Фридрих Шиллер - Вильгельм Телль

Начало это, но не завершенье.
О, нам нужны отвага и сплоченность!
Поверьте, император не замедлит
Начать войну, чтоб отомстить за фохта
И силой к нам всех изгнанных вернуть.

Ну что ж, пусть он ведет свои войска!
Внутри страны врага мы победили —
И внешнего сумеем отразить.

Не много к нам ведет проходов горных,
И грудью мы дадим врагу отпор.

Союз наш вечен, непоколебим,
Нас полчища врага не устрашат!

О, грозный суд разгневанных небес!

Что, что такое?

Дожили, вот время!

Но что случилось?.. Вернер, что такое?

Что за напасть?..

О, боже, что творится!

Избавлены мы от большой угрозы…

Убит наш император!

Боже правый!

Убит! Что?.. Император!.. Император!..

Да как же так? Откуда эти вести?

Сомнений нет. Под Бруком Альбрехт пал
От рук убийц… Нам эту весть принес
Правдолюбивый Иоганнес Мюллер.[27]

Но кто виновник страшного злодейства?

Оно еще ужасней оттого,
Что совершил его родной племянник,
Сын брата, швабский герцог Иоганн.

А что причиной было злодеянья,
Отцеубийству равного?[28]

Наследства
Племяннику не отдал император
И будто бы хотел совсем отнять
Его владенья, дав ему взамен
Епископство. Но юный герцог внял
Товарищей своих навету злому
И вместе с Вартом, Пальмом, Эшенбахом
И Тегерфельдом порешил на том,
Что раз ему отказано в правах,
То собственной рукой он отомстит.

Но как свершилось это преступленье?

В свою столицу ехал император
Из Бадена со свитою блестящей,
В которой сын его был Леопольд
И герцог Иоганн. Когда ж до Ройса
Доехали, то сразу к переправе,
Всех оттеснив, убийцы понеслись
И вместе с императором поплыли.
Потом верхом поехал государь
По полю, где огромный древний город[29]
Был, говорят, в языческое время…
И на виду у Габсбургского замка —
Австрийский дом свой род ведет оттуда —
Сам герцог Иоганн ему нанес
Удар кинжалом в горло, а фон Пальм
Его пронзил копьем на всем скаку,
Меч Эшенбаха череп раскроил.
И рухнул Альбрехт, весь в крови, сраженный
Своими на земле своих отцов.
А свита, отделенная рекою,
Беспомощно глядела на расправу
И только воплем воздух оглашала,
И на руках у нищенки безродной
Весь кровью император изошел.

Вот как пришлось владыке умереть,
Что жадно всем стремился завладеть!

Безмерный ужас охватил страну.
Везде в горах завалены проходы,
Вблизи границ все насторожены.
И затворил ворота древний Цюрих,
Хоть тридцать лет он их не затворял:
Страшны убийцы, мстители — подавно.
Уже идет с войсками королева
Венгерская — суровая Агнеса[30],
Которой кротость женская чужда.
Она проклятья шлет и отомстить
За царственную кровь отца клянется
Преступникам, их роду, детям, внукам,
И слугам их, и даже камням замков.
Она грозит, что целые семейства
В отцовскую могилу сбросит, кровью
Омоется, как майскою росой.

Известно ль вам, куда убийцы скрылись?

Все пятеро сообщников бежали,
Свершив убийство, в пять концов различных,
Чтоб никогда не встретиться… Как слышно,
В горах у нас блуждает Иоганн.

Так не дало им проку злодеянье!
Бесплодна месть — она убийства жаждет.
Убийством насладится, а затем
В отчаянье бездонном захлебнется.

Убийцам пользы нет от преступленья.
Но мы рукою чистою сорвем
Кровавого злодейства плод благой.
Мы от большой избавились беды:
Свободы самый грозный враг — в могиле.
И будто бы другому дому скипетр,
Не Габсбургам, достанется. Желает
Империя свободно избирать.

Что ж вы слыхали?

Большинством намечен,
Как говорят, граф Генрих Люксембург.

С империей не порывали мы,
И благо нам — теперь добьемся правды!

В друзьях нуждаясь, новый император
Защитой против Австрии нам будет.

Вот старшины почтенные.

Вы с чем?

Гонец имперский с грамотою прибыл.

Читайте вы!

«Всем гражданам любезным
Трех стран лесных дарует королева
Елизавета милости и блага».

Что нужно ей? Здесь нет ее владений.

«В великой скорби и печали вдовьей,
В которую повергнута она
Кровавою кончиною супруга,
Любовь и верность помнит королева».

А счастлива была — не вспоминала.

Дослушаем! Потише!

«И думает, что преданный народ
Со справедливым омерзеньем встретит
Злодеев окаянных. Посему
Ждет королева, что в лесных кантонах
Им, супостатам, не дадут приюта,
А что усердно будут помогать
Их изловить и выдать для отмщенья,
Любовь и милость памятуя, кои
Здесь Рудольфа державный дом явил».

Любовь и милость!

Да, милости оказывал отец,
Но можно ль нам сыновними хвалиться?
Он разве наши льготы подтвердил,
Как всякий император до него?
Творил ли он над нами правый суд?
Давал ли невиновному защиту?
И принял ли послов от наших стран,
Когда мы их в тревоге снарядили?
Нет, ничего для нас не сделал Альбрехт.
И если б мы могучею рукой
Не защитили наших прав, его
Не тронули б вовек несчастья наши…
За что ж благодарить? Он не посеял
Тут благодарности, хоть мог бы стать
Отцом любимым всех своих народов.
Лишь о своих он проявлял заботы,
Они пусть плачут, — нет у нас охоты!