Иоганн Гете - Фауст

Затем, минуты не промешкав,
Премного умиленный поп
Браслеты, цепь и кольца сгреб,
Как горсть каких-нибудь орешков,
На женщин милости небес
Призвал и был таков, исчез.

А Гретхен?

С места не встает.
Покоя ларчик не дает,
И неизвестность беспокоит,
Кто тот даритель-доброхот?
Весь день сидит, догадки строит.

Меня томит ее печаль.
Достань ей что-нибудь другое,
Пропажи первого не жаль.

Для вас, конечно, все пустое.

И вот мой план: веди подкоп
Обходный под ее соседку,
А Гретхен снова в гардероб
Цепочку сунь или браслетку!

Да, милостивый государь.

Влюбленных мания — подарки.
Хоть небо все ему обшарь
На звезды для его сударки.

Прости господь, мой муженек
Женою бедной пренебрег!
Соломенной вдовою вяну,
А сам уплыл за океаны.
А видит бог, я ль не жена?
Любила и была верна.

Небось уж помер на чужбине!
Иметь бы справку о кончине.

Ах, Марта!

Гретхен, что с тобой?

От ужаса дрожат поджилки.
На полке ящик костяной,
И в нем сокровищ, как в копилке!
Вещей в шкатулке без числа,
Полней, чем первая была!

Ты матери не говори,
А то раздаст в монастыри.

Вот ларчик, полюбуйтесь им!

Ах, куколка! Ах, херувим!

Ни в сад, ни в церковь, вот в чем горе,
Нельзя пойти в таком уборе.

Почаще забегай тайком.
Уже и то тебе забава
Пред зеркалом в добре таком
Чуть-чуть покрасоваться павой.
Там смотришь — праздник. День за днем
Мы осмелеем понемножку,
Наденем брошку, цепь, сережку
И с гору матери наврем.

Кто мог бы ларчики принесть?
Неладное тут что-то есть.

Не матушка ль моя за мной?

Какой-то господин чужой!
Пожалуйте.

Простите, дамы,
Что к вам я вваливаюсь прямо.

Я к Марте Швердтлейн.

Рад знакомство свесть.
Но я не вовремя, понятно,
Застал вас с барышнею знатной.
Беседе не хочу мешать
И к вам зайду потом опять.

Дитя, убором и осанкой
Ты гостю кажешься дворянкой.

О нет, я из простой семьи.
Вы снисходительны сверх меры,
А украшенья не мои.

Что украшенья? Тон, манеры —
Вот дело в, чем! А что наряд?
Так мне остаться? Как я рад!

С чем вы пришли?

Простите за суровость,
Мне горько выступать посланцем бед:
От мужа вам нерадостная новость,
Он, умирая, вам послал привет.

Он умер? Жизнь моя, мое спасенье!
Я упаду! Какое потрясенье!

Не надо, дорогая, унывать.

Позвольте вам о муже рассказать.

Не дай мне бог любви изведать силу.
Утрата милого меня б убила.

Бояться горя — счастия не знать.

Что можете о муже вы сказать?

Его хранит Антоний Падуанский
В своей часовне тихой и святой.
В земле церковной он по-христиански
Похоронен под каменной плитой.

Вещей он не давал для передачи?

Лишь просьбу долго жить, а наипаче
По муже справить триста панихид.
Вот все, что передать вам надлежит.

Как, ни колечка мне, ни медальона,
Которые любой мастеровой
В котомке бережет для нареченной
И недоест, а принесет домой?

Сударыня, я вижу, как вам трудно,
Мне жалко вас, но муж ваш не был мот.
Он денег не транжирил безрассудно,
Но на него свалился град невзгод.

Какой бедняк! И как любил жену!
Его не раз я в церкви помяну.

При склонностях таких благоговейных
Вы созданы для радостей семейных.

Ах, я вступлю еще не скоро в брак,
Столь ранним свадьбам нет у нас примера.

Ну что ж, так заведите кавалера.
На зависть будет счастлив тот смельчак,
Который сделает к вам первый шаг.

У нас по этой части строг обычай.

Ах, в мире нет на этот счет различий.

Как муж скончался?

Посередь двора.
В навозе лежа, на гнилой соломе.
Я находился у его одра.
Он каялся, и вспоминал о доме,
И отошел, желая всем добра.
Он плакался: «Сознаться тяжело,
Себе я мерзок на краю могилы,
Что бросил так жену и ремесло!
О, если бы она меня простила!»

Я лишь добром бедняжку помяну.

Зато все зло он ставил вам в вину.

Какие выдумки! Какие басни!
Так врать пред смертью! Есть ли что ужасней?

Наверно, бредя от упадка сил,
Напраслину на вас он возводил:
«Да, не был я бездельником, зевакой.
Минуты с ней покоя я не знал,
Плодил детей и хлеб ей добывал,
Да все не мог ей угодить, однако,
И корку черствую свою жевал,
Оглядываясь на нее с опаской».