Надежда Тэффи - Алмазная пыль (сборник)
Долгов. Красивая. Какая вы красивая. (Хочет взять ее за руку.)
Арданова. Перестаньте. А я-то… Ха-ха. Я шла сюда как на подвиг, как на смерть. Не для радости, поцелуев шла я сюда, а именно как на подвиг. Я не знаю. Это, должно быть, действительно безумие, но такое вдохновенное безумие. И вдруг… И все так просто и ясно, как пощечина. (С отчаянием.) Что сделала я с собой? Как я уйду, как буду жить дальше? Ведь ни одной минуты, ни одной минуты из тех, которые я пережила здесь, я не хотела. Я не хочу. Как буду я жить дальше? (Поворачивается к Долгову, говорит надменно.) Слушайте, вы. Относительно того, что муж взял мои деньги, я солгала, пошутила, словом, это неправда.
Долгов. Я это так и принял. Как шутку. Впрочем, мой ответ я сейчас заимствовал у Ворохлова.
Арданова (удивленно). Что?
Долгов. Я потом расскажу вам. Забавная история.
Арданова. Нет, я думаю, что вы мне потом уже ничего не расскажете.
Долгов. Милый друг, к чему этот трагический тон? Ведь я все равно не верю. Да и глупо было бы, если бы иметь основание верить. Уж очень было бы пошло. Но я спокоен. Ваша последняя фраза насчет того, что вы пошутили относительно некрасивого поступка вашего мужа, очень успокоила меня за вашу судьбу.
Арданова (холодно). Я вас не понимаю.
Долгов. Очень просто, вы вернулись к жизни, к обычной жизни, где все должно быть на своем месте. Ну, а эта ваша откровенность насчет мужа выходит как-то не на месте. Вот вы и устраняете ее, чтобы она не мешала вам жить дальше. Не так ли? Я очень, очень рад.
Арданова. Почему вы так глупо жестоки?
Долгов (улыбаясь). Только для того, чтобы вы могли рассердиться на меня. Это вам сейчас чрезвычайно полезно. А для меня не очень страшно, это не надолго.
Арданова (идет к двери. Не оборачиваясь). Я ухожу.
Долгов (догоняя ее, берет за руку). Подождите, я не хочу, чтобы вы так ушли. (Заглядывает ей в лицо.) Покажите мне ваши глаза. Так. Теперь вы совсем другая. Вы проснулись. Не жалейте. Вам будет хорошо. Вы живая, умная и страстная, вы будете вертеть всеми этими трупами, как вам вздумается. Будете такой… губернской львицей, царицей марионеток? Право – это забавно. Я рад, что разбудил вас. Я не хочу, чтобы вы погибли.
Арданова (вырывая руку). Оставьте меня.
Уходит. Долгов делает несколько шагов за дверь, провожая ее. Она уходит быстро. Он останавливается, прислушивается. Слышно, хлопнула дверь. Он возвращается назад, садится в кресло, закрыв лицо руками. Потом поспешно встает, звонит. Входит лакей.
Долгов. Слушайте, Алексей. Скорей бегите… Тут только что ушла от меня барыня. Догоните ее, только так, чтобы она не видала, и проводите ее до самого дома. Только, слышите, чтобы она вас не заметила. Пока не войдет к себе в дом, не спускайте с нее глаз. Когда вернетесь, скажите мне. Если я буду спать – разбудите. (Вдруг устало опускает голову на руки.) Нет… не надо будить. Все равно.
Занавес.
Действие четвертое
Декорация первого действия. Утро. Серафима и Луша убирают комнату.
Серафима. Нечего тут вертеться-то. Все равно тебе расчет будет.
Луша. За что же мне расчет? Барыня очень мною довольна.
Серафима (передразнивая). Барыня. Барыня. Теперь, милая, не в барыне дело. Теперь барин сам себе барыней будет.
Луша. Ой, что же это вы говорите, Серафима Ананьевна. Да разве это такое бывает, чтобы сам себе. А где же барыня-то наша?
Серафима (таинственно). Ушла барыня. Совсем ушла, понимаешь. Только если ты, шельма, кому пикнешь, я тебя своими руками задушу. Я сама молчу и никому не говорю, и ты молчи. Я вот сама своими глазами видела, как барыня из дому ушла, а разве я кому скажу. Да, мне пусть скорее язык вырвут…
Луша. Господи спаси и помилуй. А куда же она ушла-то?
Серафима. Я тебе поспрашиваю. Ты знай свое дело, убирай да молчи. К кому нужно, к тому и пошла.
Луша. А к кому же нужно ходить-то?
Серафима. К любовнику, вот к кому нужно.
Луша. Господи прости и помилуй.
Серафима растворяет полуоткрытую дверь, заглядывает в соседнюю комнату.
Серафима. Ишь барин-то до сих пор из клуба не вернулся. Продувает барынины денежки. Обобрал ее дочиста.
