Александр Андреев - Семь пятниц Фарисея Савла
САВЛ. Зачем ты покинул Вифанию? Неужели ты бежишь от меня?
ЛАЗАРЬ. Я живу только ради Марии. Я снарядил корабль, чтоб увезти на нем хотя бы нескольких из тех, для кого ты стал ужасом.
САВЛ. Значит, не передашь… Мое благословение пропало впустую, как и моя любовь.
ЛАЗАРЬ. Бог благосклонен к тебе, Савл: ты скоро сам увидишь Андроника.
САВЛ. Он – в Дамаске?!
ЛАЗАРЬ. Нет, но у тебя будет случай благословить его. Или побить камнями.
САВЛ. Объясни свои слова!
ЛАЗАРЬ. Лука и Андроник догоняют тебя по дамасской дороге, и они уже близко.
САВЛ. Лука?! Но зачем?! И как можно меня догнать? Я не делаю остановок во весь день!
ЛАЗАРЬ. Они не останавливаются даже ночью.
САВЛ. Но ради чего?! ЛАЗАРЬ. Они хотят остановить тебя.
САВЛ. Вот как! На что же они уповают? Со мной стража Храма Иерусалимского!
ЛАЗАРЬ. Они уповают на то же, на что и ты – на Бога.
САВЛ. Они поклоняются Иисусу Назарянину, а мое упование – Бог Израиля!
ЛАЗАРЬ. А что, если Бог для того и открылся Израилю, чтобы Израиль открыл его всем?
САВЛ. Но тогда уже не будет Израиля! Израиль – это избрание! Нет избранности – нет Израиля! Вы хотите, чтобы Израиль растворился в народах, распялся в них? Чтобы весь мир стал Израилем, а Израиля бы не стало? Да, вы этого хотите, но я этого не хочу!!
ЛАЗАРЬ. (Подумав). Избранность – это хорошо, Савл, это – очень хорошо. Ты прав: без этого нет вообще ничего хорошего. Но есть нечто лучшее, чем избрание: есть помазание.
САВЛ. Помазание?! Уж не помазание ли живого тела к погребению?!
ЛАЗАРЬ. Мария не просто помазала Иисуса к погребению: она помазала его на царство.
МАРИЯ. Но драгоценное миро от тела Учителя текло по моим пальцам вместе с моими слезами! Любящий, помазывая любимого, помазывает и свою душу в нардовое благоухание! Я помазала и себя, и я – царица!
ЛАЗАРЬ. Савлу странны твои речи, Мария. Я скажу тебе иначе, Савл: есть царство, на которое помазывают не миром и не елеем, а огнем.
САВЛ. О чем ты?
ЛАЗАРЬ. Есть огонь в слове – в имени всякой вещи.
Слово зажигает в твоем уме образ. Огонь имени освещает твой ум, и ты видишь то, что назвал. Но не всегда верно. Ты говоришь «Димон», и видишь убийцу, желавшего твоей смерти. Но имя обманывает тебя!
Видение: Димон.
ДИМОН. Привет тебе, Савл, брат мой!
САВЛ. (В испуге). Димон, ты видишь меня?!
ДИМОН. Конечно, я же умер. Среди живых мало таких, как ты, но мертвые все зрячи.
САВЛ. Ты мертв, но можешь говорить с живым?!
ДИМОН. Только с таким, как ты. Прости, что я проклял тебя тогда, Савл: я был слеп.
САВЛ. Почему ты не убил меня?
ДИМОН. Я не хотел тебя убивать. Я и Барбулу не хотел убивать. Так ведь, Барбула?
Видение: Барбула.
БАРБУЛА. Да, Димон. Ты просто делал свое дело. Я тоже убил многих. Такая должность.
САВЛ. Барбула?!.. Может, я сплю?.. Скажи, центурион, есть моя вина в твоей смерти?
БАРБУЛА. Разве ты решаешь, кому и когда умереть? Нельзя убить того, кому не пришел срок. А чье время настало, тот умрет. Какая ж тут вина?
САВЛ. По-твоему выходит, что в убийстве нет смертного греха?
БАРБУЛА. Важно то, с чем ты войдешь в смертные врата. Там встретят тебя демоны – те, которых ты нажил в себе. Они могут не выпустить тебя никогда, и ты застрянешь между мирами. Такое могло быть и со мной, но Димон разыскал меня и вывел на эту сторону.
САВЛ. (Димону). Ты, Димон?! Ты вывел Барбулу?! Ты, грешник из грешников, ведешь мертвых в рай, словно ангел?! Я брежу? Кто мог дать тебе такую власть?!
ДИМОН. Кто? Найди в себе блаженство жертвы, Савл, и ты увидишь Его! Найди в себе дающего – с радостью, без помысла о воздаянии – и ты увидишь Его! Найди в себе огонь любви безусловной, и ты увидишь Того, кто даст тебе власть, какая нужна тебе!
САВЛ. Ты говоришь о Боге! И ты говоришь, что Бог простил тебя и наградил властью?!
ДИМОН. Во мне и в тебе от начала живет безымянный огонь. Но теперь он получил имя. Иисус Назарянин сделал свое имя именем Бога в человеке: так он жил и так он умер. В его имени – огонь помазания. И кто помазан его именем, тот – царь жизни и смерти!
