Бернард Шоу - Другой остров Джона Булля
Растущее волнение среди слушателей.
Я увидел, что в груди каждого ирландца живет тот дух свободы…
Веселый голос: «Правильно! В самую точку!»
…то инстинктивное недоверие к правительству…
Негромкий голос, истово: «Дай вам бог, сэр!»
…та любовь к независимости…
Вызывающий голос: «Вот именно! Независимость!»
…то пламенное сочувствие всем угнетенным нациям за рубежом…
Грозный ропот, нарастание патриотического гнева.
…и та решимость грудью отстаивать права каждого у себя на родине — все те чувства, которые почти совершенно угасли у нас в Англии. Будь это дозволено законом, я немедленно принял бы ирландское гражданство! И если я пройду в парламент в качестве ирландского депутата, первое, что я намерен сделать, — это провести закон, который давал бы возможность каждому британцу осуществить такое желание. Я уверен, что большинство членов либеральной партии не замедлит ею воспользоваться.
Минутное сомнение среди слушателей.
Я в этом уверен.
Бурное одобрение.
Джентльмены, я кончил.
Крики: «Продолжайте!»
Нет. Я еще не имею права выступать перед вами на политические темы; и мы не должны злоупотреблять столь радушным, поистине ирландским гостеприимством мисс Дойл и обращать ее гостиную в залу митинга.
Доран (энергично). Трижды «ура» Тому Бродбенту, будущему депутату от Роскулена!
Тетушка Джуди (размахивая недовязанным чулком). Гип, гип, ура!
Оглушительное «ура». Слушатели кричат с тем большим жаром, что для наиболее смешливых из них крик сейчас единственное средство предотвратить апоплексический удар.
Бродбент. Благодарю вас от всего сердца, друзья мои.
Нора (шепотом, Дорану). Уведите их, мистер Доран.
Доран кивает.
Доран. Ну, прощайте, мистер Бродбент. Вы не пожалеете о том дне, когда поехали кататься с Хаффигановой свиньей.
Они пожимают друг другу руки.
Прощайте, мисс Дойл.
Всеобщие рукопожатия. Бродбент каждому с жаром трясет руку. Он выходит в сад проводить их, и через открытую дверь слышен его голос, вкладывающий в прощальные приветствия все оттенки любезности, известные в практике парламентских кандидатов. В гостиной остаются Нора, тетушка Джуди, Киган, Ларри и Корнелий. Ларри идет к двери и смотрит на происходящее в саду.
Нора. Стыдно так его дурачить. Он во сто раз лучше, чем Барни Доран.
Корнелий. Пропащее теперь дело с его кандидатурой. Засмеют его так, что рад будет ноги унести из города.
Ларри (быстро обернувшись). О нет, даже не подумает. Он не ирландец. Он не поймет, что над ним смеются; и пока они будут смеяться, он пройдет в парламент.
Корнелий. Да ведь людям рот не заткнешь — все про это узнают.
Ларри. А он и не станет затыкать. Он сам будет всем рассказывать, как о таком событии в истории Англии и Ирландии, в котором явно виден перст божий.
Тетушка Джуди. Ну не станет же он разыгрывать из себя такого дурака!
Ларри. А вы уверены, что он такой уж дурак, тетушка Джуди? Допустим, что вы имели бы право голоса. За кого бы вы стали голосовать? За того, кто изложил эту историю так, как это сделал Барни Доран, или за того, кто это сделал, как Бродбент?
Тетушка Джуди. Я бы вообще за мужчину не стала голосовать. Что нам нужно в парламенте, так это несколько женщин, чтобы там поменьше болтали вздору.
Бродбент (шумно входит в комнату, снимает свое изорванное пальто и кладет его на диван). Ну, слава богу, с этим покончено. Простите, пожалуйста, мисс Дойл, что мне пришлось произнести эту маленькую речь. Им это нравится. Во время предвыборной кампании ничем нельзя пренебрегать.
Ларри берет стул, стоящий у двери, ставит его поближе к столу и садится на него верхом, положив локти на спинку.
Тетушка Джуди. Я и не знала, что вы такой оратор, мистер Бродбент.
Бродбент. О, это не хитро — нужна только сноровка. Научиться недолго. А их это подогревает.
Тетушка Джуди. Да! Я и забыла. Вы ведь незнакомы с мистером Киганом. Позвольте вас познакомить.