Луша. Ой, что вы это, Серафима Ананьевна. Ой, страсти-то какие. Неужто обокрал?
Серафима. Что-о? Я тебе покажу такие слова про господ говорить. С этаких лет произносить.
Луша. И что это теперь будет, Серафима Ананьевна, я ведь никому не скажу, ей-Богу, это к кому же барыня пошла-то? Ей-Богу я никому, только разве Феньке Ворохловых, да Ксюше почмейстеровой. Ей-Богу.
Серафима. Скажите пожалуйста. Она не скажет. Да еще кто тебе позволит ябедничать-то. Тут для ябеды почище тебя люди найдутся. Коли кому нужно рассказать, так я и сама сумею. Тебя не спрошу. Ох-хо-хо. И что теперь будет, и что теперь будет. Ежели меня барин при себе не оставит, ни за что в этой мурье жить не буду. Непременно в Тверь перееду. Ездила я как-то с господами Филимоновыми в Тверь, видела там живые картины на французском языке. Уж действительно можно сказать, свету повидала. (Звонок.) Господи, это что же? Либо барин, либо барыня. Пошла вон, я сама отворю, не твоего ума дело.
Обе уходят. Входит Арданов в пальто и шляпе, садится, не раздеваясь, на стул. Вынимает бумажник, раскрывает его и снова прячет.
Арданов. Все. Кончено. (Вытирает лоб платком. Входит Серафима.)
Серафима (жеманно). Ах, барин, уж и не знаю, как вам сказать… Уж и не смею, уж и руки и ноги, как говорится, к гортани прилипли.
Арданов (раздраженно). Чего вам? Отвяжитесь вы от меня.
Серафима. Уж виновата, барин, а должна я вам все сказать, чтобы вы не подумали, что я потатчицей была… Как цветы все через мои руки проходили и два раза даже с письмами. Писем-то я, виновата, прочесть не удосужилась. Так только уголочком глаза зыркнула, когда барыня читали.
Арданов. Что вы там мелете?
Серафима. Ей-Богу, только и успела уголочком зыркнуть, а прочесть не смогла. Видела, что как будто «е» и потом «е», и потом – опять «е», а больше не разобрала. Конечно, кабы знать, что дело так повернется, так можно было бы эти самые письма выкрасть.
Арданов. Какие письма? Говорите сейчас же, в чем дело. Слышите? Я вам приказываю, сейчас же отвечайте.
Серафима. Ей-Богу, через преданность мою. Я перед барином своим чиста и противу барина не потатчица. А господин Долгов цветы барыне посылал. Так все не симпатично и два раза с письмом. «Е» только разобрала и «е» и еще «е». Ей-Богу, лопни глаза… Вот образ-то на стене.
Арданов (вставая). Где барыня?
Серафима (мечется). Она-с, они-с…
Арданов (бросает шляпу на пол). Отвечай сейчас же или я тебе…
Серафима. Ой-ой-ой. Смертынька моя. Ушла барыня, ушла из дому совсем, своими глазами видела…
Арданов. Что-о? Ушла? Куда?
Серафима. Да уж видно туда… туда… (Арданова раскрывает дверь из своей комнаты. Она очень бледная, в том же платье, в каком была у Долгова.)
Арданова (спокойно). Что здесь случилось? Что за крик?
Арданов (изумленно и смущенно). Ты? Где ты была?
Арданова. Я? Как видишь, дома.
Арданов. А как же она говорит, что ты…
Арданова (Серафиме). Уйдите отсюда. (Серафима, съежившись, уходит.) Она видела, как я вечером пошла пройтись, и не видала, как я вернулась – у меня был ключ с собой. Вот и все. Может быть, благоразумнее с моей стороны было бы не возвращаться.
Арданов (начиная сердиться). То есть, как это так? И, вообще, что это значит? Эти цветы и записочки от Долгова, о которых вся прислуга знает? Потрудитесь отвечать.
Арданова. Потрудитесь не кричать. А теперь слушайте. Совершенно верно, Долгов посылал мне все время цветы и два раза присоединял очень любезные письма. Если бы вы поинтересовались ими в свое время, вы бы их прочли. Но ведь вас никогда не было дома. А теперь вы мне потрудитесь сказать, где мои деньги.
Арданов (растерянно). Деньги… Какая ты смешная. Да я же тебе сказал, что отвезу их… ну и отвезу… Какая ты…
Арданова молча подходит к бюро, открывает его и долго молча смотрит на Арданова.
Арданов. Дорогая… Лизочка… Я и сам не знаю, как это вышло… Я… Прости меня… Я всю жизнь. (Опускается на стул, закрывает лицо руками.) Лиза. Ты, конечно, вправе презирать меня и бросить меня… но… Лиза, прости меня. Ведь я же люблю, я люблю тебя, Лиза.