САВЛ. Но Бог не может помазывать убийц! Если б Он мог, Он был бы Дьяволом!
ЛАЗАРЬ. Видишь, как обманчивы имена! У тебя выходит, что Дьявол может больше, чем Бог. Ты совсем запутался, Савл. Слова морочат тебя. Но виноваты не слова: ты просто не находишь к ним ключа. Он спрятан в твоем сердце, а оно ожесточилось преследованием. Ты боишься найти ключ! Ты гонишь от себя то имя, в котором нет обмана.
Видение: Никодим.
НИКОДИМ. Ты думаешь, что гонишь кого-то, Савл, но ты гонишь самого себя.
САВЛ. (В изумлении). Никодим?! Как ты можешь говорить со мной?!
НИКОДИМ. Я умер этой ночью.
САВЛ. Боже мой, Никодим!..
НИКОДИМ. Не огорчайся! Неведомая сила пронесла меня сквозь смертные врата легко, словно мать младенца. Не было ни боли, ни страха: я просто стал немного другим – живее, чем был. Мне хорошо. Правда, я не могу обнять мою Рахиль, но скоро буду с нею там, где блаженство близости сильнее, чем в объятии рук.
САВЛ. Вечный брачный чертог! Ты говоришь о вечном брачном чертоге?!
НИКОДИМ. Так называет это Иисус, которого ты гонишь, но который живет в тебе.
САВЛ. Почему ты так говоришь, Никодим?! Как может он жить во мне?!
НИКОДИМ. Так же, как и во мне, и в моей Рахили. Убийца Димон отдал себя на распятие, потому что в нем был Иисус. И Димон нашел его. Ты только что отказался от своих притязаний и благословил своего врага, потому что в тебе – Иисус. Ты гонишь сам себя, Савл. Ты гонишь и меня, потому что во мне – Иисус. Зачем, Савл?
ЛАЗАРЬ, МАРИЯ, ДИМОН, БАРБУЛА, НИКОДИМ. (Одновременно). Савл, Савл, что ты гонишь меня? Что ты гонишь меня, Савл? Зачем, Савл?
САВЛ. Я не хочу это слышать! (Закрывая голову руками). Вы морочите меня! Это – наваждение! Вы все – призраки! Вы – моя болезнь! Уйдите от меня прочь!
Видение: Юния.
ЮНИЯ. Савл! Савл! Что ты гонишь меня?
САВЛ. (В ужасе). Юния?! Ты никогда не называла меня Савлом!
ЮНИЯ. Зачем ты гонишь меня, Савл?
САВЛ. Ты – не Юния! О, Господи! Кто ты?!!
ЮНИЯ. Я – тот, кто – в тебе. Я – Иисус, которого ты гонишь. Я говорю с тобой устами твоей любви, чтобы ты стал устами моей.
САВЛ. Если ты – во мне, почему я не знаю тебя?!
ЮНИЯ. И знаешь ты меня, и голос мой ты слышал в себе, но ум твой борется со мной. Трудно тебе, Савл, идти против самого себя!
САВЛ. Если ты – Бог, и я противлюсь Богу, отчего ты не поразишь меня? Отчего не сокрушишь мой ум, если он препятствует тебе? Если ты – Бог, дай мне знак: истреби мой ум, порази меня безумием, если безумным я стану угоден Богу! Порази меня!
ЮНИЯ. Разве ты школьник, чтобы учитель бил тебя по голове? Порази себя сам!
САВЛ. Как же я сделаю это?!
ЮНИЯ. Пожелай и поверь, что можешь, ибо в тебе – Бог.
САВЛ. Пожелать?! (Начинает дрожать). Но я всегда сильнее всего желал служить Богу! Я ничего не желаю сильнее, чем быть устами Бога! Господи, отними у меня все, только сделай Твою волю моей волей! Если мой ум мешает мне быть вместилищем Бога, пусть его поразит гром Божьего гнева!! Если я слеп, пусть меня поразит слепота!!!
Вспышка света, удар грома. Лазарь, Мария, Димон, Барбула и Никодим исчезают во тьме.
Господи! Я слепну!
ЮНИЯ. Ты не будешь слеп, Савл. Ты будешь зряч, как никто, и будешь читать в книге сердец человеческих и писать в ней огненными письменами! Ибо я избрал тебя!
Юния исчезает во тьме. На ее месте разгорается пятно яркого света. Савл, трясясь, падает на колени.
САВЛ. Мои глаза темнеют! А твое лицо разгорается все ярче!
ГОЛОС ЮНИИ. Твои глаза не будут видеть три дня. Иди в Дамаск; там найдут тебя и возложат на тебя руки с моим именем, и ты прозреешь, и наречешься Павлом и станешь языком моим для язычников. Ты проведешь свою жизнь на дорогах, морях, в узилищах и среди многих народов. Ты наполнишь мир моим именем, сказав о любви столько, сколько может сказать и понять человек. За это ты претерпишь лишения, хулу, побои и надругательства, но все перенесешь с радостью, и с легким сердцем примешь страшную смерть. Ты сам сотворишь свою вечность, ибо я помазал тебя огнем имени моего.