Бродбент (радушно пожимает руку Кигану). Очень рад, мистер Киган. Я уже столько слышал о вас, хотя до сих пор не имел счастья пожать вам руку. Разрешите спросить — ваше мнение для меня особенно ценно, — каковы, по-вашему, мои шансы на избрание?
Киган (холодно). Ваши шансы превосходны, сэр. Вы пройдете в парламент.
Бродбент (очень обрадован). Да, мне тоже кажется. Я надеюсь. (Впадает в сомнение.) А вы действительно так думаете? Вы уверены, что это беспристрастное суждение? Быть может, в вас говорит преданность великим принципам нашей партии?
Киган. Я не питаю никакой преданности к вашей партии, сэр. Вы пройдете в парламент, ибо вам этого очень хочется, — настолько, что вы согласны проделать все то, что требуется, дабы заставить людей голосовать за вас. Именно таким способом обычно и проходят в это фантастическое учреждение.
Бродбент (повержен в недоумение). Д-да. (Пауза.) В самом деле. (Пауза.) Гм. Да. (Самоуверенность возвращается к нему.) Я думаю, они будут голосовать за меня. А? Что?
Тетушка Джуди. Да почему бы и нет? Вы только посмотрите, за кого иной раз голосуют!
Бродбент (подбодренный). Это верно. Это совершенно верно. Когда я вижу болтунов, и вымогателей, и шарлатанов, и дураков, и невежд, которые развращают народные массы своими деньгами или забивают им голову пустозвонными фразами, я невольно прихожу к мысли, что честный, прямодушный англичанин, который обращался бы к здравому смыслу граждан и стоял на твердой почве принципов и общественного долга, непременно должен завоевать доверие представителей всех классов.
Киган (сдержанно). Сэр, раньше, когда я был еще очень молод и неопытен, я бы, пожалуй, назвал вас лицемером.
Бродбент (краснея). Лицемером!
Нора (поспешно). Я уверена, мистер Киган, что вы сами этого не думаете.
Бродбент (горячо). Благодарю вас, мисс Рейли. Благодарю вас.
Корнелий (мрачно). Заниматься политикой да чтобы никогда не слукавить, — где же это видано?
Бродбент (натянуто). Надеюсь, что ни в моих словах, ни в поступках не найдется ничего такого, что могло бы вызвать подобное замечание, мистер Дойл. Больше всего на свете я ненавижу лицемерие, и вся моя деятельность на общественной арене служит тому подтверждением. Я скорее готов быть непоследовательным, чем неискренним.
Киган. Не обижайтесь на меня, сэр. Я знаю, что вы вполне искренни. В священном писании есть текст, который, если мне не изменяет моя стариковская память, гласит так: пусть правая половина твоего мозга не ведает, что творит левая. В Оксфорде меня учили, что именно в этом секрет успеха англичан и в этом мире, и в будущем.
Бродбент. В тексте говорится о правой и левой руке, мистер Киган. Меня, по правде сказать, удивляет, что вы, католик, черпаете цитаты из столь протестантского источника, как Библия. Но уж тогда по крайней мере следовало бы цитировать точно.
Ларри. Том, вы, при самых лучших намерениях, строите из себя дурака. Вы не улавливаете своеобразного юмора мистера Кигана.
Бродбент (благодушие тотчас возвращается к нему). Ах, так это только ваш очаровательный ирландский юмор, мистер Киган? Конечно, конечно. Как глупо с моей стороны. Простите. (Добродушно похлопывает его по плечу.) Что поделаешь, туповат Джон Булль. А кроме того, слышать, как тебя называют лицемером, — такую штуку трудно сразу переварить.
Киган. Примите также во внимание, что я помешан.
Нора. Ах, не надо так говорить, мистер Киган.
Бродбент (тоном утешения). Что вы, что вы, мистер Киган. Немножко ирландской чудаковатости, вот и все, правда?
Ларри. Вы в самом деле помешаны, мистер Киган?
Тетушка Джуди (шокирована). Ларри, ну можно ли такое спрашивать?
Ларри. Мистер Киган не обидится. (Кигану.) Скажите, что это за история о чернокожем, которого вы будто бы исповедовали на смертном одре?
Киган. А что вы слышали?
Ларри. Мне рассказывали, что, когда дьявол пришел за душой чернокожего язычника, он снял вам голову и трижды ее повернул, а потом приставил обратно. С тех пор голова у вас не в порядке.
