиды строите!
К у л и к о в (примирительно). Сергей Павлович, Алексей Тихонович, мы ведь не враги вашим идеям, не враги прогресса. Я бы лично никогда не рискнул. Невесомость! Враг номер один. Кто знает, может, полчаса невесомости — и… смерть. Мы не ретрограды, нет. Но представьте, что эксперимент не удался или, не дай бог… Как мы будем смотреть в глаза ученому миру?
К а л ю ж н ы й. Полеты животных вас не убедили?
К у л и к о в. Нет, Вячеслав Федорович. Нет!
Д у м е н к о. Извините меня, Филипп Филиппович, но от вашей осторожности попахивает научной трусостью, если хотите.
К у л и к о в. Алексей Тихонович!
Д у м е н к о. Других слов не нахожу.
Г о р ш и н. Кажется, мы начинаем повторяться.
Г о л о с а. Все ясно.
— Пора закругляться.
— Что ясно?
Г о р ш и н. Сергей Павлович, вам заключительное слово как докладчику.
